Книга Богачи - Юна-Мари Паркер

18

— Видишь, как я ее отвадила от тебя? После того что я с ней сделала, она даже не осмеливается работать с тобой. Грязная шлюха!

Джони снова перебрала в этот день.

— Тиффани не знала, что я собираюсь снимать фильм, когда ей предложили контракт, — сказал Хант и швырнул на стол «Варьете». — Ради Бога, успокойся… между мной и Тиффани давно ничего нет. Сколько можно повторять, что мы не виделись уже год? Скажи мне лучше, сколько ты выпила?

— Мне вовсе не обязательно быть трезвой, чтобы видеть, как ты по ней сохнешь. Готова поклясться, что ты первый уговаривал ее подписать этот чертов контракт. — Джони, шатаясь, подошла к телевизору и взяла с него пачку сигарет. Она с трудом достала одну, а остальные веером рассыпались у ее ног.

— Ты отвратительна. Прошу тебя, смени пластинку, — взмолился Хант. — Мне надоели твои бесконечные подозрения. Между нами все кончено. Даже если бы она была здесь…

— Тебе только этого и надо! Надо, чтобы она работала здесь, в Лос-Анджелесе, и ты мог трахать ее с утра до ночи и с ночи до утра, как давно привык. — Джони разрыдалась. Слезы горечи и обиды, растравленной алкоголем, хлынули из ее глаз.

Хант отошел к окну и, стиснув зубы, стал смотреть на залитую солнцем панораму города, тянувшегося до самого горизонта. Почему все же Тиффани отказалась работать в Голливуде? Это неразумно. Хант не мог вообразить себе столь вескую причину личного характера, которая могла бы встать между Тиффани и таким предложением — она ведь ждала его всю жизнь! Значит, что-то стряслось. Он боролся с желанием немедленно позвонить ей и прямо спросить, в чем дело. Но если он снова услышит ее голос… О Господи, такого испытания ему не выдержать!

Джони трясущейся рукой налила себе еще водки. Хант вдруг почувствовал к ней жалость. Он видел перед собой неудавшуюся актрису, природное обаяние и разум которой безвозвратно разрушены алкоголем. Его погруженность в работу, где он постоянно вращался в кругу красивых, знаменитых женщин, лишь подлила масла в огонь.

— Джони, — ласково и тихо сказал он. — Пойди умойся и приведи себя в порядок. Скоро вернутся мальчики. Ты приготовила им поесть?

Джони молча встала и покинула комнату.

Хант ходил из угла в угол, плотно сжав губы и нахмурив брови. Так дальше продолжаться не может! В глазах детей он постоянно видит страх, бедняги уже не ждут от жизни ничего хорошего. И это в их годы! Гус до основания сгрыз ногти на руках, Мэт кричит по ночам во сне. Надолго ли их хватит? Да и сам он скоро не выдержит. В последнее время Хант стал подумывать о том, что для детей будет лучше, если они с Джони разведутся. Безусловно, малыши останутся с ним. Но что-то мешало ему окончательно решиться на такой шаг.

Когда Джони в первый раз выписали из клиники, им казалось, что теперь все будет по-другому и они смогут начать жизнь заново. Она заботилась о детях, занималась домом и с воодушевлением приняла известие о переезде в Лос-Анджелес, где Ханту предложили серьезную работу. Джони снова загорелась идеей попробовать свои силы на съемочной площадке. Но прожив несколько дней на новом месте, она вернулась к своей прежней дозе — две бутылки водки в день. И ничто не могло остановить ее. Хант взглянул на часы. Скоро должны вернуться дети, и он отправился на кухню проверить, все ли готово к их приходу.

Проходя мимо спальни, он заглянул в приоткрытую дверь и увидел Джони. Она растянулась поверх покрывала, зажав в руке недопитую бутылку, и сладко храпела. Хант вошел и укрыл ее пледом, понимая, что пройдет не один час, прежде чем она очнется.

— Пап, а можно мне клубничный пудинг и гамбургер? — спросил Мэт, ерзая на стуле от нетерпения.

— Конечно, сынок, а как насчет салата?

— Мне надоел салат! Мама нас только им и кормит. Скажи, а почему она была в постели, когда мы вернулись? Она плохо себя чувствует?

— Нет, просто немного устала, — ответил Хант.

— Мама всегда устает, — серьезно заметил Гус. — Это потому, что она слишком много пьет.

— Нехорошо так говорить о маме, малыш. К утру она будет в полном порядке.

— Хорошо бы. А я хочу шоколадный пудинг, можно? Это мой самый любимый.

Хант радовался, что ему в голову вовремя пришла гениальная идея, как накормить детей ужином и заодно избавить себя от необходимости оправдываться перед ними за невменяемое состояние их матери. Как только мальчики вернулись домой, Хант прямо с порога огорошил их вопросом:

— Слушайте, ребята, а не поужинать ли нам в ресторане?

Детские глазенки загорелись восторгом, и через секунду его оглушили радостные крики. Мэт осторожно поинтересовался, можно ли будет заказать то, что хочется. О матери никто из них не вспомнил.

Хант поспешно набросил пиджак и взял ключи от машины. По дороге в ресторан они весело болтали и много смеялись. Хант любил находиться в обществе детей, пленявших его неистощимой любознательностью, естественностью и непосредственностью, которые у многих людей с возрастом исчезают под напором социальных условностей. Хант с горечью наблюдал, как в последнее время дети все более отдаляются от матери. Они инстинктивно чувствовали, что ее постоянные недомогания таят в себе какую-то фальшь и порочность. Перед глазами мальчиков был пример сверстников и их матерей, которые так щедры на любовь к своим детям. Почему же их мать другая?

Хант хотел видеть своих ребят счастливыми и представлял себе их детство совершенно иным. Он понимал, что малышам недостает тепла, внимания и заботы любящих родителей, которые обычны для нормальной семьи. Вероятно, пришла пора еще раз серьезно поговорить с Джони. И сделать это нужно не откладывая.

На следующее утро Хант проснулся от громкого храпа Джони, которая раскинулась рядом с ним с широко открытым ртом. Он с силой потряс ее за плечо, и на несколько секунд храп прекратился, но вскоре раздался с новой силой. Все бесполезно. Ее не разбудит даже небесный гром с молнией. Значит, ему самому придется поднимать детей, кормить их завтраком, отправлять в школу, а затем мчаться на студию и снова опаздывать к началу съемок.

В тот же день Хант обзвонил несколько агентств в попытке нанять прислугу. Помимо заботы о сыновьях, Ханта терзали опасения, что Джони в его отсутствие может так сильно напиться, что, не дай Бог, утонет в ванне или подожжет дом, оставив где-нибудь непотушенную сигарету. В одном месте ему пообещали подыскать пожилую женщину, которая готовила бы, прибирала и присматривала за детьми и его «больной женой». Поразмыслив немного, Хант набрал еще один номер, который знал наизусть, и пока в трубке раздавались длинные гудки, его сердце едва не выскочило из груди от волнения.

— Алло.

— Глория, это Хант Келлерман. Могу я поговорить с Тиффани?

— Ее нет, мистер Келлерман.

— А когда она будет?

— Она уехала, сэр, и не скоро вернется… месяца через четыре.

— Через четыре месяца! А куда она уехала?