Книга Путь к солнцу - Корбан Эддисон

Незадолго до рассвета музыка наконец стихла. В коридоре снова раздались шаги, дверь открылась во второй раз, и на пороге снова возник Игорь. Теперь с ним была другая девушка. Она не сопротивлялась, когда Игорь прижал ее к стене, и покорно сделала все, что он от нее требовал. Зита попыталась представить себе, что она оглохла и ослепла. Ей хотелось вымыться, отскрести свою душу от грязи этого чудовищного места. Почему она здесь? Чего они от нее хотят? Зачем Игорь насилует девушек у нее на глазах? Хочет преподать ей урок?

Закончив, Игорь вышел, прихватив с собой девушку. Зита зажмурилась и постаралась уснуть. Наверное, ей все же удалось задремать, потому что разбудил ее звук поворачивающейся дверной ручки. В дверях в третий раз показалась массивная фигура Игоря. На этот раз он был один. Он оглянулся, проверил, нет ли кого в коридоре; и захлопнул дверь. Потом повернулся к Зите, и лицо его расплылось в ухмылке. Зита скатилась с кровати и снова забилась в угол.

Игорь неторопливо приблизился, присел перед ней на корточки и стал расстегивать ремень.

— Алексей сказать тебя не трогать. Дитрих приедет. — Он расстегнул ширинку и принялся шарить в трусах. — Но Алексей не знает, если ты трогать меня.

Зита закрыла глаза. Ни за что на свете она не смогла бы посмотреть на то, что показывал ей Игорь. Ее зубы застучали. Игорь обхватил ее голову руками и притянул ближе к себе. От него несло потом и перегаром.

— Открой рот, — прошипел он.

— Пожалуйста, не надо, — заплакала Зита. Ее вдруг сильно затошнило и чуть не вырвало. — Не делайте этого.

— Открой рот, — снова приказал он и сильнее надавил ей на голову.

Внезапно дверь распахнулась. В комнату ворвался Алексей. Его лицо потемнело от ярости. Игорь обернулся, судорожно пытаясь надеть штаны, и Алексей, не давая ему времени опомниться, со всей силы ударил его в челюсть. Зита услышала неприятный хруст, как будто сломалась ветка дерева. Игорь взвыл от боли. Алексей схватил его за шиворот и ударил о стену. Потрясенная Зита смотрела на них во все глаза. Игорь рухнул на пол, сжимая руками лицо. Изо рта у него хлынула кровь.

Алексей потер костяшки пальцев, слегка поморщился и повернулся к Зите. На Игоря он даже не взглянул.

— Он дотрагивался до тебя?

Она покачала головой:

— Он ничего мне не сделал.

— Я спрашиваю не об этом.

— Он дотронулся до моей головы. Больше нигде.

Алексей с отвращением посмотрел на Игоря. Заметив взгляд босса, тот встал, ухватился за стену, с трудом удержался на ногах и, шатаясь, вышел из комнаты. Рот у него был странно полуоткрыт.

— Больше он тебя не тронет, — сказал Алексей.

Оставшись одна, Зита прижалась лбом к стене. Обещание Алексея должно было успокоить ее, но в ноздрях у нее по-прежнему стоял кислый запах Игоря. Кроме того, мысль о неведомом Дитрихе наполняла ее леденящим ужасом. Сон постепенно подбирался к ней, Зита уже начала проваливаться в забытье, но вздрогнула и открыла глаза.

Этих страшных звуков и зрелища человеческих страданий ей не забыть никогда.

«Это ад? — подумала она. — А если нет, то где Бог?»

Глава 23

…И не имеете, потому что не просите.

Послание Иакова

Париж, Франция.

После встречи с черным «мередесом» Томас проводил Джулию до площади Согласия и расстался с ней у входа в американское посольство. Она пообещала позвонить сразу же, как только будут новости из отдела по борьбе с сутенерством.

Томас отошел от посольства почти в ярости. Ему удалось сделать то, что Леон считал практически невозможным, — найти зацепку и взять след. Он видел женщину в машине — вероятно, тетю Навина. Он не знал, куда направился «мерседес», но ведь в квартире Петровичей наверняка кто-то остался! Ведь кто-то там живет! Что-то скрывалось за этими тяжелыми воротами, что-то, что могло привести его к Зите. Но его сдерживала процессуальная машина — все должно было быть проверено, подтверждено и согласовано. Эти бюрократические проволочки приводили Томаса в бешенство.

Он пересек широкую площадь Согласия. Нужно было как-то успокоиться, найти выход раздражению. Томас перешел по мосту через Сену и направился на запад вдоль Рив-Гош, левого берега. Облака немного разошлись, и солнечные блики играли на воде.

Быстрым шагом он дошел до Эйфелевой башни, обогнул толпу туристов, сгрудившихся возле самой главной достопримечательности Парижа, и двинулся вдоль Марсова поля, простиравшегося от башни до ансамбля зданий Военной школы. Где-то посередине Томас сел на скамейку и задумчиво уставился на голубей, гонявшихся друг за другом, несмотря на пронизывающий ветер.

Через несколько минут он решил позвонить Прийе и вынул свой Black-Berry. В Бомбее был день. Она взяла трубку после второго гудка. Голос у нее был усталый, но чувствовалось, что она рада его слышать.

— Как там Париж? — спросила Прийя.

— Magnifique[39], — ответил Томас. — А как там Бомбей?

— С каждым днем все жарче. Есть ли новости с поисками?

Он коротко рассказал ей о событиях двух последних дней. Прийю отчет явно впечатлил.

— Ты добился большего, чем я ожидала.

— Как сказать. Два шага вперед, один шаг назад. Как твой отец?

Она вздохнула.

— Он все еще в Варанаси.

— Передавай ему привет, когда увидишь.

— Обязательно. — Прийя помолчала. — Я горжусь тобой, Томас.

От ее похвалы у него вдруг закружилась голова.

— Я серьезно. Я горжусь тобой. Привези Зиту домой.

Томас поднялся со скамейки и медленно пошел к Военной школе. На пересечении площади Жоффре и авеню де Турвиль он свернул налево, к Дому Инвалидов. Прогулявшись по живописным улочкам Шестого и Седьмого округов, он наконец зашел в кафе и заказал сэндвич. Он то и дело посматривал на экран Black-Berry в надежде увидеть сообщение от Джулии, но во входящих было пусто.

После обеда Томас решил пройти через Люксембургский сад и вверх по холму вдоль улицы Суфло до Пантеона. У библиотеки Сент-Женевьев он задержался и в который раз перечитал имена великих ученых и мыслителей, вырезанные на стенах. Да Винчи, Эразм Роттердамский, Ньютон, Бэкон, Кеплер, Лавуазье. Когда Томас был студентом, эти люди бесконечно вдохновляли его. Сейчас же имена вызвали в нем смутное беспокойство. Они умели мечтать и предвидеть будущее, они имели смелость ставить под сомнение принятый порядок вещей, рискуя порой собственной жизнью. Ему вдруг вспомнились слова Прийи, когда он поступил на раборту в «Клэйтон». «Они превратят тебя в наемника, готового за деньги продать собственную душу», — сказала она. Томас не согласился с ней тогда и был не согласен теперь. Но философы и ученые, святые и мудрецы имели право судить. Будь они живы, приняли бы они сторону Прийи?