Книга Страсти по Веласкесу - Валентина Демьянова

Дама слушала внимательно, не прерывала и тогда, припав к ее уху, я вкрадчиво зашептала:

— Можно ведь посмотреть на ситуацию и с другой стороны. Ну какое это нарушение? Это просто оказание консультативной помощи, которая, кстати, не входит в ваши прямые обязанности и потому должна быть оплачена.

Моя рука сделала еле заметное движение, и на столе появилась пятидесятидолларовая купюра. Секунду дама смотрела на нее, потом выдвинула ящик стола и отработанным жестом смахнула в него банкноту.

— Сейчас посмотрим, что можно сделать, — холодно, будто и не получила никакого подношения, проронила она.

Повернувшись к сейфу, она вытащила из него толстую канцелярскую книгу и начала быстро пролистывать ее.

— В квартире номер два по улице Новаторов разыскиваемый вами гражданин не прописан, — бодро объявила паспортистка и с шумом захлопнула фолиант.

Она смотрела на меня с чувством выполненного долга и ждала, что я повернусь и немедленно исчезну из ее кабинета.

«Лихо. За просто так огребла полсотни «зеленых», — мысленно восхитилась я.

— Откуда такая уверенность? Вы ведь даже не спросили фамилию того человека.

— Нет необходимости. Тот, кто проживает в этой квартире, не может быть участником аварии ввиду своего весьма преклонного возраста.

— И кто же это? Поточнее можно?

— Нет. Не вижу смысла.

— Но я же должна отчитаться за командировку. Невозможно мотаться в такую даль и вернуться с пустыми руками. Нужны факты… — заныла я, мягкими шагами огибая стол.

— Не могу. Это серьезное нарушение.

«Вот дрянь! А только что взяла пятьдесят долларов и ни словечком про нарушение не обмолвилась», — подумала я, аккуратно пристраивая у ее локтя мою сумку.

— Нужно же разобраться. Если паспорт поддельный, виновник аварии может оказаться опасным преступником, — продолжала мурлыкать я, открывая свой ридикюль и доставая двумя пальцами уже стодолларовую купюру. Женщина покосилась на деньги и без слов снова взялась за канцелярскую книгу.

— Пишите, — отрывисто приказала она. — Захаркина Антонина Юрьевна. Является ответственным квартиросъемщиком. Живет одна.

— Спасибо, — счастливо выдохнула я, одной рукой роняя деньги назад в раскрытый зев сумки, а другой резко дергая за ящик стола. На то, чтобы выхватить лежащие в нем доллары и оказаться возле двери, потребовались считанные секунды. Звонко щелкнув замком сумки, я укоризненно сказала:

— Я честно собиралась заплатить. Вы сами не захотели.

И мило улыбнувшись на прощание, я тихо выскользнула в коридор.

Подготовительный этап операции был завершен, до заветной цели оставался один шаг, и теперь наступило время подумать о себе. После долгой дороги и мотания по городу одежда казалась несвежей, волосы сальными, в желудке бурчало от голода. Хотелось принять душ, переодеться и плотно поесть. Вечер тоже был не за горами, а по всему выходило, что за один день мне с делами не управиться. Значит, следовало позаботиться о ночлеге.

Гостиница стояла полупустая, и с заселением проблем не возникло. Не прошло и двух часов, как я, стерильно чистая, сытая и необыкновенно довольная жизнью, лежала в своем номере на диване с телефонным справочником в руках. «Заварзин… Заикин… — палец медленно полз вниз по длинному списку фамилий. — Закиров… Захаров… Захаркина! Неужели нашла? Антонина Юрьевна? Точно! Улица Новаторов, 16, кв. 2? Никакого сомнения! Она! Точно она! Я ее нашла!»

Я отшвырнула справочник в сторону, взбрыкнула ногами и, весело гикнув, заболтала ими в воздухе.

«Ну бывает же такое! Все, за что бы сегодня ни бралась, получается!»

Отхохотавшись, откинулась на подушку и умиротворенно подумала: «Нет, день, без сомнения, удался. И дом оказался на месте, не снесли его, беднягу, по ветхости. И старуха еще жива и преспокойно доживает свой век в родной квартире. И даже телефон у нее имеется. Я это уже просто фантастическое везение».

Меня переполняло ощущение удачи. Я находилась в том состоянии, когда кажется, что ты взлетел на гребень высокой волны, и тебе ничего уже не страшно, и победа обязательно будет за тобой.

Тихонько мурлыкая под нос легкомысленный мотивчик, я придвинула я себе телефонный аппарат и набрала номер Кориной дочери.

— Да, — ответили мне.

Голос звучал тихо, и определить, сколько лет говорившей со мной женщине, было сложно.

— Добрый вечер. Мне Антонину Юрьевну.

— Я у телефона.

— Еще раз здравствуйте. Моя фамилия Иванова. Я представляю антикварный салон «Галактика». Антонина Юрьевна, у меня к вам дело, и я хотела бы его обсудить.

На другом конце провода произошла заминка, потом собеседница неуверенно переспросила:

— Дело? Ко мне?

— Я искусствовед. Работаю в «Галактике» экспертом и от имени нашей фирмы хотела бы сделать вам предложение.

— Это, верно, ошибка. Вы меня с кем-то спутали.

— Нет-нет. Все правильно. Речь идет о картине Веласкеса «Христос в терновом венце». Мы хотели бы приобрести ее у вас. За этим, собственно, я сюда и приехала.

Голос моей собеседницы взлетел вверх и зазвенел, как натянутая струна:

— От кого вы узнали про картину?

— От Софьи Августовны Мансдорф. Она же передала нам письмо, которое вы написали ее матери.

— Она еще жива? — В ее тоне слышалась неприкрытая враждебность, что меня, признаться, удивило.

— Конечно, и…

— Ей не следовало показывать вам мое письмо. Оно очень личное и адресовано было не ей. Если даже письмо перешло к ней от матери, она не имела морального права передавать его посторонним людям, — возмущенно произнесла Антонина Юрьевна.

— Она сделала это без всякого злого умысла. Мы с ней друзья…

— Так вы по ее поручению приехали? — перебила меня Антонина Юрьевна, и было в ее голосе что-то такое, что меня насторожило.

Боясь совершить непоправимую ошибку, я постаралась ответить как можно более обтекаемо:

— Это не совсем точная постановка вопроса…

— Да или нет?

Я не знала, как мне поступить, мне нужно было подумать, но она не дала мне такой возможности.

— Если вы с ней друзья, то должны знать правильный ответ, — с издевкой заметила Антонина Юрьевна.

— Мы друзья, и ответ я знаю, но пользоваться этим не стану и скажу как есть, — твердо заявила я. — Картину мы хотим приобрести для себя. Софья Августовна не имеет к этому отношения.

— Картина не продается, — тут же последовал не менее твердый ответ.

— Но почему?! Вы же сами в том письме просили забрать ее у вас!

Я и не ожидала, что это невинное замечание вызовет такой всплеск эмоций.