Книга История и культура гуннов - Отто Менхен-Хельфен

Гуннские ритуалы, должно быть, напомнили Приску об аналогичных ритуалах, известных ему от Гомера. Фракийцы, сообщил Геродот (V. 8), подготавливали тело к погребению в течение трех дней, потом, убив всех жертв и оплакав усопшего, устраивали пиршество. После этого они или предавали тело огню, или закапывали его в землю и, соорудив холм, устраивали разные состязания. Приск мог слышать о запоях и скачках, которыми othtrysae чествовали мертвых. Ассоциация похорон и игр известна от Греции до Никобарских островов, от бедуинов Синайского полуострова до волжских башкир.

В гуннских обрядах нет ничего, чему нельзя было бы найти аналогию в других частях Евразии. Утверждение, что гунны хоронили своих усопших, как готы, так же необоснованно, как обратное – что ни один из обрядов на похоронах Аттилы не может считаться германским. Смешение горя и радости свойственно и германцам, и негерманцам. Поиск параллелей бесполезен, и гипотезы, что гунны хоронили своих умерших царей по готским, сарматским, славянским или любым другим негуннским обычаям, несостоятельны. Тень Аттилы, пишет Иордан, почиталась «его племенем» (a sua gente), как тому и было свойственно (ut gentis illius mos est). Strava – обычай гуннов, который они провели над его могилой с большим почтением.

Священный меч

Утверждают, что гунны поклонялись священному мечу. Римским послам при дворе Аттилы рассказывали следующую историю.

Некий пастух заметил, что одна телка из его стада хромает, но не находил причины ее ранения; озабоченный, он проследил кровавые следы, пока не приблизился к мечу, на который она, пока щипала траву, неосторожно наступила; пастух выкопал меч и тотчас же принес его Аттиле. Тот обрадовался приношению и, будучи без того высокомерным, возомнил, что поставлен владыкою всего мира и что через Марсов меч ему даровано могущество в войнах.

Иордан прочитал эту историю у Кассиодора, источником которого был Приск. Кассиодор укоротил отрывок, но все же не до такой степени, каким мы имеем его сейчас в выборках Константиниана. Там он фактически сжат до безликого («найден при посредстве коровы»), но сам меч описан точнее, чем в «Гетике». Он был «священным и почитался среди скифских царей, преданных покровителю войн. И канул в неизвестность еще в древние времена».

Все это представляется комбинацией народных преданий, перенесенных на Аттилу. Геродот (IV. 62) писал: «Скифы поклоняются Аресу в виде ятагана, установленного на платформе из пучков хвороста». Заявление Геродота повторялось довольно часто в разных источниках. Оно встречается у Евдоксия Книдского, Аполлодора, Мелы, Лукиана, Солина и как процитированное из вторичных источников – даже в трудах церковных историков.

Постепенно скифов сменили новые племена. Хикесий приписал поклонение священному мечу савроматам, Дионисий – меотийцам, а Аммиан – аланам. По его словам (XXXI. 2, 23), «они втыкают обнаженный меч в землю и почтительно поклоняются ему, как Марсу, главному божеству земель, на которых они живут». Если бы, однако, Аммиан действительно ссылался на аланов своего времени, можно было бы предположить, что гунны переняли старый иранский культ.

С другой стороны, хунну периода Хань тоже поклонялись мечу. Ching-lu – это одновременно меч, tao, и бог, shen, которому приносились в жертву военнопленные. Кроме того, еще по меньшей мере три «алтайских» народа считали меч настолько святым, что клялись на нем. Аварский каган делал это на манер его народа – на обнаженном мече, так же как и булгары и даже сам великий Сулейман, безусловно следуя древнему обычаю.

Но были и другие, не алтайские и не иранские народы, которые, и это установлено, поклонялись мечу. Квады, «вытащив мечи, которым они поклонялись, как богам, давали клятву верности». Франки клялись на мечах. Своим мечам поклонялись воины Древней Индии.

Несмотря на литературный подтекст, мы можем поверить Приску: как и многие народы от Монголии до Галлии, гунны поклонялись богу войны в форме меча. Происхождение этого культа установить невозможно.

Маски и амулеты

Как германцы и кельты на западе, кочевые племена восточных степей имели склонность к изображению голов. Это старый и широко распространенный мотив в более развитых цивилизациях юга, находившихся в прямом или косвенном контакте с варварами[121]. Головы и маски встречаются на конской сбруе, изображения выбиты на серебряных и бронзовых пластинах. Их нередко находят в захоронениях гуннов, а также в тех, где в той или иной степени заметно их влияние, – в Венгрии, на юге Украины и на нижней Волге.

Деревянные и кожаные маски в курганах Пазырыка на Алате, датированные IV в. до н. э., обнаруживают свои иностранные прототипы. Моделью для одних послужила голова Бес, в других отчетливо заметно влияние греческого искусства. Постепенное упрощение голов, их огрубление привели на Востоке и на Западе к одинаковым результатам. На ранних кельтских масках волосы показаны вертикальными штрихами и прикрывают лоб до самых бровей, как на масках из Интерсизы, Венгрии и могильника «Покровск-Восход». Маски могли считаться переносчиками апотропических сил, заменять богов или демонов или выполнять чисто декоративную функцию. Непосредственное соседство и наложение масок, возможно, не имело особого смысла. Важна, вероятно, была техника штамповки тонких металлических листов.

Возможно, гуннские маски имеют иранское происхождение. Гунны, утверждает Аммиан Марцеллин, выглядели как евнухи. Он, как обычно, преувеличивает. Но их тонкие бородки привлекли внимание и наблюдательного Приска. Маски из Pécs-Üzog, «Покровска-17» и «Покровск-Восход» с роскошными окладистыми бородами не могут быть изображениями гуннов и их богов.

Хотя большинство масок варваров являются механическими и в высшей степени низкокачественными имитациями мотивов, непонятных их авторам, иногда в них можно найти новые и неожиданные черты. Очевидно, предпринимались попытки сделать их больше похожими на людей, их использовавших. Упомянутые выше маски с гладкой верхней губой и бородой веером отражают моду, некогда бытовавшую среди евразийских кочевников. Голова «скифа» в Историческом музее в Москве, найденная в Закавказье, наводит на мысль, что изначально это была мода иранских племен.

На Иран также указывают интересные бронзовые детали с деревянной шкатулки из Интерсизы на Дунае, южнее Будапешта. Иногда их считают гуннскими. Radnoti, с другой стороны, сравнил головы или маски фигур с аналогичными предметами на германских пряжках и посчитал эти детали германскими, датировав их серединой V в. Это правда, что германцы в то или иное время были вблизи Интерсизы, однако маски на остготских пряжках, которые, кстати, датируются концом III – началом V в., сильно отличаются от тех, которые мы видим на шкатулке из Интерсизы. Помимо всего прочего, детали шкатулки технически идентичны с многими более поздними римскими предметами, найденными и на Дунае, и на Рейне. Человек, который их сделал, мог быть римлянином или варваром, использовавшим римские техники. Но это не очень важно, поскольку фигуры на шкатулке выглядят настолько неримскими, насколько это возможно. Головы отдаленно напоминают маски-головы из гуннских захоронений, но впечатляющих усов ни на одной нет. Есть некоторое сходство с тюркскими каменными фигурами в Южной Сибири и Монголии или с сасанидскими серебряными дисками, но ни тюркские, ни персидские головы не имеют объемных бород фигур из Интерсизы – черта, исключающая и гуннов. Все сказанное оставляет только одну возможность: фигуры, очевидно, сарматские.