Книга Кольцо "принцессы" - Сергей Алексеев

Шабанов хотел развернуться к зверю спиной, но не смог, не пересилил себя и медленно попятился, выпустив багор. И перед тем как спиной открыть клетку, обернулся и увидел совсем рядом лицо товарища Жукова.

На нем был целый конгломерат чувств – от недоумения до возмущения, от гнева до радости…

И сейчас, при виде явных доказательств того, что в момент катастрофы пилотов в машине не было, на его лице отразилась та же гамма чувств. Дело в том, что спустя полгода, когда они вместе поступили в летное, Олег признался, что на каникулах хотел попросту разыграть пацанов, поскольку заранее знал, что медведя в берлоге нет и быть не может. Отец ему еще осенью написал, что старого, ленивого и давно безразличного к собакам зверя пустили в расход и теперь не на ком притравливать молодых лаек…

А когда Шабанов вышел из клетки, на Жукова обрушились все, в том числе и девчонки. Кричали, что он дурак, фраер и вьпендрежник, и особенно старались те двое, которым так и не удалось войти в клетку с растревоженным, орущим зверем и довести игру до конца. Но Олег молчал, никак не мог побороть фонтан своих чувств.

Потом еще прибежал сторож с кнутом…

Когда спускались назад, на болотистую площадку, где должен был сесть присланный из Киренска вертолет, шедший впереди товарищ Жуков несколько раз останавливался, поджидал Шабанова и заводил примерно один и тот же разговор:

– Не может быть! Фонари на месте, кресла на месте, значит, они не катапультировались! Тогда где останки? Зверям не растащить… Где? Надо обязательно вернуться, найти «черные ящики»… Нет, этого быть не может!

– Может, – на ходу бросал Герман. – Я же говорил тебе…

– Ну да, может, – как-то туповато соглашался кадет. – Но там, где ты был! Нет, я верю! Сам видел! И допускаю… Только там, там! А здесь откуда? А потом, как это возможно, технически? Взять и вынуть пилотов из летящей машины?.. Чую, здесь какая-то авантюра, фокус! Что-то здесь не то!

Он успокоился лишь в вертолете, когда вспомнил о Катерине. Полагая, что сейчас из Киренска их доставят домой, во время обильного, двойного ужина товарищ Жуков вытащил из самолета свою больничную одежду и стал переодеваться.

– Это вы напрасно, господин адвокат, – сказал ему хакер, вдруг зауважавший кадета. – В камуфляже удобнее и не продувает. Можете вообще оставить его себе.

– Ладно, обойдусь, – скромно и себе на уме ответил он. – А потом, у меня этой формы уже накопилось – не знаю, куда девать.

Перед заходом солнца главный конструктор дал команду подняться на борт, трап подняли, запустились и начали выруливать на полосу. Шабанов после сытного ужина пристроил голову на спинке, укрылся летной курткой и уснул еще до взлета. Вообще-то он очень редко спал в пассажирских самолетах, срабатывал внутренний приказ, забитый в подсознание – не спать в воздухе. А что греха таить, частенько, бывало, задремывал даже на высоте в пятнадцать тысяч, пусть и на автопилоте, но все же… Тут будто в яму рухнул, причем спалось так сладко и беззаботно, что напрочь отлежал руку и затекла шея.

Время было без двадцати трех десять, за бортом темнотища и звезды, а в полете уже третий час! Товарищ Жуков бодрствовал, сидел с остекленевшим взором, глядел в одну точку и не реагировал на обстановку. Наработавшиеся физически охранники спали, у мерцающего экранами мониторов и индикаторов пульта сидел неустанный хакер со своим представителем.

Внизу была непроглядная, без единого огонька, земля. Судя по оборотам двигателей и частым разворотам, летели невысоко, утюжили какую-то территорию. Главный конструктор пользовался случаем и, вероятно, обкатывал свои новейшие разработки. Шабанова не обижало, что возят его вместо куклы, для балласта, а сами тем часом занимаются своими научными делами. В конце концов, лучше спать сидя в самолете, чем лежа в инфекционном отделении или даже генеральской палате; однако чувство своей ненужности обычно лишало его всяческой инициативы.

