Книга Атаман из будущего. Огнем и мечом - Анатолий Спесивцев

Так и не струсив снег с сапог и полушубка, не сняв с головы шапку, он прошел, держа перед собой поднятую на уровень груди левую руку. Глаза у знаменитого шкодника были неправдоподобно широко распахнуты, как у малыша, увидевшего НЕЧТО. Лицо побледнело и сохраняло выражение совершенной ошарашенности. В общем, веяло от Юхима чем-то необычным так, что даже характерник только по названию Москаль-чародей почувствовал неординарность происшествия.

Не прошло такое событие и мимо вроде бы полностью погруженного в себя Васюринского. Когда Срачкороб подошел к нему вплотную, характерник вынырнул из глубин своей души и принялся осматривать руку как врачеватель. Внимательно оглядев покрасневшую от мороза кожу на кисти, проверяя, нет ли переломов и вывихов выше. Обследуемый попытался было вырвать из лекарских лапищ свою руку, но безуспешно. Исследование было доведено до конца.

– Здоровая рука! – вынес вердикт Васюринский. – Только без рукавиц сейчас лучше не ходить, пальцы отморозить можно.

Эти действия Ивана окончательно вывели из прострации и Юхима.

– Да я и не жаловался на здоровье! – возмутился Срачкороб.

– А чего ж тогда нес ее, будто поломанную? – удивился Аркадий. – И морда у тебя была… будто кто по голове пыльным мешком из-за угла стукнул.

– Никто меня не стукал! Ой, что было… сейчас расскажу.

Попаданец и, слава богу, не спешащий опять нырнуть в себя Васюринский ожидающе уставились на оживившегося друга.

– Значит, иду я по улице, иду, зимнему солнышку радуюсь, как вдруг слышу – от паперти церкви Покрова – крик, значит… «Глядите, люди добрые, вон тот самый Срачкороб идет!»

Рассказчик последнюю фразу произнес не обычным своим баритоном, а фальцетом, чтоб было ясно, что это цитата.

– Ну я, значит, зырк туда, думаю, кто это меня поминает и чего я ему сделал? Сами понимаете, встречаются люди, как Аркадий говорит, без чувства юмора, шуток не понимают, н-да…

Юхим потер правой рукой в рукавице свой не раз сломанный нос. Некоторые из обделенных чувством юмора имели пудовые кулаки и выражали свое непонимание не только словесно.

– Смотрю, значит, а там нищие стоят, да невдалеке бабки, из церкви вышедшие. Ну, думаю, эти в драку на казака с саблей не полезут, можно и не спешить драпать. Можно, значит, узнать, зачем это я понадобился. А они ко мне прямо гурьбой и кинулись, разве безногие немного приотстали.

– Слушай, – заинтересовался Аркадий, – а ведь и старушки, божьи одуванчики, если их много, затоптать могут. Ты об этом не подумал?

– Не-е-е. Чего им меня топтать? Я над богом обиженными шуток не шучу. Неинтересно.

– И?..

– Ну, подбежали они, значит, окружили меня, а самая шустрая и спрашивает, – Срачкороб опять перешел на фальцет: «Пане-козаче, это правда, что ты самого дьявола посрамил?» – Ну, приосанился я и отвечаю, что истинная правда, посрамил.

– «А какой рукой ты его посрамил?» – продолжил фальцетить, передавая речь бабы, Юхим. – Ну, снял я рукавицу с левой руки и поднял, чтоб всем было видно. «Этой!» – говорю.

– И тут они на тебя набросились! – азартно предположил Москаль-чародей.

– Не-е-е… – замотал головой Срачкороб. – Сначала заорали, как бы не все. Кто «Чудо!», кто «Святой!», кто еще чего-то орал, не разобрал. А потом да, набросились. Та же шустрая старушка-толстушка вдруг как выпрыгнет и цап за руку и ну ее целовать… и другие тоже… с ума сойти, целовали, будто у известного святостью суфия.

