Книга Расплата - Ли Ванс

— А что вы хотите лично для себя?

— Полный иммунитет от экстрадиции и конфискации имущества и круглосуточная охрана. А ее гораздо проще обеспечить на острове.

— Вы же знаете, французы выдадут вас быстрее, чем вы глазом успеете моргнуть, если у них возникнут серьезные проблемы, что бы вы им там ни наобещали.

— У меня есть документальные подтверждения их соучастия, — небрежно говорит Терндейл. — Они знают, что я не уйду без шума, и знают, что я предпринял шаги, чтобы защитить себя на случай непредвиденных осложнений.

— Примите мои поздравления. Вы все предусмотрели. И если Кате придется расплачиваться за вас, — тем хуже для нее. Да, в тюрьму она не попадет, но скандал поставит крест на ее карьере.

Уильям закрывает глаза, вздыхает, как бойцовский петух после драки, и устало опускает плечи.

— Я сделал для нее все, что мог.

— Сделали все, что могли? — презрительно повторяю я. — Да вы ее уничтожили.

Уильям наполовину выпрямляется и ударяет открытой ладонью о стол.

— Вы думаете, я хотел, чтобы компания моего отца обанкротилась? — вопрошает он, швыряя в меня слова, как камни. — Хотел, чтобы моя дочь оказалась замешана в скандале? «Терндейл» пойдет на дно, меня будут поливать грязью, но Кате удастся избежать официальных обвинений. Это лучший результат, которого я мог добиться.

— Вы убегаете и оставляете ее разгребать все самой.

— Неправильно, мистер Тайлер, — говорит он, снова усаживаясь и одергивая свитер. — Это вы убегаете. А я бегу к чему-то другому.

Я не отвечаю ему, понимая, что и так сильно на него надавил. Я смотрю на часы, намекая, что мне пора.

— Мы уже почти закончили, — уверяет Уильям, снова взяв себя в руки. — Я покидаю страну сегодня же вечером. Я оставил Кате записку, но некоторые вещи лучше обсуждать лично. Ваша роль — заполнить пробелы.

— Не думаю, что она станет вам сочувствовать, — презрительно отвечаю я.

— Катя похожа на меня. Она умна и амбициозна. Все хорошенько обдумав, она поймет, почему я предпринял эти шаги. Единственная ошибка, которую я действительно допустил, это то, что я нанял Андрея на работу. В этом я виню только себя. Надо было мне все предвидеть.

— Почему вы должны были все предвидеть?

— Потому что он извращенец, — отвечает Терндейл, и на его лице появляется отвращение. — Мой сын. Я узнал о его сексуальных предпочтениях, когда он уезжал учиться. Вот почему я нанял только Катю, когда она закончила колледж. В разведке было такое правило: никогда не задействовать гомосексуалистов. Им нельзя доверять. Когда несколько лет назад Андрей пришел ко мне и попросил взять его на работу, я позволил сантиментам взять верх над рассудком. Мораль здесь такова: никогда не поступайся своими принципами.

Мораль здесь такова: эгоизм оправдает что угодно.

— И еще одно напоследок, — говорит Уильям, глядя на свои руки. — Я сохранил за собой право назвать преемника на должность главы «Терндейл-хаус». Я был бы счастлив передать эту должность Кате через несколько лет, если ее это заинтересует.

— Как мило. — Меня уже тошнит от него. — Вы хотели бы выкупить назад любовь Кати с помощью места председателя вашего музея, который будет поносить весь свет.

— Ваш сарказм так же неуместен, как и легкомыслие. — Его голос снова становится резким. — Хотите высказать предположение?

— Катя никогда вас не простит.

— Как забавно. — Он смотрит мне прямо в глаза. — Мне никогда не было никакого дела до других. Посетите Метрополитен-музей как-нибудь в выходные — вы увидите сотни невежественных туристов, чихающих и кашляющих на шедевры, и каждый из них мысленно подсчитывает, сколько цветных телевизоров он мог бы купить, если бы хоть одна картина принадлежала ему. Я презираю их. Однако кровь говорит, хотя данное известное всем высказывание я начал понимать лишь после того, как в мою жизнь вошла Катя. Вы и представить себе не можете, как это неожиданно взбадривает, когда в другом человеке видишь себя. Волшебство какое-то. Катя вольна презирать меня, но я от нее не откажусь.

Мой отец все время повторял, что кровь говорит. Но он также утверждал, что кровь себя покажет, что яблоко от яблони недалеко падает. Я поднимаюсь на ноги и чувствую, что вот-вот потеряю сознание, обзор у меня сужается, как тоннель, пока мне не начинает казаться, что комната находится где-то далеко. Я мотаю головой, стараясь вернуть себе чувство перспективы.

— В Кате нет ничего от вас, — утверждаю я.

— Вам пора идти, — отвечает Терндейл и прикасается к чему-то под столешницей. Открывается дверь, и Эрл, с моим пальто, переброшенным через руку, подзывает меня кивком головы. — Прощайте, мистер Тайлер. Не думаю, что мы снова встретимся.

40

До машины Тенниса идти недалеко, но я шатаюсь, как пьяный; я слишком устал, чтобы сосредоточиться на чем-то еще, помимо того, как переставлять ноги. Шум в ушах от кофеина сменился глухой головной болью, и во рту у меня ощущается явственный металлический привкус. Моих сил хватает лишь на то, чтобы вставить ключ в зажигание. Эрл провожает меня, явно забавляясь моим состоянием, и насмешливо советует мне не очень гнать по трассе.

Не успев проехать и нескольких кварталов, я притормаживаю у бордюра, чтобы набрать номер «Оушн Вью инн» на телефоне в машине, опасаясь, что не смогу сделать этого и не улететь с дороги. Цифры на телефоне кажутся расположенными чересчур близко друг к другу. Эмили действительно остановилась в этой гостинице, но телефон в ее номере не отвечает. Администратор бормочет что-то неразборчивое, однако я понимаю, что он не хочет проверять, нет ли ее в ресторане гостиницы. Он трижды просит меня повторить сообщение, в котором всего восемь слов. Господи.

Администратор советует мне ехать по Монтокскому шоссе до самого конца. Голова у меня опять клонится на грудь, и я открываю все окна, надеясь, что холодный воздух не даст мне заснуть. Перед машиной Тенниса простирается бесконечная черная дорога — мне требуется все мое внимание, чтобы держаться на нужной полосе и двигаться с одинаковой скоростью. У меня возникает ощущение, что это кошмар, раскрашенный в цвета детских рисунков: белая земля, синее небо, желтое солнце, а впереди меня поджидает невидимый враг.

На часах уже почти десять, когда я наконец заезжаю на парковку гостиницы «Оушн Вью инн». Преодолев несколько ступенек на крыльце, я обнаруживаю, что задыхаюсь, и по моим впечатлениям, ноги мои находятся где-то далеко-далеко внизу. Я слишком сильно толкаю входную дверь, и она ударяется о стену. Администратор, трое посетителей у стойки и женщина в кресле с высокой спинкой у камина, — все оборачиваются и смотрят на меня. Женщина в кресле — Эмили. Никогда я не испытывал подобного облегчения, увидев кого-то. Когда я вхожу, она встает и берет меня за руку.

— Вы ужасно выглядите, — озабоченно замечает Эмили. — Вы такой бледный! Что с вами стряслось?