Книга Растление великой империи - Владимир Максимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Гражданские права существуют для людей просвещенных, сытых, благовоспитанных и уравновешенных». (Увы, сама воительница ни одному из этих определений, кроме разве лишь понятия «сытых», не соответствует, а посему предел ее «прав» должен быть, на мой взгляд, строго ограничен Уголовным кодексом РФ или смирительной рубашкой. — В. М.)
Вас не тошнит, дорогие соотечественники? Вас не подмывает желание раздавить эту омерзительную гадину?
Всю свою сознательную жизнь Александр Яковлев преданно обслуживал машину лжи, растления и репрессий во имя построения «светлого коммунистического будущего». Сегодня он продолжает в том же духе, но уже прямо в противоположных целях, а разрушительные последствия своей деятельности неизменно списывает на расовое несовершенство и национальную ущербность собственного народа. Нечего сказать, комфортно устроился господин хороший, не допуская при этом даже мысли, что виною всему его и таких, как он, человеческая никчемность, профессиональная несостоятельность, бездушие и жестокость, а русский народ виноват лишь в фатальной уступчивости перед их агрессивной наглостью и бандитской уверенностью в своей очередной правоте.
Причем их дремучее невежество, как ни странно, только помогает этим интеллектуальным выродкам оболванивать общество.
Приучив свою аудиторию верить им на слово, они вешают ей любую безграмотную чушь на уши, благо аудитория у них соответствующая.
Один из таких утомленных славой, знаменитый гитарист объявляет, к примеру, Россию родиной политического терроризма. Видимо, ему в Тбилисском университете, где он учился, так ничего и не сообщили о Мадзини и Бланки, а самому подучиться некогда: в свободное от эстрадных гастролей время бард «понемногу» кропает исторические романы на любителя.
Другая, о ней мы уже поминали выше, кликушествует о том, что-де только в России было возможно появление сумасшедших богатеев, финансировавших революцию. Где же ее разгоряченной ненавистью и злобой головке удержать в памяти хрестоматийные имена хотя бы богатого наследника Фурье и фабриканта Энгельса или в новейшей истории — миллиардеров Фильтринелли и Хаммера!
Третий, вещающий нынче по «Свободе» банальные пошлости о прелестях «рыночной экономики», с видом большого знатока утверждает, будто в издательском мире Запада существует негласный договор «не помещать проектов переустройства общества на особо благородных началах». Бедный Йорик! Живет в центре Европы и даже не подозревает, что такими проектами заняты нынче лучшие умы просвещенного мира и все его самые престижные издания публиковать эти проекты считают своим долгом, было бы написано на достаточно квалифицированном уровне. Я сам, грешным делом, напечатал один такой проект, причем сразу в двух изданиях: итальянском «Иль джорнале» и в немецком «Ди вельт». Только поди, переубеди наших прогрессивных сирен, они ведь, как известно, давно все науки превзошли! Чего ж после этого удивляться убогой серости нашей либеральной интеллигенции?
Тем не менее, если они продолжают тешить себя надеждой, будто и на этот раз все благополучно сойдет им с рук, то, заверяю их, напрасно. Рано или поздно российский Нюрнберг все же состоится и на его скамьях достанет места для всех отечественных Яковлевых и Новодворских, вместе взятых.
И чего уж там нашим профессиональным антифашистам, наживающим на нем сегодня немалый политический и материальный капитал, пугать себя и окружающих опереточной муштрой баркашовцев или шутовскими эскападами Жириновского, чтобы обозначить физиономию «русского фашизма». Для этого им достаточно зрительно представить себе его двуликого Януса — широко растиражированные прессой и телевидением изображения Александра Яковлева и Валерии Новодворской.
Представили? Симпатичная мордашка вырисовывается, не правда ли? Одно слово — телезвезда! Поженить бы еще эту пару, их потомству цены б не было на мировых конкурсах красоты!
Дочитывая дневники Корнея Чуковского, я все более и более проникался трагичностью его, на посторонний взгляд, вполне благополучной человеческой и литературной судьбы. Оказывается, ни казенные дачи, ни ордена, ни премии, ни многочисленные издания не смиряют подлинно взыскующего сердца, вобравшего в себя многие печали и горести: смерть детей и гибель близких, вероломство коллег и предательство окружающих, рухнувшие иллюзии и несбывшиеся надежды, суетные обиды и просветляющее раскаяние.
Некоторые записи последних лет жизни звучат поистине провидчески. Вот, к примеру, одна из них:
«Конечно, имя С-на (Солженицына. — В. М.) войдет в литературу, в историю — как имя одного благороднейших борцов за свободу — но все же в его правде есть неправда: сколько среди коммунистов было восхитительных, самоотверженных, светлых людей — которые действительно создали — или пытались создать — основы для общественного счастья. Списывать их со счёта истории нельзя, так же как нельзя забывать и о том, что свобода слова нужна очень ограниченному кругу людей, а большинство — даже из интеллигентов — врачи, геологи, офицеры, летчики, архитекторы, плотники, каменщики, шоферы делают свое дело и без нее…»
Правда, автор — типичный представитель либеральной среды тех лет — тут же иронически спохватывается:
«Вот до какой ерунды я дописался, а все потому, что болезнь повредила мои бедные мозги».
Но, думаю, напрасно: его бы «больные мозги» да нынешним апологетам капитализма, еще не износившим своих большевистских башмаков!
Или вот запись, которая тоже дорогого стоит: «Подлинно культурные люди окажутся вскоре в такой изоляции, что, например, Герцен и Тютчев — и все что они несут с собой, будет задушено массовой полукультурой. Новые шестидесятые годы, но еще круче, еще осатанелее. Для них даже «Pop literature» слишком большая вершина. Две-три готовых мыслишки, и хватит на всю жизнь».
Записано это почти тридцать лет тому, в 1965 году, а звучит так, словно автор — наш с вами сегодняшний современник.
И единственное, о чем я сожалею, раздумывая по поводу этой поучительной книги, что прозревает русская интеллигенция всегда слишком поздно, когда уже ничего, ну ничегошеньки нельзя изменить.
Прости ее, Господи, ибо она не ведает, что творит!
1994
— Владимир Емельянович, ваше негативное отношение к нынешней российской власти достаточно широко известно. Однако в начале разговора давайте обратимся к осени 1991-го — ведь именно тогда утвердилась у нас власть, которая правит сегодня. Тогда, вскоре после августовских событий; в статье «Штурм Зимнего продолжается?», опубликованной в «Правде» 17 сентября, я привел знаменательные ваши слова из парижского телеинтервью: «Это — смена надзирателей», Так четко и вполне определенно охарактеризовали вы происшедшее, что, прямо скажем, не очень-то согласовывалось с бурной эйфорией нашей демократической интеллигенции. Помнятся и ваши тогдашние настороженно-предупреждающие мысли, высказанные в «Комсомольской правде»: не надо заводить машину репрессий, иначе нынешние победители окажутся завтра на тех же тюремных нарах. В конце концов так и получилось. Скажите, на чем основывалась у вас та настороженная неприемлющая резкость? Неужто уже тогда вы предвидели расстрел Верховного Совета, который произошел два года спустя?
