Книга Брачный офицер - Энтони Капелла

— Скажите, эти выбросы способны погубить овец?

— Это возможно. Плиний описывает некий вид ядовитых миазмов, возникающих над поверхностью земли. Прежде всего пасущиеся животные могут оказаться в зоне риска.

Выходит, овцы, которые, как он считал, отравлены бандитами, попросту отравились ядовитым газом.

— Надо полагать, вы имеете в виду Плиния Младшего?

— Именно! — Сияющей улыбкой профессор оценил классическую образованность Джеймса. — Он наблюдал за трагедией с корабля своего дяди. С тех пор этот вид активности вулкана — фонтанирующая лава и громадное перистое облако дыма, которое он сравнил по конфигурации с кроной сосны, — именуют «плинианским извержением».

— И если начнется извержение вулкана, в какую сторону потечет лава?

Профессор всплеснул руками.

— Кто знает? Все зависит от подземного давления, от крутизны склона, даже от ветров. У вас есть карта?

Джеймс развернул карту местности, и профессор указал, куда в прошлый раз направился поток лавы.

— Наиболее часто страдают городки Сан-Себастьяно и Масса, — пояснил он. Тут Джеймс вспомнил застывшие черные, блестящие потоки лавы в Сан-Себастьяно. — Потом Терциньо, Черкола, Эрколана и Треказе.

В Терциньо был аэродром, в Черкола — военная база.

— Надо бы их предупредить, — решил Джеймс. — Ну, а как Фишино? Там будет опасно?

— Особенно нет, но кто знает. Единственное предсказуемое в отношении вулкана — это его непредсказуемость.

Джеймс отметил про себя, что для ученого профессор Боми, пожалуй, явно удовлетворен отсутствием у себя точных знаний.

— И когда возможно разрешение ситуации — в ту или иную сторону?

— Кто может…

— Просто выскажите наиболее реальное предположение! — быстро прервал его Джеймс.

— Есть некоторые данные, что извержения чаще всего происходят где-то в период полнолуния, — неохотно произнес профессор. — Когда течение прилива максимально быстрое. Лучший выход — в непосредственной близи наблюдать за кратером, но, к сожалению, мою обсерваторию заняли военные.

— Вы хотите, чтоб я попробовал вам ее вернуть?

Профессор принялся так бурно благодарить Джеймса, что тот даже заподозрил, что главной целью визита профессора было не столько предупреждение об опасности, сколько его желание наблюдать за активностью вулкана с ближнего расстояния.

— Я постараюсь что-нибудь сделать, — сказал он. — Но не ждите никакого чуда. Идет война, и я сомневаюсь, чтобы подъем сейсмической активности мог побудить людей прекратить исполнять свои военные обязанности.

Когда профессор удалился, Джеймс подошел к окну. Он уже настолько привык воспринимать Везувий как просто часть живописного пейзажа, потому мысль, что на самом деле, это бомба замедленного действия — более мощная и потенциально более разрушительная, чем любая бомба, созданная человеком, повергала его в шок. Теперь, в мыслях о Везувии, ему представлялось каким-то чудовищным злодейством то, что этот вулкан обосновался над городом давящей исполинской цитаделью, подчинив себе жизнь каждого жителя. Внезапно Джеймс ощутил щемящий страх за жизнь Ливии. Если в самом деле произойдет извержение, что будет с ней? Надо хоть как-то с ней связаться, но, насколько он знал, телефона деревне не было.

Хотя можно было позвонить на аэродром в Терциньо. Ему удалось связаться с офицером из американского командования, который сообщил, что туда только что прибыла целая эскадрилья бомбардировщиков В-25 — всего восемьдесят восемь, и теперь там образовалось самое крупное на юге Италии скопление военно-воздушных сил. Джеймс, передав офицеру предупреждение профессора, спросил, могут ли они куда-либо передислоцироваться.

— Вы что шутите, менять нашу диспозицию только потому, что какому-то итальянцу что-то стукнуло в голову? — изумленно вскинулся офицер.

Джеймс промямлил что-то насчет вариантов на случай непредвиденных обстоятельств, просто на всякий случай.

— Только на прошлой неделе некто предложил нам перебраться отсюда, потому что какое-то изваяние в местной церкви разразилось слезами, — ответил американец. — Эти итальянцы — что-то непостижимое. Казалось бы, немецкие налеты им нипочем, но если заметят кряду двух сорок или сидящего на ступенях церкви рыжего кота, то начнут на полном серьезе предрекать конец света.

Не большего успеха добился Джеймс, связавшись с частью, занявшей помещение обсерватории. Там ему сказали, что вулкан совершенно очевидно стал менее активен, чем был в предыдущие месяцы.

— Кроме довольно неприятного запаха, у нас все спокойно, — сказал ему тамошний офицер. — Здесь даже не случаются землетрясения, о которых говорят в Неаполе.

— Вы говорите — запах, он такой кисловатый, будто что-то протухло?

— Именно так. — Офицер даже удивился. — Откуда вы знаете?

— Так пахнет сера.

Джеймсу удалось убедить офицера выделить профессору Боми хотя бы одну комнату в его прежней обсерватории, но тревога в отношении происходящего в нем все нарастала.

Он набросал краткую записку, где изложил предсказания профессора Боми, а также предложения разработать некий чрезвычайный план ограниченной эвакуации военного контингента и гражданского населения и передал записку майору Хеткоту. Реакция майора, как и следовало ожидать, грянула как извержение, и, буде оно зафиксировано Плинием Младшим, то имело бы обозначение по шкале, с успехом способной получить название Хеткотианской, включавшей неоднократно выстреливавшие выражения, типа «некомпетентность», «безрассудство» и «делать вам больше нечего». У Джеймса не осталось ни малейших сомнений, что наблюдения профессора майор не счел предметом первостепенной важности для военного времени. Ради личного спокойствия Джеймс пообщался с Анджело, который улыбнулся, услышав имя Боми.

— Не тревожьтесь, друг мой! Этот professore вечно твердит, что нам грозит большая беда — насколько я помню, уже не один год. Но ведь такая у него работа, верно? Точно так же священник утверждает: не будешь ходить церковь, небеса падут на твою голову.

— Статистически однажды профессор все-таки попадет в точку, — заметил Джеймс.

— Верно, ну и пусть себе пока беспокоится, нам-то зачем?

Что-то в этой логике Джеймса не устраивало, но он уже оставил попытки постичь фатализм неаполитанской души.

Ночью, сидя один в своей комнате, он неотвязно думал, как там Ливия, примостившаяся на склоне горы, будто на плече у спящего гиганта. Что будет с ней, если тот проснется? Что станет со всеми жителями Везувия? Было какое-то непостижимое безумие в том, с каким упорством они после каждого извержения снова селились в тех же местах. Но такие уж они, эти итальянцы. Живут сегодняшним днем, бодро соображая, как приспособиться к всевозможным катастрофам, сваливающимся на них по вине отсутствия в них организованности и предусмотрительности.