Книга Ночи Калигулы. Восхождение к власти - Ирина Звонок-Сантандер

— Ты надолго задержишься здесь? — тихо спросил Макрон, присаживаясь рядом.

— До тех пор, пока будет нужно, — хрипло ответил Калигула.

Макрон удовлетворённо прикрыл глаза. Смуглое лицо его по-прежнему оставалось бесстрастным, словно высеченным из пористого камня. Калигула огляделся по сторонам, старательно изображая скуку.

Они понимали друг друга без слов. Оба знали, зачем они приехали на Капри. Но ни разу не осмелились открыто поговорить о задуманном деле. Каждый ждал, чтобы другой сделал первый шаг.

Мир ещё не видел таких заговорщиков. Они даже не осмеливались обсудить детали задуманного убийства! Как убрать Тиберия? Ножом? Отравой? И Калигула, и Макрон полагались исключительно на счастливый случай.

Приблизился Антигон, стуча деревянными подошвами сандалий по серым и белым мраморным плиткам, сложенным в причудливый узор.

— Император уже проснулся, — доложил он. — Я проведу вас.

Макрон рывком поднялся со скамьи.

— Сначала ты иди к цезарю, — продолжал сидеть Калигула. — Я немного погуляю по саду, а потом зайду к деду.

— Как тебе угодно, благородный Гай Цезарь! — раболепно склонился перед ним Антигон. Намного раболепнее, чем в предыдущие встречи. Антигон знал, что здоровье Тиберия сильно ухудшилось. Кто наследует ему? Тиберий Гемелл или Гай Калигула? В любом случае, лучше зараннее обрести благосклонность будущего императора.

Калигула спустился в сад. Узнал розовую аллею, в конце которой нашёл Тиберия в прошлый приезд. Те же самые безлистые магнолии колыхались по краям ухоженной дорожки. Но за несколько истёкших лет деревья разрослись и причудливее искривили ветви. Калигула устремлялся все дальше, разыскивая знакомую поляну, на которой некогда разыгрывалось для Тиберия особое, незабываемое зрелище.

Добравшись до конца аллеи, Калигула присел на замшелый холмик. Былые нимфы и сатиры покинули своё царство. Напрасно Калигула мечтал снова увидеть их бесстыдные игры. Но ведь они бродят где-то здесь, неподалёку — эти извращённые спинтрии! Хрустнула веточка рядом, в насаженной ровными рядами оливковой рощице. Калигула, замирая, обернулся на звук. Мимо него прошелестел павлин, таща по траве длинный сложенный хвост. Гай разочарованно вздохнул: павлин — не спинтрий! Его можно увидеть где угодно!

«Когда стану императором — что делать со спинтриями?» — неожиданно подумал Калигула. И прикрыл глаза, вздрагивая от зарождающейся похоти. Лежать на постели, прикрытой пятнистыми звериными шкурами!.. И пусть эти спинтрии — все, сколько их тут есть! — ласкают его!.. Десятки рук — мужских и женских! Десятки губ покрывают медленными томными поцелуями каждую частичку его тела! В жизни осталась ещё сладость, пока неизведанная Калигулой. Когда он станет императором — не будет ни одной, неизвестной ему!

Но как сильно римляне ненавидят Тиберия! Из-за спинтириев, из-за дикой нечеловеческой похоти, захлестнувшей старика! Не перенесётся ли ненависть народа на Калигулу, если он уподобится Тиберию? Гай вздохнул. Он хотел, чтобы его любили, как покойного отца, или как легендарного Гая Юлия Цезаря, имя которого носил сам Калигула.

* * *

— Я знаю, почему ты приехал! — раздался над ухом Гая зловещий, скрипящий голос.

