Книга Секретные объекты "Вервольфа" - Андрей Пржездомский

— Я знаю, Зигфрид! Ну что ж, в дорогу! Да поможет нам Бог!

Оберфюрер Бёме и его спутники, как и надеялся Готцель, выбравшись из подземелья, смогли преодолеть руины Старого города и даже не столкнуться с советскими солдатами. Они, как могли, старались избежать и контакта со своими, поэтому шарахались в сторону от каждого выстрела или автоматной очереди. Это было чудом, но они смогли перебежками пересечь полностью простреливаемую улицу Кантштрассе и не встретиться с русскими штурмовыми группами, которые очищали квартал за кварталом. Кругом рвались снаряды, поднимались столбы дыма, градом летели осколки, а трое цивильных немцев, перебегая от развалины к развалине, от воронки к воронке, настойчиво двигались в только им одним известном направлении.

Когда беглецы выбрались в район газового завода и смогли наконец перевести дух в какой-то яме рядом с его искореженными, покрытыми черной копотью сооружениями, их довольно приличная одежда, в которую они облачились каких-нибудь полтора часа назад, превратилась в грязное и изодранное облачение нищих. Руководитель службы безопасности Восточной Пруссии и два его ближайших сотрудника выглядели, как испуганные и оглушенные от артобстрела и бомбежки обыватели, ищущие спасения подальше от огня и разрывов.

Когда оставалось совсем немного до лесопилки, расположенной прямо на берегу Прегеля, там, где в реку впадает протекающий по западной части Кёнигсберга ручей Хуфен Фрайграбен[195], они все-таки наткнулись на группу советских солдат, двигающихся в направлении трамвайного депо. Один из русских вскинул автомат и дал длинную очередь в их сторону. Затем прокричал что-то своим товарищам, и они все разом стали поливать свинцом фасад разрушенного дома, за которым укрылись Бёме и его спутники. Громко вскрикнул от боли адъютант. Пули, видно, попали ему выше колена и разворотили бедро. Он зажимал рану руками, но кровь хлестала из нее, орошая землю и расползаясь черным пятном на брюках.

Бёме наклонился к лежащему рядом Готцелю и прошептал ему на ухо:

— Зигфрид, Отто тяжело ранен. Ему не выжить. Помоги ему. Это будет смерть, достойная солдата. Смерть в бою…

— Да, господин оберфюрер, я сейчас.

Бёме осторожно выглянул в пролом в стене — русских видно не было. Наверное, они продолжили бросок в сторону трамвайного депо. С противоположенной стороны Прегеля без устали палили пушки. Из района многоэтажных сараев-шпайхеров, расположенных у Индустриальной гавани, доносился шум ожесточенного боя. Где-то в стороне Нассер Гартена[196]со страшным ревом вспарывали небо ракеты — это давали залп за залпом советские реактивные минометы. В небе, затянутом пеленой дыма, с воем проносились советские самолеты, поливая все смертоносными очередями и бросая бомбы. Все сливалось в невообразимый грохот и говорило лишь об одном — часы Кёнигсберга сочтены, и тот, кто не успеет выбраться из города до того самого момента, когда будет сломлен последний очаг сопротивления, должен быть готов испить до дна чашу унижения и позора, которая достается побежденным.

И все-таки выстрел из пистолета, прозвучавший совсем рядом, заставил Бёме вздрогнуть. Он понял, что Отто, его адъютант и проверенный товарищ, который следовал за ним повсюду еще с тех дней, когда Бёме возглавлял каунасское подразделение СД, этот самый надежный его сотрудник, отошел в небытие. «Но у нас не было другого выхода, — успокоил себя оберфюрер. — Было бы хуже, если бы Отто попал в руки русских и они допытались бы от него, у кого он служил. Тогда уж наверняка русские контрразведчики раскрутили бы парня и все наши секреты пошли бы прахом!» Так или примерно так думал Бёме.

Им потребовалось около часа, чтобы преодолеть завалы на подходе к лесопилке, а главное — чтобы снова не наткнуться на русских. Хаотическая перестрелка слышалась повсюду, и поэтому трудно было определить, откуда может прийти опасность или настичь вражеская пуля. Когда Бёме и Готцель подползли к краю опорной стены из желтого кирпича с металлическим ограждением, чтобы определить, где лучше спуститься с моста к воде, совсем рядом с железнодорожной насыпью раздался сильный грохот, блеснули языки пламени, а затем повалил густой черный дым. По-видимому, снаряд попал в один из резервуаров для хранения нефти и остатки топлива воспламенились, дополнив ужасающий пейзаж черными штрихами клубов дыма.

— Господин оберфюрер, я сейчас! — Готцель соскользнул тренированным телом вдоль опорной стены, удерживаясь руками за край, и исчез под мостом. Бёме показалось, что Готцеля не было очень долго, и он уже стал с тревогой думать, что с тем что-то стряслось. Ведь Зигфрид Готцель был единственным связующим звеном с притаившимся где-то здесь «Зеехундом» — подводной лодкой-малюткой, присланной сюда по распоряжению корветтен-капитана Ноймана, командира «Морской команды донесений М-166» для эвакуации из Кёнигсберга руководителя восточнопрусской службы безопасности оберфюрера СС.

Бёме уже хотел было сам спуститься к воде, как появился Готцель.

— Скорее, скорее! Они здесь. Чуть было не ушли! Скорее!

Бёме устремился вслед за Готцелем. Они пролезли под металлическими балками, цепляясь за колючую проволоку, свисающую с моста, и торчащие шляпки болтов. По пояс в воде, которая мутным потоком неслась к Прегелю, держась за угрожающе нависающую под мостом трубу, они кое-как достигли того места, где ручей впадал в реку. Только теперь Бёме понял, что место это выбрано неспроста. Они были совершенно не видны тем, кто мог двигаться вдоль реки, так как находились под прикрытием моста. От ненужных глаз с другой стороны реки, а Прегель здесь был шириною метров шестьсот, их закрывала узкая полоска острова Коссе. Со стороны же вагоностроительной фабрики «Штайнфурт» их не было видно вовсе — все закрывали обгоревшие остовы сараев, барачных зданий и других хозяйственных построек.

Когда Бёме увидел лодку, он буквально онемел. Перед ним рядом с берегом среди плавающего мусора, в основном пустых бочек и намокших досок, из затянутой масляной пленкой речной поверхности торчала похожая на большую консервную банку боевая рубка «Зеехунда». Бёме ожидал увидеть хотя бы некое подобие настоящей боевой рубки. Он дважды бывал на подводных лодках, и оба раза в Пиллау. На большой подводной лодке двадцать первого типа, которая один раз зашла в военно-морской порт под покровом ночи, надстройка была такая высокая, что на ее верхней части помещались более десятка человек.

Но даже и на более мелких подлодках боевая рубка казалась основательной, надежной и прочной. Здесь же оберфюрер Бёме увидел совершенно хрупкое сооружение — не то перевернутое корыто, не то большой таз из тонкой жести. Торчащий прутик перископа еще более усиливал ощущение ненадежности этого подводного аппарата.

«И я должен буду проделать на этой посудине сотни километров, и в основном под водой! — испуганно подумал Бёме. — Может быть, лучше забросить эту затею и прорываться вместе с Готцелем по суше?»

— Господин оберфюрер, все готово! Надо немедленно отправляться. Русские могут оказаться здесь в любую минуту. Да и фарватер может быть в любой момент…