Книга Воин - Николь Джордан

– Я сделаю для твоего отца все, что смогу, – скованно сказал Ранульф, натягивая латные рукавицы.

Ариана всматривалась в его суровое, бесстрастное лицо, мучительно желая оказаться в объятиях Ранульфа, желая все исправить. От его отчужденности ей сделалось плохо и тоскливо.

– Благодарю, милорд.

Ранульф не прикоснулся к ней, не обнял и не поцеловал, а Ариане так этого хотелось. Она стояла неподвижно, и сердце ее ныло, пока Ранульф молча садился верхом на своего коня. Взяв в руки поводья, он вдруг сделал еще одну уступку.

Довольно громко, чтобы слышали все, Ранульф произнес, обращаясь к Ариане:

– Миледи, поручаю тебе этот замок. Распоряжайся в нем как считаешь нужным, пока я не вернусь.

Улыбнувшись дрожащими губами, Ариана серьезно кивнула:

– Как пожелаешь, милорд.

Она думала, что Ранульф уедет, так ничего больше и не сказав, но, к счастью, ошиблась. Неожиданно рыцарь наклонился, взял Ариану за талию, поднял ее вверх и впился в ее губы страстным поцелуем, немного испугав ее неистовством и желанием. Она обняла его изо всех сил и с таким же пылом ответила на поцелуй, в котором ощутила сожаление, печаль и отчаяние Ранульфа.

Не сказав ни слова, он повернул коня и поскакал в голову колонны своих рыцарей и воинов.

Глава 27

Дорога оказалась для Ранульфа тревожной. Весь путь на север его изводили мысли, а совет вассала отдавался эхом в сознании с неослабевающей безжалостной настойчивостью: «Загляни в свое сердце, загляни в свое сердце, загляни в свое сердце…»

Что он чувствует к Ариане? Что, помимо страсти, прячется в глубине его сердца?

Ее благородная натура, то, как пылко она защищает своих людей, ее преданность любимым, ее заботливость – все указывало на то, что Ариана достойна доверия.

– Он был так ослеплен предрассудками, а взгляды его были так искажены горьким опытом, что он отказывался видеть, упрямо отказывался признаться хотя бы себе, что отдал ей свое сердце. Ранульф с мучительной ясностью понимал, что так и не сумел вооружить свое сердце, не смог надеть на него кольчугу. А теперь оно было опутано шелковыми цепями.

Зубы Господни! Он надеялся – нет, молился, – чтобы Рим отказался расторгнуть их брак, потому что иначе у него не будет законных прав на Ариану.

Отступится ли он тогда? Глупый вопрос. Ранульф уже не мог представить себе жизнь без Арианы. Он не может от нее отказаться и не откажется. Но цена ее согласия – его сердце.

Ранульф глубоко вздохнул и зажмурился, чтобы не видеть терзавшие его образы: Ариана убеждает его увидеть в жизни большее, чем только горечь и ненависть. Ариана смеется. Ариана занимается с ним любовью… ее пышные груди прижимаются к его груди, прохладные руки обнимают и гладят его. Ариана отвергает его предложение руки и сердца.

«Если ты не знаешь – действительно не знаешь, – что я могу сделать тебя счастливым, что могу дополнить твою жизнь, как и ты, можешь дополнить мою, что два наши сердца могут стать одним…»

Да, он знал. Он может отдать ей свое сердце. Уже отдал. Ранульф отчаянно хотел, чтобы Ариана любила его. Его желание – это не горячая кровь, не лихорадка плоти. Оно исходит из самой его сути, из его души. Ариана задела в нем какие-то струны, о которых он и не подозревал. Он любит ее.

Ранульф открыл глаза навстречу пасмурному дню и с изумлением посмотрел на разворачивающийся перед ними английский сельский пейзаж, смакуя эти слова: «Я люблю ее». Они эхом отдавались в его сознании, в его теле, в самой его душе. Он любит Ариану и нуждается в ней – эта потребность так же чиста и так же сильна, как потребность дышать. Если она будет его, он больше ничего не попросит от жизни – лишь бы ему было позволено встать между Арианой и миром, защищая ее от печали и боли; и нет для него большей награды. Правда, насколько он знает Ариану, она не захочет смиренно принять его защиту. Она встанет рядом с ним против всего мира и будет сражаться бок о бок как равная, как родная душа.

Лагерь Генриха представлял собой знакомое зрелище, готовое к войне. Палатки и шатры раскинулись далеко, над каждым входом развевались знамена, огромные кони были привязаны неподалеку. Вокруг толпился народ: рыцари и лучники, оруженосцы и пажи, повара и трудовой люд – кузнецы и оружейники. Во все стороны скакали курьеры.

Похоже, усилия Генриха заставить мятежных баронов повиноваться вот-вот завершатся успехом.

– Они просили помилования, – весело рассказывал Ранульфу его приятель. – Их запасы настолько истощились, что думаю, они готовы принять условия самого дьявола.

Ранульф одобрительно кивнул. Генрих не хотел штурмовать замок Мортимера и терять своих людей, разрушая стены, поэтому предпочел заморить осажденных голодом. Ясно одно – кампания по подавлению мятежников подходит к концу. Как раз сейчас Генрих совещается со своими графами, которые занимались условиями сдачи замка.

Наконец Ранульфа пригласили войти. Генрих по своей привычке расхаживал по палатке, окруженный знатными рыцарями, управляющими и слугами. Все были в ликующем настроении.

Протолкавшись сквозь толпу, Ранульф опустился на колено и поцеловал руку короля.

– Милорд король, поздравляю вас с победой.

– А, Ранульф, лучший из моих рыцарей! Ты прибыл как раз вовремя, чтобы принять участие в дележе добычи.

Молодой рыжеволосый король Англии и Нормандии был не так уж высок, но из него буквально брызгала энергия, что вкупе с широкими плечами, мощным телом и рокочущим голосом составляло властную, ни с кем не сравнимую личность. Кроме того, Генрих обладал вспыльчивым характером, уже вошедшим в легенду, но сейчас можно было не опасаться его знаменитых приступов ярости. Напротив, он широко улыбался.

Ранульф выдохнул. Он только сейчас понял, что все это время сдерживал дыхание. Раз уж Генрих в таком прекрасном настроении, он будет более сговорчивым в вопросе, который наверняка сочтет не самым приятным. Уолтера хотя бы выслушают.

Ранульф еще раз поцеловал руку королю и встал.

– Мне ни к чему делить добычу, сэр, – сказал он, осторожно подбирая слова. – Но у меня, в самом деле, есть к вам одна просьба. Молю вас, выслушайте меня, милосердный и беспристрастный судья. Видите ли, у меня есть все основания думать, что Уолтера Кларедона напрасно обвинили в измене.

Этим же вечером условия сдачи были приняты и замок Мортимера наконец-то пал. Ранульф вошел в него одним из первых, но, пока остальные обыскивали башню в поисках, укрывшихся мятежников, он со своими людьми направился прямо в подземелье.

Ранульф потребовал ключи от темницы и получил их без слова протеста. Открыв тяжелую, окованную железом дверь, он жестом поманил за собой оруженосца Берка с факелом и кивнул Саймону Креси, разрешая идти вместе с собой. Потом наклонился и вошел в тюрьму.