– Хм… – слабое подобие улыбки появилось на лице Васюринского. – Положим, суфия они как раз и придавили бы.

– Ну попа там, отшельника какого святого… в общем – святого человека. С восторгом целовали. Эээ… истово, не из-под палки.

– Так ты теперь и есть первый претендент на святость, – ухмыльнулся попаданец. – Привыкай.

– Как… святость? Какая святость? Ты чего?

У вроде бы начавшего приходить в себя Срачкороба глаза на лоб полезли.

– Самая натуральная. Посрамить одного из самых важных слуг сатаны – великая заслуга!

– Ты чего? Сам же…

– А вот об этом забудь! Даже во сне не упоминай! Мне Богдан намекнул, что твоя святость нужна государству. Можно сказать – всем казакам. Так что терпи, казак, святым будешь!

– Не хочу. Да и неправильно это! Святыми должны быть праведники, а я – сам знаешь…

– Эх, сколько приходится делать того, чего не хочешь… а правильно или неправильно… с властями не поспоришь. Лучше дальше расскажи, неужели тебе там только руку и целовали? – не стал скрывать скепсис Аркадий.

– Не-е, не только руку, и полушубок, и даже сапоги. Вот тут я и понял, что действительно затоптать могут… чуть было не опрокинули на землю, стал вырываться – не пускают. Пришлось кулаком по головам лупить и саблю выхватить, над головой повертеть, а самого настырного и перетянуть ею.

– Зарубил?!

– Ты чего? Нет, конечно, плашмя приложил, зато от всей души. Гад в полушубок так вцепился, подумалось – стащить хочет.

– Нищий?

– Ага, как раз сухоногим прикидывался, и здоровый… с вас, бугаев, ростом, наверное, был, пока не обезножел.

– Ну и отдал бы, святому полагается добрым быть.

– Иди ты!.. – отослал друга по известному сексуально-пешеходному маршруту Юхим. – Он, сволочь, от удара враз про свои болячки забыл, вскочил на свои якобы непослушные хозяину ноги и как рысак убежал. Хрен бы я его без лошади догнал, даже если бы и захотел.

– Так это ж чудо!

– Какое чудо?

– Теперь уже, наверное, весь город говорит о великом чуде, совершенном святым человеком. Прикоснулся к паралитику своей казацкой саблей, и он пошел своими ногами. Чудо самое натуральное.

– Да он наверняка притворялся! Не был никаким больным, на войну или разбой идти боялся – вот и пристроился народ дурить, себе на пропитание обманом деньги добывать. Чего же тут чудесного?! – разгорячился Срачкороб.

– Как оно было, теперь один Бог ведает, а вот что больше ему на паперти не стоять, я совершенно уверен. Раз из тебя решили святого делать, случай объявят чудом, а того хмыря исцеленным.

Эти аргументы Юхима и добили. Бедолага из состояния ошарашенности перешел в меланхолию. Даже богатейшая его фантазия буксовала при попытке вообразить себя святым. Мысли в голову пошли чередой, одна другой мрачней:

– Это что же, мне теперь по бабам не ходить? И воевать, кажется, святым не положено. А от сидения в келье я или свихнусь и начну кусаться, или вообще сдохну. И шутковать, как я привык, святым не полагается, они ж все люди серьезные.

Обговорить произошедшее с Юхимом друзья не успели. Громко стукнули входные двери, однако входить в хату пришедший не спешил. Видимо, чистил обувь от снега, от сапог не сделавшего это Срачкороба образовались уже грязные лужицы. Очистительные процедуры гость неожиданно затянул, но наконец отворились двери из сеней в хату, и выяснилось, что пришел не он, а она. Девушка лет двадцати с хвостиком, определять женский возраст по внешности Аркадий как в двадцать первом веке не умел, так и в семнадцатом не научился. Причем девушка знакомая, он встречался с ней не раз, и их даже знакомили.