– Слушай, Гер, а вот если бы я не был таким идиотом и не атаковал эту тыкву, – заметив, что Шабанов проснулся, заговорил кадет, – что бы было?.. Если бы вместо стрельбы попробовал связаться по радио? Включил какую-нибудь музыку? Вальс, например?

– Раньше надо было думать, – пробурчал Герман, устраиваясь спать.

– Нет, погоди! Можно таким способом наладить с ними контакт? Показать свое миролюбие, не агрессивность?.. Я сейчас думаю об упущенных возможностях. Что было бы, а?

– Летал бы до сих пор и не сидел на КП. Тем более не лежал бы в «веселом»…

– Это само собой… Я не о том. Ладно, я дал маху, не выдержал. Но ты-то почему отказался? Тебя приняли, обласкали, вылечили, иной мир показали! Взял бы и остался там. Тем более, говоришь, встретил такую девушку… Вот эти ребята с СУшки наверняка туда слиняли. А куда еще?

– Не готов был. К этому же надо привыкнуть.

Кадет посидел со стеклянными глазами несколько минут. Потом, заметив, что Шабанов уже засыпает, толкнул его в плечо:

– Кончай ночевать!.. Ты думал или нет, как с ними контакт установить? Не обязательно же летать? Если они могут появиться в любой час и где угодно, что им стоит найти тебя? Нет, в самом деле! Если ты понравился этой принцессе, она вполне может соскучиться и выйти на связь. Оставить знак какой-нибудь…

– Тебе-то зачем контакт? – спросил Шабанов.

– Мне?.. Ого! Вот мне он как раз и нужен. Взял бы я Катерину и свалил бы из этого драного мира!

– Помечтай, – пробормотал он и отвернулся к иллюминатору.

Герман уже засыпал с открытыми глазами, когда услышал за спиной тоскливый голос Олега:

– Слышь, Гер… А что тебя остановило? Когда ты пошел на свалку стреляться?

Он хотел дать ему наугад по роже, но попал в лоб. И ощутил, что ладонь стала влажной от пота…

ЯК-40, блуждавший бог весть где три часа, наконец-то коснулся посадочной полосы, закончил пробег и долго куда-то выруливал. Шабанов слышал все это в полудреме и ждал, когда откинут трап. Но странное дело, время шло, однако в салоне никто не двигался, и не слышно было характерных звуков хвостовых створок. Когда он поднял голову и огляделся, обнаружил, что самолет превратился в общую спальню: похрапывали слегка ожиревшие охранники, клевал носом, сидя на откидной банкетке, представитель, откинувшись на спинки кресел и даже не отстегнувшись, протяжно сопели пилоты в кабине, а за пультом, уткнувшись лицом в планшет, беззвучно, как женщина, спал главный конструктор, и выпавший из его руки курвиметр лежал на носке ботинка.

Жуков полулежал в кресле, насадив на глаза обтрепанную солдатскую шапчонку.

А самолет, как оказалось, находился на дальней стоянке аэродрома в Киренске.

…Общую побудку сыграли ровно в пять утра, причем с первого же момента была заметна необычная для этой команды лихорадочность сборов. Завтрака не предлагали, вместо него бортмеханик снова вытащил парашюты – шесть штук и один грузовой (когда и уложить успели!), и тут же начал помогать застегивать, оправлять ремни и одежду – чувствовалось, что хакером объявлена тревога и боеготовность номер один. Сам он больше не подходил к пульту, о чем-то разговаривал то с пилотами, то с представителем и охранниками, всем давал указания, однако с Шабановым и словом не обмолвился. Товарищ Жуков переодеваться из одного казенного в другое принципиально не стал, натянул подвесную систему парашюта прямо на фуфайку, распустил у шапки уши и завязал их на бантик под подбородком.