Книга Битва за космос - Том Вулф

– Ты не слышал каких-нибудь стуков на высоких скоростях?

– Нет.

– На такой ответ мы и рассчитывали.

Диспетчеры по-прежнему ничего не объясняли, а Гленн избегал нервной болтовни. Теперь на приборной панели загорелись две красные лампочки. Одна из них предупреждала о низком уровне топлива. Из-за рыскания капсулы оно почти закончилось. Что ж, пришла пора вступить в дело пилоту и правильно расположить капсулу перед вхождением в атмосферу… Другая лампочка сигнализировала об избытке воды в кабине. Она накапливалась как побочный продукт работы кислородной системы. Тем не менее Гленн продолжал заполнять карту контрольных проверок. Сейчас ему надо было немного поупражняться в растягивании эспандера, а затем измерить артериальное давление. Пилот-Пресвитерианин! Он проделал это без звука. Гленн растягивал эспандер и следил за красными лампочками, а потом вновь увидел рассвет. Два часа и сорок три минуты в полете, его второй рассвет над Тихим океаном, увиденный через перископ. Но Джонн почти не наблюдал за ним. Он ждал нового появления своих светлячков. Заработал огромный реостат, Земля вспыхнула пламенем, и тысячи светлячков закружились вокруг капсулы. Некоторые из них, казалось, находились на расстоянии целых миль. Их было огромное поле, галактика, микровселенная. В происхождении светлячков сомневаться не приходилось: они не имели отношения к капсуле, но были частью космоса. Гленн снова потянулся за камерой: нужно сфотографировать их, пока освещение хорошее.

– «Дружба-7», – раздался в наушниках голос диспетчера с острова Кантон. – Это Кантон. У нас тоже нет признаков того, что ваш посадочный бак разложен. Прием.

Гленн сразу же подумал: вот тут-то и пригодятся светлячки. Он расскажет им о светлячках, а они объяснят насчет посадочного бака. Но разве кто-нибудь говорил, что посадочный бак раскрылся?

– Вас понял, – сказал он. – Кто-нибудь докладывал что посадочный бак разложен? Прием.

– Нет, – ответил диспетчер. – Нас просто попросили это проверить и поинтересоваться, не слышали ли вы каких-нибудь хлопков на высоких скоростях.

– Наверное, – высказал предположение Гленн, – они подумали, что частицы, которые я видел, образовались из-за этого, но они… Их здесь тысячи – на много миль во всех направлениях, – и они движутся очень медленно. Я видел их в том же самом месте, когда совершал первый виток. Прием.

Так разъяснилось это дело с посадочным баком.

Гленну дали добро на третий – и последний – виток, когда он пролетал над Соединенными Штатами. Но Джон ничего не видел из-за облаков. Он накренил капсулу на шестьдесят градусов, чтобы смотреть прямо вниз, но увидел лишь облачную завесу. Она выглядела точно так же, как и из самолета на большой высоте. У астронавта уже пропало настроение рассматривать пейзажи. Он стал думать о том, что ему предстоит сделать перед включением тормозных двигателей над Атлантикой, после того как он облетит вокруг мира еще один раз. Теперь надо было включить и двигатели, и гироскопы. Гленн несколько раз включил и выключил гироскопы, чтобы убедиться, что автоматическая система стабилизации снова заработала. Система давала сбои, и астронавту предстояло регулировать положение капсулы, используя в качестве ориентира горизонт. Он плыл над Америкой. Облака начали рассеиваться, и Джон мог разглядеть дельту Миссисипи. Ему казалось, что он смотрит на мир с хвоста бомбардировщика времен Второй мировой войны. Затем внизу стала проплывать Флорида. Внезапно Гленн понял, что видит весь штат целиком. Он лежал внизу, словно на карте. Джон дважды облетел вокруг земного шара за три часа и одиннадцать минут и только сейчас понял, насколько высоко он находится. Высота составляла примерно пятьсот пятьдесят тысяч футов. Астронавт мог разглядеть Мыс – к этому времени он был уже над Бермудами.

