Книга Щелк! - Любовь Лукина

— Я выполню вашу просьбу, — с усилием проговорил полковник.

* * *

Из вежливости он проводил гостя до самолета. Вблизи «лемминг» выглядел еще омерзительнее — сплошь был разрисован торговыми эмблемами удобрений и ядохимикатов.

— У меня не выходит из головы один ваш вопрос, — признался полковник. — О количестве голосов. Вы всерьез полагаете, что их несколько?

Гость искоса взглянул на него.

— А вы такой мысли не допускаете?

— Честно говоря, нет. Я еще могу поверить, что раз в тысячелетие на планете рождается какой-нибудь сверхтелепат, но поверить в то, что их народилась целая банда и что все они проживают в нашей стране…

— А где вы еще найдете другую такую страну? — с неожиданной злостью в голосе сказал контрразведчик. — Мы живем в постоянном страхе вот уже двадцать лет! Если не война — то ожидание войны! Не сегодня-завтра приобретем термоядерное оружие!

Казалось, продолжения не будет. Гость с недовольным видом следил, как его сотрудник и два технаря готовят машину к полету.

— Психиатрические больницы переполнены, — с горечью, как показалось полковнику, снова заговорил он. — Ежедневно возникают какие-то новые, неизвестные аллергии, нервные расстройства!.. Я не удивлюсь, если окажется, что за двадцать лет стресса люди начали перерождаться, что наружу прорвались способности, о которых мы и не подозревали!..

— Не берусь судить, — осторожно заметил полковник. — Но вы же еще сказали, что основной мотив голоса — недовольство, что он — неудачник… Здесь у вас, по-моему, накладка. Кто же его заставляет быть неудачником? С такими способностями! Подался бы в профессионалы, в гипнотизеры, жил бы себе припеваючи… не влезая в политику…

— Ну а если такой человек и сам не знает о своих способностях? — негромко сказал гость.

— То есть как не знает? — Полковник опешил. — Не знает, что разговаривал со мной? Что заглушил двигатели — не знает?

Гость, прищурясь, словно высматривал что-то в белой бетонной пустыне аэродрома.

— Прочтет утреннюю газету, взбеленится… — задумчиво проговорил он. — Начнет мысленно проклинать того, о ком прочел, спорить с ним, полагая, что собеседник — воображаемый…

— Что? — вырвалось у полковника. — Так он еще вдобавок ни в чем не виноват?

Гость пожал плечами.

— Наше с вами счастье, полковник, что никто из них не может разозлиться надолго. Их хватает от силы на полчаса, а дальше — отвлекло насущное: служба, семья…

Видно было, что полковник потрясен.

— Как же вы его… Как же вы их будете искать? — проговорил он, глядя на контрразведчика чуть ли не с жалостью. — У вас просто нет шансов! Это же все равно, что вести следствие против Господа Бога…

Контрразведчик ответил ему невеселой улыбкой.

— Мне нравится ваше сравнение, — заметил он. — В нем есть надежда. Если помните, следствие против Господа было как раз проведено очень удачно… Так вы уж, пожалуйста, не забудьте о моей просьбе, полковник…

* * *

На улицах столицы шелестели утренние газеты. Они падали в прорези почтовых ящиков, они развертывались с шорохом в кафе и аптеках, серыми флагами безумия реяли они в руках мальчишек-разносчиков.

Только что открылись киоски. Возле одного из них стоял вчерашний гость полковника и, судя по всему, лететь на этот раз никуда не собирался. Надо полагать, из каких-то его расчетов следовало, что голос сегодня объявится именно в столице.

Контрразведчик купил утреннюю газету, хотя с содержанием ее ознакомился еще вчера вечером. Он всматривался в лица. Лица были утренние, серые. Серые, как газетный лист.

Докеры, служащие поспешно отходили от киоска и бегло проглядывали заголовки. О вчерашнем наступлении — ни слова, будто его и не было. На первой странице — сообщение о том, что министр обороны подал в отставку по состоянию здоровья.

Произойди такое пятнадцатью годами раньше, столица бы задрожала от хохота и возмущенных выкриков. Теперь же — ни звука, только тревожный бумажный шорох да отчаянные, как перед концом света, выкрики газетчиков-мальчишек.

В соседнем кафе задержали седого господина в очках: он, не отрываясь от статьи, достал и поднес ко рту приборчик, оказавшийся при дознании коробкой с импортными пилюлями.

Были задержаны также несколько полуграмотных субъектов: эти, читая газету, усиленно шевелили губами, словно бранились шепотом.

А вскоре дошло и до анекдота: на восточной окраине арестовали своего брата-агента — у него была рация нового типа.

Но ведь где-то рядом в толпе двигались и настоящие носители голосов — издерганные, запуганные, злые, не отличимые от остальных, сами не подозревающие о своей страшной силе. Уткнувшись в газету, они читали о том, что вчера Его Превосходительство господин Президент подписал контракт на постройку в стране первого реактора, способного производить сырье для термоядерных бомб.

Оставалось вглядываться в лица.

Никто не делился мнениями. Случайно встретившись взглядами, отворачивались или заслонялись газетой. За плечом каждого незримо стоял вежливый господин из контрразведки.

Многие, наверное, мысленно проклинали Президента, мысленно спорили с ним, но как определить, кто из них носитель голоса? А что если… ВСЕ?

Мысль была нелепая, шальная, тем не менее контрразведчик побледнел и выронил газету.

* * *

Страх и бумажный шорох вздымались над столицей невидимым облаком. Страх и бумажный шорох. Казалось, что вот сейчас нервное напряжение достигнет предела и город, серый город-паук с его министерствами и тайными канцеляриями, — разлетится в пыль!..

— ТЫ, ПРЕЗИДЕНТ ЧЕРТОВ! — раздался высокий от бешенства голос.

Его Превосходительство господин Президент подскочил в кресле и схватился за кнопку вызова личной охраны.

Монумент

Уму непостижимо — следователь сравнил его с Колумбом! Так и сказал: «Он ведь в некотором роде Колумб…» Ничего себе, а?.. Хорошо бы отвлечься. Я останавливаюсь возле книжного шкафа, отодвигаю стекло и не глядя выдергиваю книгу. Открываю на первой попавшейся странице, читаю: «Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет — и выше…»

Мне становится зябко, и я захлопываю томик Пушкина.

* * *

А как обыденно все началось! Весенним днем женатый мужчина зашел к женатому мужчине и предложил прогуляться. Я ему ответил:

— С удовольствием. Очень кстати. Сейчас, только банку сполосну трехлитровую…

— Не надо банку, — сдавленно попросил он. — Мне нужно поговорить с тобой.

Женатый мужчина пришел пожаловаться женатому мужчине на горькую семейную жизнь.

Мы вышли во двор и остановились у песочницы.