Книга Блондинки начинают и выигрывают - Светлана Успенская

Что это вы мне в карман суете? Хрустит… Ах, это… Деньги… Ну, тогда все понятно…

Ладно, видите, во-он мымра в халате… Ходит. В очках. Со злющими глазами. Это наш замдиректора. Погодите, она уйдет, я вам, так и быть, кое-что расскажу.

Ушла… Она у нас, между прочим, того. Маразмус климактеризмус, я так думаю. Проблемы переходного возраста из женщины в грымзу. На людей кидается, прямо удержу нету.

Ну-ка, идите сюда, в подсобку. Только тише, тише говорите. Да не топайте вы так. Посидите здесь, я сейчас вам карточки принесу. Как, говорите, фамилии, Стрельцов и Рыбасов? Одну минутку…

…Опять эта мымра проходила. Так в мою сторону и зыркает. Ну, я, конечно, очки на нос надвинула, умный вид на физиономию напустила — будто по делу иду. У нас с дисциплиной строго: одна провинность — и прости-прощай, топай в районную поликлинику на голый оклад.

Та-ак… Стрельцов Иннокентий Иванович… Шестьдесят пятого года рождения. Кариес пятерки слева, удаление корня шестерки, пломбирование нижней семерки справа. К сожалению, полной зубной карты у нас нет. Все записали?

Дальше… Рыбасов Александр Юрьевич, шестьдесят четвертого года рождения. Хотите переписать? Ой, тут много. А ну как наша мымра увидит?

Только быстрей, умоляю вас, поторопитесь. А то мне влетит!..

Закончили? Ну слава богу.

А зачем это вам? Вы что, из милиции? Нет? Ну, тогда частный сыщик, наверное… Небось на чердаке какой-нибудь старый труп нашли и теперь маетесь?

Я угадала? То-то же! Я всегда угадываю такие вещи. Я сама раньше хотела следователем стать, только все некогда было.

А что его, убили, ну, этот ваш труп? Еще не знаете? Ах, как жаль! Я ведь страсть как люблю всякие жуткие истории. А про это напишут в газетах? Нет? Ой, какая жалость!

Ну, тогда потом, когда вы все раскроете, не забудьте рассказать мне, пожалуйста. Просто забегите и расскажите, когда время будет. У меня, между прочим, в нашей клинике все врачи знакомые. А один, хирург-стоматолог, вообще мой лучший приятель, он вам по блату пару зубов забесплатно выдернет.

Как жалко, что вы уже уходите… Наша мымра убралась наконец-то в свой кабинет. И директор к ней зашел, я видела. Ну, сами понимаете, у них такие отношения… Ну, такие… И все такое… Они там надолго закрылись. Так что мы могли бы поболтать.

Хотя, между прочим, он, директор наш, женат, да и она, между нами говоря, с такой преестественной физиономией… И такой фигурой — не на что польститься. Параметры 90-160-90…

Так что заходите. И обязательно расскажите, кто убил ваш труп. А то я умру от любопытства!

Глава 19

Едва переступив порог, еще в прихожей уловил знакомый кисловатый запах перегара. «Батюшка пожаловали», — безошибочно определил я, приготовившись к худшему. Отношения с родственниками вступили в очередную фазу обострения.

Иришка, подперев щеку рукой, скучала за кухонным столом. Напротив нее, неохотно ковыряя вилкой в тарелке и плотоядно косясь на шкафчик, где, как ему было доподлинно известно, всегда хранилась дежурная выпивка, сидел мой батяня.

В последнее время отношения у нас были напряженные. Батя крепко выпивал, при этом не считая, впрочем, что чрезмерно злоупотребляет таким ценным изобретением химической науки, как сорокапроцентный этиловый спирт. Скучно ему было жить на пенсии, и он разнообразил томительное течение закатных дней общением с окрестными алкоголиками. Те слетались к нему, как мухи на мед.

— Как дела, отец? — спросил я с наигранной веселостью.

— Ничего, Сашок, ничего. Какие дела мои стариковские, — с наигранной грустью ответил батя. — День да ночь — сутки прочь. Телевизор посмотрю да спать лягу. А больше и занятий у меня нет. Только вот когда разве к сыночку загляну, на внучков полюбуюсь, с невесткой поговорю за жизнь…

— А как здоровье?

— Да какое здоровье, Сашок, в моем возрасте… Да еще с нашей городской экологией. Слышал, вчера по телевизору передавали? Опять в районе Волгоградского проспекта СО в полтора раза выше нормы. — Отец горестно покачал головой, как будто превышение концентрации угарного газа больно ударило именно по его организму. Тем более, что жил в диаметрально противоположном конце города, в Строгине.

— Если плохо себя чувствуешь, может, стоит лечь в больницу на обследование? Я оплачу, — предложил я, наперед зная, что отец откажется. Все его сетования на здоровье и превышение угарного газа вели к одной, излюбленной теме.

— Какие больницы… Не доверяю я врачам, ты ж знаешь. Залечат насмерть, охнуть не успеешь. Я вот что, сынок, надумал… Очень уж угнетает меня городская жизнь. Воздуху почти не осталось вокруг, зелени тоже. Мне по старости лет смотреть на это никаких сил нет. Хочу перед смертью надышаться чистым кислородом всласть. Хочу свой огородик, яблоньки, цветочки и все такое окучивать…

Томительная пауза повисла в воздухе.

— Предлагают мне добрые люди хорошенький домик во Владимирской области. Речка, лес, грибы-ягоды. И доплата хорошая. Очень уж для меня этот вариант соблазнителен…

— А для меня — нет, — жестко произнес я.

— Ты, Сашка, потому что дурак круглый. Старика отца не уважаешь! А старику отцу много ли на старости лет надо? Только бы огородик, яблоньки, цветочки, воздух свежий… Доплату, опять же, послушай, какую предлагают…

— Даже и не начинай, отец… Я же знаю, чем такие истории обычно кончаются. Доплату ты благополучно пропьешь, а дом во Владимирской области окажется каким-нибудь дровяным сараем, непригодным для жизни. Это в лучшем случае. А в худшем — прикончат тебя вообще и следов потом не отыщется.

— Ну ладно, не хочешь — не надо. Только твой старик отец не глупее тебя, между прочим, и жизнь наизусть знает!

Он заерзал на стуле и продолжил с обидой в голосе:

— Между прочим, меня многие уважают, не то что ты. И сами меня к себе зовут, чтобы пообщаться. И друг у меня один есть очень хороший. Просто замечательный друг…

Я насторожился. Что-то он до сих пор никаких друзей не упоминал. Что это за друг такой объявился?

— Интеллигентный человек, как и я. Хотя на целине не был, не воевал за урожай… Только ему жить негде. А так он человек хороший, душевный. Общаемся мы с ним, как интеллигентный человек с другим интеллигентным человеком. Общность душ у нас…

— Выпивка у вас общая, — пробормотал я, но отец не расслышал, в последнее время он стал туговат на уши.

— Человек он хороший, только жить ему совсем негде… Во Владимирской области жить он не может, потому как там простора для души никакой нет. Хочу, Сашка, я его на своей приватизированной половине прописать. Потому как человек хороший и ко мне уважение завсегда проявляет…

— Только через мой труп! — торопливо перебил я. — Собственность у нас совместная, так что тебе мое разрешение требуется для прописки, я его не даю. Если, батя, всех твоих собутыльников прописывать, половина района в одной квартире обитать будет, — все, кроме тебя, потому что друзья тебя быстро оттуда выкинут. Несмотря на совместную выпивку.