Книга Деревянное море - Джонатан Кэрролл

Это был он. Парнишка, которого я недавно прогнал, Идеальный штурман, я. Теперь он был мертв и зарыт в этой яме. В яме, которую мы только что вырыли, которую он сам хотел копать. Теперь он лежал в ней мертвый, а я его откопал. Лицо, когда я до него дотронулся, было еще теплым. Губы его под моими пальцами раскрылись. Они еще были влажны. Нижняя блестела.

— Нет!

Я сумел это пережить. Я сумел это пережить, слегка спятив, слегка — но это помогло. Он был весь в земле. Он лежал под землей, и надо было его оттуда вытащить, очистить. Я стал его спасать. Слово было неточное, но именно оно пришло мне в голову. Спасти его — вернуть к нам, туда, где он и должен быть.

Я с ним разговаривал, вытаскивая его наружу. Я говорил с ним, поднимая его, держа его на руках, стряхивая с него землю — с нежной ребячьей кожи, с одежды, отовсюду. Я разговаривал с ним, выволакивая его тело к кромке ямы и укладывая рядом с лопатой.

Потом я и сам выбрался наверх. Я чувствовал себя больным и разбитым, но в то же время испытывал странное воодушевление. Передо мной стояла эта задача, спасательная операция — вернуть Идеального штурмана. Все мои собственные проблемы нужно отложить, пока я не разберусь с этим.

Мне пришлось передохнуть. Я сел рядом с телом. Я должен был охранять его, чтобы больше с ним ничего не случилось. Мы были слишком близко от ямы. Мне это не нравилось. Она была слишком близко от нас. Нужно было убраться от нее. Яма была опасная и глубокая. Ничего не стоит в нее свалиться, как ни осторожничай.

Я встал, взял его на руки и побрел прочь; мог бы, наверно, так и из лесу выйти, если б мое тело не приказало мне остановиться. Оно сказало: остановись немедленно, или можешь на меня больше не рассчитывать. Пришлось выполнить то, чего оно от меня требовало: остановиться, подождать в надежде, что оно позволит мне продолжать путь. Я больше не говорил с мальчишкой, не просил у него прощения за то, что не позволил ему копать с нами. Я только хотел, чтобы все вокруг молчало.

Тело его было легким. Почему? Потому что он был маленьким мальчиком или это смерть отобрала его вес? Стоя посреди леса спиной к могиле Флоона, я ждал чего-то, и мне было все равно — произойдет оно или нет. Я знал, что нужно положить ребенка на землю, вернуться к яме и доделать работу. Я знал, что должен это сделать, но с места не двигался.

По-моему, я просто стоял там с мертвым мальчишкой на руках и грезил наяву. Возможно ли такое? Стоял, и в голове у меня не было никаких мыслей, я не думал даже о том, что мне теперь делать. Да, именно так: просто стоял там, и все.

Пока не услышал раздавшийся уже не в первый раз звук. Шмяк. Бывают такие звуки — вроде знакомые, но ты их не узнаёшь, пока не увидишь, что происходит. Стоя спиной к яме, я слышал их — один, два, три: шмяк-шмяк-шмяк. Медленно, никуда не торопясь. Звук был знакомый, но я не мог его идентифицировать. Он доносился из леса позади меня, где никого не было. Но я не повернулся. Пока не повернулся. Шмяк-шмяк.

Мне захотелось увидеть, что происходит, лишь когда знакомые звуки участились, стали регулярными. Прижимая ребенка к груди, я повернулся.

Их было пятеро. Все они забрасывали яму землей. Шмяк-шмяк. Хотя никто из них не открывал рта, вид у всех был довольный, радостный. Им нравилось вкалывать сообща. Возраст у всех был разный. Младшему на вид было лет четырнадцать, старшему — сорок пять. Приблизительно. Все были одеты в точности так же, как мертвый парнишка у меня на руках: брюки хаки, белые футболки, черные матерчатые кеды.

И все они были мной. Они заканчивали забрасывать землей могилу Флоона. Мешок с его телом исчез. Наверно, они положили его на дно ямы, а теперь засыпали землей. Они все вместе сделали за меня мою работу.

Я наблюдал, пока они не закончили. Впятером они справились быстро. Лопаты мелькали в их руках. Огромные груды земли летели назад, в яму. Между делом они поглядывали друг на друга и улыбались. Это был их праздник. Это напоминало семейный выезд на пикник — все братья снова вместе, можно подурачиться. Можно и яму выкопать с удовольствием. Но они не были братьями, они были мной.

Закончив, они отошли от ямы и, опершись на лопаты, посмотрели на дело рук своих. Оттуда, где стоял я, нельзя было различить никаких следов недавней ямы. Никто не догадался бы, что минуту назад здесь зияла большая, глубокая яма, а теперь она заполнена землей. Лесная почва в этом месте стала такой же, как до нашего прихода.

Землекопы переглянулись, и старший одобрительно кивнул. Другой похлопал младшего по плечу и, подмигнув, протянул ему свою лопату. Никак, мою? Не знаю, все они были одинаковые. Парнишка взял ее и посмотрел на остальных восторженным взглядом. Они все друг друга любили. Собраться вот так, всем вместе — что может быть лучше в жизни?

А потом они направились ко мне. Когда они подошли вплотную, тот, кто отдал свою лопату, осторожно взял у меня из рук мертвого мальчика. Я этому не противился.

— Все будет хорошо, — сказал он. — Теперь мы о нем позаботимся.

Он держал тело еще бережнее, чем я, и смотрел на него с удивительной нежностью. Уж он-то наверняка знает, что делать дальше.

— Пошли, — сказал мне один из них; кто именно, я не обратил внимания.

Они все зашагали к краю леса, и я решил, что нет ничего естественнее, как пойти за ними следом. Они шли справа и слева от меня. Я переводил взгляд с одного на другого. Я их всех знал — каждый был мной, только моложе.

Мы шли, и мое тело больше не протестовало. В душе у меня воцарился покой, но одновременно и глубокая, глубокая грусть. Потому что, увидев их вот так всех вместе, увидев, как они работают весело и споро, увидев, как они любят друг друга, увидев мертвого ребенка на руках у одного из них, я наконец понял.

Как переплыть деревянное море? Я пока не мог ответить на этот вопрос, но теперь понимал, как найти ответ. Не это ли пытались донести до нас Астопел и иже с ним? Что нет ничего важнее, чем не дать умереть каждому нашему отдельному «я». Мы должны к ним прислушиваться, доверять им.

Познай не самого себя, а самих себя. Всех себя, все годы, все дни Магды и Паулины, оранжевых ковбойских ботинок и того времени, когда ты верил, что после сорока пенис втягивается в живот.

Мы оглядываемся на себя, какими были в прошлом, и видим эту личность то глуповатой, то забавной, но никогда — серьезной. Точно так же мы перебираем свои старые фотографии — нелепые шляпы, широкие лацканы. Каким же я тогда был глупым, каким наивным!

Нет ничего ошибочнее таких мыслей! Потому что теперь, когда тебе это уже не под силу, твои прежние «я» все еще умеют летать, находить дорогу в лесу или из библиотеки. Только они могут разглядеть в траве ящерицу и закопать ямы, которые нужно закопать.

Джи-Джи, Идеальный штурман, землекопы… Теперь я понял, как нужны были мне все они, чтобы понять мою жизнь. Как переплыть деревянное море? Спроси об этом у них и выслушай внимательно их разные ответы.