Обернувшись, он увидел Тиберия. Старик, прищурившись, смотрел на Калигулу и мерзко усмехался. Немощные сморщенные руки опирались на позолоченный посох, дряблый тяжёлый подбородок — на кисти рук. Император страшно исхудал и стал похож на высохший скелет, наспех завёрнутый в широкое полотнище тоги. Жидкие седые прядки волос облепляли полулысый череп. Венок из зелёных лавровых листьев обвивал морщинистый лоб, криво нависая над кустистыми седыми бровями.

— Цезарь!.. — Калигула поспешно приподнялся с травы.

— Молчи! — Тиберий предупреждающе выбросил вперёд дрожащую руку. — Не надо лести! Ты пришёл, чтобы увидеть, скоро ли я умру!

Император расхохотался — страшно, пугающе. Но взгляд болотных глаз оставался холодным. Калигула был вынужден перевести дыхание.

— Неправда, цезарь! — испуганно возразил он. — Я искренне желаю тебе долгих лет жизни!

Император насмешливо скривился. Каким проницательным казался угасающий, блеклый взгляд Тиберия! Калигуле показалось, что император читает самые потаённые его мысли. Те, никому не известные, заставлявшие Гая не спать ночами и приведшие его на Капри.

— Иди за мной! — отрывисто велел Тиберий и отвернулся от внука.

Медленно переставляя ослабевшие ноги, император побрёл прочь. Калигула последовал за ним. Утренняя роса ещё не высохла. Подол туники и края тоги Тиберия вскоре стали мокрыми и неприятно ударяли его по ногам. Но Тиберий упрямо шёл к одному ему известной цели. Старческие тощие ноги порою путались в густых травах, и Калигуле думалось, что император вот-вот упадёт. «Подхватить его, когда он начнёт падать?» — думал он. И злорадствовал: «Пусть упадёт грязный старикашка! Пусть во весь рост растянется среди травы, ударившись виском о камень или обломок колонны!»

Но Тиберий добрёл. Семьдесят шестой год доживал он. Двадцать второй год правил Римской империей! Двадцать второй год подряд подданые ждали смерти сварливого старика! А он жил назло всем. Даже назло самому себе! Он пережил двух сыновей — родного Друза и приёмного Германика. Пережил двух внуков, которых сам погубил. И теперь надеялся пережить третьего — Гая Калигулу!

Тиберий привёл Гая к самому краю скалы. Кряхтя и задыхаясь, повалился на скамью в белой мраморной беседке. Император стонал и отдувался, посылая проклятия тому, кто вынудил его забраться так далеко.

Калигула почти не слушал его. Закипая злостью, он смотрел на тощую шею Тиберия, на которой некрасиво вздулись сине-лиловые узловатые жилы. Почтительному внуку до смерти захотелось обхватить сильными ладонями шею Тиберия и сдавить её. И не разжимать её до тех пор, пока старик не перестанет хрипеть! А потом плюнуть ему в выпученные болотные глаза!

Но Калигула сдержался. Между невысокими оливковыми деревьями застыли крепкие солдатские фигуры — преторианцы, тенью следующие за императором. Гай вовремя заметил их. Он подошёл к краю скалы и, затаив дыхание, посмотрел вниз. Чайки пронзительно кричали, пролетая почти у самого лица Гая. Белая пена дрожала на волнах — где-то далеко внизу. Калигула ощутил тошнотворное головокружение и отполз от пропасти.

Тиберий уже отдышался.

— Сядь рядом со мной! — приказал он. Из старческой груди вырывался натужный свист.

Калигула послушно присел на край скамьи, подальше от деда.

— Ближе, — прошелестел Тиберий.

Калигула придвинулся не намного, лишь на ширину ладони. Полудохлый, умирающий Тиберий вдруг резко потянулся к Гаю, чуть не упав. Но не упал. В дряхлом теле скрывалось ещё много сил. Недаром Тиберий так холил его с ранней молодости! Вцепившись пальцами в руку Гая, Тиберий властно притянул его к себе. Следы от длинных кривых ногтей остались на руке Калигулы.