Книга Грех - Патрисия дель Рока

– Но вместе с мамой пострадала Трэйси! И много других ни в чем не повинных людей! – вскричала Рита.

– Невинности не существует, моя драгоценная. Думаю, у каждого из погибших был свой список грехов. Полагаю, среди них не затесалось ни одного святого. А если даже и так, то этот святой сразу же очутился в раю.

– Ты – чудовище! – воскликнула Рита, дрожа от страха.

– Как и твоя мамочка, моя сладкая. Так что, можно сказать, что мы с тобой почти родственники. У меня отец был чудовищем, а у тебя – мать.

Рита чувствовала, как ее сердце разрывается от боли. Слишком много всего, слишком много негатива. Словно черное облако сгустилось в этом доме.

– И что теперь? – прошептала она, глядя ему в глаза. – Ты убьешь меня? – со страхом спросила женщина.

– Я мог бы много раз убить тебя. Кстати, я рассчитывал, что ты тоже окажешься под обломками. Но, к сожалению, ты спаслась. В замке я мог все устроить так, чтобы один из ошейников какого-то из леопардов оказался слишком слабым. Меня остановило лишь то, что тогда ты бы погибла, но не узнала, почему.

Риту начала бить сильная дрожь, словно конвульсии. Сердце словно сжимала ледяная рука.

– Но теперь ты все знаешь. И я думаю, что нам незачем ждать до июля, чтобы разорвать наш контракт, – с этими словами он полез в карман пиджака и вытащил револьвер.

– Кольт, сорок пятый калибр, в память о маме, – с этими словами он наставил на нее черное дуло пистолета.

– Пожалуйста… – Рита не могла даже шевельнуться от шока.

– Я буду благороден и дам тебе шанс. Иди к бару, только не вздумай делать глупости, иначе расстреляю. А потом подстрою нападение грабителей, денег у меня много, и я знаю, как ими пользоваться. Как ты думаешь, я первый раз попал в твой дом? Нанял специалиста-взломщика сейфов.

Рита медленно встала и подошла к бару, ощущая, что голова стала пустой, а она едва соображала, находясь в ступоре.

– Возьми мартини. Налей в бокал. Можешь добавить льда, если хочешь. Я же говорю, что я сегодня решил поиграть в благородство. Выпей. Отлично. Налей еще…

После шестого или седьмого бокала – Рита потеряла счет, быстро опьянев на пустой желудок – Джон приказал ей остановиться. Она едва держалась на ногах.

– А теперь, моя красавица, возьми стул и стань на подоконник.

Рита безмолвно выполнила приказ, сотрясаясь от ужаса и стараясь не смотреть в окно, а главное – вниз. Высоты она по-прежнему отчаянно боялась, но мужчина с револьвером был куда убедительнее.

– А теперь стань на него.

Подойдя к застывшей женщине, которую продолжала бить дрожь, мужчина убрал стул, хотя ей казалось, что он сейчас столкнет ее вниз.

Джон вернулся на диван, устроился поудобнее, продолжая направлять на нее револьвер.

– Пять часов. Если ты продержишься столько и сама не свалишься в окно, то я тебя отпущу. Во всех смыслах.

Рите чудилось, что каждая минута становится вечностью, ее личным бесконечным адом. Она дрожала, ясно представляя за своей спиной бездну.

Рита чувствовала, как ее шатает. От алкоголя, от того, что она только что услышала, от самой мысли, с каким чудовищем она находится рядом. И все-таки это чудовище было порождением ее прошлого, как кошмары детей – это порождение их разума.

В какой-то момент Рита начала яростно ненавидеть свою мать, из-за которой очутилась в таком страшном положении, и была вынуждена пережить все издевательства, которые придумал для нее Джон Вэйд.

– Знаешь, многие люди делают те же самые или даже более жуткие вещи с другими людьми не потому, что те этого заслуживают, а просто потому, что им это нравится, – проговорил Джон. Его голос зазвучал глухо, как с того света.

Рита тратила последние силы, чтобы стоять прямо, не шататься, не свалиться вниз.

– Мне тоже тяжело держать этот револьвер, детка, – улыбнулся Джон. – Так что можешь считать, что страдаем мы оба.

Время шло. Она сквозь огненный туман перед глазами, заметила, что Джон положил руку с револьвером на диван, но не решилась даже шевельнуться. Она понимала, что он быстрее сможет поднять руку, чем она – спрыгнуть с подоконника и добежать до двери.

Тем более, что все тело настолько одеревенело, что казалось неживым, словно у статуи.

Рита уже почти не чувствовала ни рук, ни ног.

Время растянулось, замкнувшись само в себе.

– Ты молодец, – словно сквозь многочисленные слои ваты услышала Рита мужской голос. Чьи-то руки стащили ее вниз, не особенно церемонясь.

Закричав от боли в затекших ногах, которые показались ей деревянными, она упала на пол, ощущая, как ноги покалывают многочисленные иголочки.

– Ты выдержала. Что ж, – Джон глянул на распростертую, выглядевшую жалко женщину у своих ног. – Я сдержу свое обещание. Я оставлю тебя и твою семью в покое. Даже если твоя гребаная мамочка выживет, она достаточно настрадалась. Я не хочу переходить границу. Считай, что контракт я уже порвал. Можешь больше на работу не приходить. Да, ты уволена, – с этими словами мужчина спокойно направился к выходу. Перед дверью обернулся. – Надеюсь, тебе хватит ума не пытаться меня посадить? Иначе мне придется нанять киллера. Который увлекается де Садом. Намек понятен?

Дождавшись судорожного кивка Риты, Джон вышел из комнаты, и вскоре Рита услышала звук отъезжавшего автомобиля.

Глава 23

Погребенная заживо

Рита ощутила, как ее всю колотит, а в ушах звенит. Тело окатывали то раскаленные, то ледяные волны. По крайней мере, ей так казалось.

Ужас парализовал мозг, ей казалось, что от невыносимого страха она вот-вот умрет, а ее сердце разорвется на мелкие кусочки.

Невыносимые страдания оборвал долгий обморок.

Лежа в неудобной позе на полу, женщина не шевелилась. Легкий ветерок, врывавшийся сквозь распахнутое окно, играл тонкими прядками волос возле ее лица. И не было понятно, дышит она или это просто ветер. Такой ее и застал Гарри Джонсон.

Сквозь глубокий обморок, почти на грани смерти, абсолютного безмолвия и космической пустоты она ощутила чьи-то теплые руки. Затем – прохладную, увлажненную ткань, которую положили ей на лоб.

Через какое-то время ей удалось открыть глаза. Она увидела невиданную картину – по ее спальне метался, роняя все, на что успевал натыкаться, красивый зеленоглазый юноша в стильных джинсах и легкой рубашке.

– Гарри? – ее голос был хриплым и даже ей самой казался противным. – Это ты? Как ты зашел?

– Да, это я. Дверь была открыта. Причем, везде. Все двери, – сбивчиво пояснял он. Затем снял ткань, покрывающую ее лоб, усевшись на край кровати и опустив платок в таз с ледяной водой, а затем снова водрузив его ей на лоб. – Может, врача вызвать? Я совершенно не знаю, что мне делать, – его голос звучал совершенно потерянно.