Книга Евангелие от змеи - Пьер Бордаж

—Ни-че-го, теперь —ничего, —ответил он. —Кстати, как и ты — о моих.

Всегда очень трудно признаться женщине, что больше не хочешь смотреться в зеркало, которое она тебе протягивает. Да уж, грубость облегчает расставания.

—Послушай, Марк, я знаю —между нами все кончено, я сама так решила, и ничего не изменилось, но... я просто хочу... ты, конечно, не обязан... хочу провести с тобой последнюю ночь, чтобы не расставаться врагами...

* * *

Так они и поступили, хотя Марк подозревал подвох в предложении "бывшей № 2". После легкого ужина приняли душ и легли в постель (никакой "чистки" члена на сей раз!). Они занимались любовью с той нежностью, которой в себе не подозревали, словно теперь, когда ушла взаимная подозрительность, они могли быть собой, ничего не изображая. Они наконец-то были по-настоящему вместе —в пустоте неизбежного расставания, в объятиях без будущего.

* * *

На следующее утро, когда Марк проснулся, Шарлотты уже не было. Запах застывшего на сбившихся простынях секса вызвал у него внутреннюю дрожь. Они наверняка никогда больше не увидятся, но ему все равно —нет ни печали, ни сожалений. Машинальным движением он схватил телевизионный пульт и включил "ящик", стоявший на английском комоде (два года назад Шарлотта откопала его у антиквара в Марэ: три тысячи евро —англичане явно хотят снова разжечь Столетнюю войну!)...

Поток информации, привычные ужасы и чернуха —все было плохо в этом худшем из миров: межплеменные конфликты в Африке, взрывоопасная обстановка на Ближнем Востоке, в море у берегов Нормандии пролилась нефть, ядерное и химическое загрязнение, ухудшение климата.

А потом вдруг на экране появилось изображение Ваи-Каи: он стоял, практически обнаженный, на ступеньках суда в Манде, а толпы его учеников —тысячи и тысячи людей со всех концов света —выливались на улицы вокруг префектуры Лозера. Последовал саркастично-гривуазный комментарий обозревателя, потом в эфир пошло интервью с BJH собственной персоной —штатным "белым рыцарем" пресловутого мира разумных людей, великого разоблачителя Христа —мошенника из Обрака.

Марк откинул простыни и ринулся в ванную. В Манде происходят важные события.

"Выбор за тобой, тебе принимать решения", —так сказал ему Жан-Жак Браль.

Пришла пора вернуться на плато Обрак и взглянуть в глаза Пьеретте.

Глава 30

Зайдя на все сайты новых кочевников в Сети, Бартелеми не нашел ни одной свободной комнаты в редких домах, отмеченных знаком двойной змеи. Кончилось все тем, что он со злостью захлопнул ноутбук, который они с Люси купили в Шартре перед отъездом в Лозер. Все Гостиницы в Манде и близлежащих городках были забиты, и первую ночь они провели в БМВ, припарковавшись у подножия коса[10]. Откинутые сиденья машины —даже такой роскошной, как немецкий универсал, —не лучшее место для спанья, так что проснулись они на следующее утро совершенно разбитые, с затекшими руками и нотами, невыспавшиеся и с мечтой о горячем душе и чашке крепкого кофе.

Завтракали они в маленьком кафе на бульваре Субейран. Старики, сидевшие за барной стойкой, весьма оригинально комментировали событие, которому город был обязан непривычным для начала января оживлением.

О самом Христе из Обрака они мало что говорили —в конце концов, этот странный индеец, выросший в Позере, может и в самом деле оказаться чудотворцем и им от него тоже что-нибудь перепадет. Кроме того, веришь ты в оккультные силы или нет —неважно, со сверхъестественным шутить не следует, не ровен час, по башке получишь. Вот потому-то завсегдатаи кафе и разминались на последователях пророка —этих наивных голозадых дурачках —Пресвятая Богородица, нудисты с мобильниками и ноутбуками, до чего мы дожили! —прогуливавшихся среди желто-оранжевых валунов Манда (некоторые —богохульники чертовы! — осмеливались даже заходить в таком виде в собор Нотр-Дам).

Пресвятой Деве Марии дела нет до глупых выдумок, в мире так много несчастий, что Ей есть о ком позаботиться.

Люси и Бартелеми с трудом удерживались от смеха, слушая смачные словечки стариков, произносимые с дивным лозерским акцентом —певучим и одновременно грохочущим. Хозяин бистро —на вид ему было лет пятьдесят, —худой и серый, как ствол высохшего дерева, подозрительно взирал на них из-за стойки и, не выдержав, спросил-таки, не относятся ли и они к числу безумцев-обожателей Христа из Обрака. Люси в замешательстве начала с жаром отказываться, а Бартелеми во весь голос объявил, что да, Ваи-Каи излечил его от паралича и он теперь специально приехал поддержать этого человека на затеянном против него сраном процессе.

Старики немедленно подсели к их столику и закидали Бартелеми вопросами:

—А что с тобой было, нет, ну по правде? Как все случилось?

Что он делает, когда исцеляет? Что ты почувствовал?

Сколько тебе это стоило? А правда, что он может вылечить СПИД и рак? Если он такой добрый, так почему не вылечил свою сводную сестру, ту бедняжку, что живет на Обракском плато?

Люси не вмешивалась в разговор: ее раздражала скорее собственная реакция —та торопливость, с которой она отреклась от Ваи-Каи, —чем жгучее любопытство старых лозерцев. Они всего лишь хотели снова уверовать в старых богов после неожиданного заката традиционной религии —будь то католической или протестантской, этим людям требовалось обрести новую надежду в преддверии близкой смерти, и Бартелеми агитировал их со всем нерастраченным пылом молодости.

Люси вдруг осознала, что по-прежнему зависит от чужих взглядов и суждений, как в те времена, когда она выставляла себя напоказ на сайте sex-aaa. В душе она все еще боялась не понравиться, ее угнетал панический страх быть отвергнутой —миром или разборчивым клиентом.

По правде говоря, Люси толком не понимала, почему решила отправиться в Манд. Она никогда не видела Ваи-Каи и не думала становиться его ученицей, ее увлекала страстная вера новых кочевников, заполонивших дом в Ранконьер перед Рождеством, их радость от осознания принадлежности к братству двойной змеи, к великому единству всего сущего.

* * *

Комнату они нашли в середине дня. На заправочной станции торгового центра, когда Бартелеми заливал бензин в бак, к ним обратилась женщина:

—Вы, случайно, комнату не ищете? Я сдаю, да. В пяти минутах ходьбы отсюда. Совсем рядом с Башней Кающихся Грешников (последнее слово она произнесла смешно нараспев —каааююющихся). Сто евро за ночь —ну, шестьсот пятьдесят франков, вы понимаете, и завтрак сюда входит. Плата —вперед.

Цена была явно завышена, но они согласились —не проводить же еще одну ночь в машине! —даже не спросив себя, почему эта громогласная крепкая сорокалетняя тетка обратилась именно к ним (может, обратила внимание на номерные знаки?). Поворчав несколько дней, отдельные жители Манда решили воспользоваться преимуществами нашествия —все лучше, чем ныть из-за неудобств (так же горожане поступили и в прошлом году во время гонки "Тур де Франс"). Они сдавали адептам Ваи-Каи пустующие комнаты в собственных квартирах и домах —раз уж эти болваны, чертовы кочевники, готовы были платить любую цену за проживание в приличных условиях. Ограды домов и решетки балконов пестрели картонными табличками, где яркими фломастерами было написано одно слово —"Сдается!".