– Это «Дружба-7», – сказал Джон. – Я вижу внизу Мыс. Сверху он выглядит просто прекрасно.

– Вас понял, – отозвался с Бермуд Гас Гриссом.

– Как ты и говорил, – добавил Гленн.

– Именно, сынок, – ответил Гриссом. Да, это был разговор между братьями. Гленн скромно признал, что его товарищ Гриссом – один из трех американцев, видевших такое зрелище… а Гриссом назвал его «сынок».

Двадцать минут спустя Джон вновь пролетал над Африкой, и Солнце опять садилось, уже в третий раз. Оно потускнело, и Гленн… увидел кровь. Он увидел кровь над одним из окон. Он знал, что ей тут взяться неоткуда, но все же это была кровь. Раньше он ее не замечал – она была видна только под этим конкретным углом расположения реостата-Солнца. Кровь и грязь. Грязь, должно быть, появилась после запуска эвакуационного отсека. А кровь… Наверное, жуки… Быть может, капсула при взлете врезалась в стаю жуков… или птиц… но в последнем случае он слышал бы удар. Должно быть, жуки, – но у жуков нет крови. А может, так преломлялись солнечные лучи… Потом Гленн просто перестал об этом думать – переключился на другое. Еще один заход, еще одна оранжевая полоса вдоль линии горизонта, несколько желтых лент, голубых лент, чернота, бури, молнии – эти искры под одеялом… Все это почти не имело никакого значения. Предстоящая подготовка капсулы к запуску тормозных двигателей полностью завладела его сознанием. Чуть меньше чем через час заработают тормозные двигатели. Капсула продолжала медленно плыть, слегка покачиваясь в стороны. Кажется, гироскопы больше не играли никакой роли.

Гленн плыл дальше через ночь над Тихим океаном Когда он достиг станции слежения на острове Кантон то вновь повернул капсулу, чтобы увидеть последний рассвет через окно своими собственными глазами. Первые два он наблюдал через перископ, потому что летел задом наперед. Когда взошло Солнце, вновь появились светлячки. Гленну казалось, будто он наблюдает восход солнца прямо из их гущи. Он снова стал докладывать на землю, что эти частицы вряд ли от капсулы, потому что часть их находилась в отдалении, на расстоянии нескольких миль. И снова это никого не заинтересовало: ни на острове Кантон, ни на Гавайях, над которыми астронавт вскоре оказался. Всех занимало другое. Они готовили Гленну небольшой сюрприз, и вскоре он понял какой. Он находился в полете уже четыре часа двадцать одну минуту. Через двенадцать минут должны были включиться тормозные двигатели, чтобы замедлить вхождение капсулы в атмосферу. Еще минута и сорок пять секунд ушли на все эти «Вы готовы?» и «Вас понял», а также на установление связи с диспетчером на Гавайях. И тут последовал сюрприз.

– «Дружба-7», – сказал диспетчер, – к нам поступил сигнал сегмента 5–1 «Раскрытие посадочного бака». Мы подозреваем, что этот сигнал ошибочен. Тем не менее с Мыса просят вас проверить это – перевести выключатель посадочного бака в автоматическое положение и посмотреть, не загорится ли лампочка. Как поняли? Прием. И тут до Гленна стало медленно доходить… Поступил сигнал… И как давно, интересно? А ему даже ничего не сказали – держали в тайне! Я – пилот, а они отказываются сообщать мне данные о состоянии аппарата! Обида даже пересилила гнев. Если посадочный бак раскрылся – а этого никак нельзя было увидеть, даже в перископ, потому что бак находился внизу, – то во время вхождения в атмосферу мог отскочить теплозащитный экран. А если теплозащитный экран отлетит, то пилот изжарится внутри капсулы, как бифштекс. Надо перевести выключатель в положение автоматического контроля; тогда, если бак открыт, загорится зеленая лампочка, и все станет ясно. Но слишком медленно это до него доходило!.. Вот почему на Земле расспрашивали его о положении выключателя – не хотели сообщать страшную правду слишком рано! Пусть сделает свои три витка, а тогда уж узнает плохие новости!