Книга Пират. Капитан - Командор - Андрей Посняков

— Ну так как? Согласны?

— М-м-м… — скривился молодой человек. — Признаться, еще даже не думал. Как-то было не до того.

— Жаль, жаль, — Райков скривился и вздохнул. — Вижу, не особенно-то вы рветесь на родину, дорогой мой Андрей Андреич.

— Да как вам сказать…

Громов и в самом деле не рвался, он и здесь-то, в Онфлере, можно сказать, только жить начинал, наконец вот женившись. А что в России? Дикий сатрап Петр Алексеевич? Боже упаси, там и в двадцать первом-то веке — в чистейшем виде территориально-отраслевой феодализм с многочисленными и своевольными вассалами типа «Газпрома» или РАО «РЖД», с «вертикалью власти» по типу типичной древневосточной деспотии, основной принцип которой — «я начальник — ты дурак!» Нет уж, не надобно такого счастья! В прежней своей жизни Громов имел немало знакомых эмигрантов, уехавших кто в девяностые, а кто в «тучные» далеко не для всех нулевые, в Финляндию, Францию, Германию, Чехию… Обратно «домой» никто не рвался, и никакой ностальгии не испытывал. Вообще, это понятие — ностальгия — как заметил Андрей, почему-то поднимали на щит люди, нигде кроме какой-нибудь пошлой «все включено» Турции не бывавшие, а то и вообще загранпаспорта не имевшие, зато всерьез полагавшие, что в чужедальней-то сторонке русского человека грусть-тоска обязательно до смерти заест. Да не заест! Никого еще не заела, и не спился никто «от тоски». Спиваются-то — в России, большинство тех, кто по привычке полагает, мол, российское государство — это же их, родное — что давно уже далеко не так.

Так что никакая ностальгия Громова, как умного человека, не мучила, в Россию образца начала восемнадцатого века он не стремился ничуть. А вот туда, туда в двадцать первый… в цивилизацию… Перед каждой грозой таскал ведь Бьянку на корабль, надеясь — а вдруг?

Так что, наверное, и была ностальгия… не — упаси боже! — по государству — по временам, по эпохе.

А Райкову почему-то неудобно было сразу отказать, однако Андрей все же пересилил себя:

— Знаете, Данила Петрович, — думаю, что нет.

— Ну что ж, — дипломат не особенно-то и обиделся. — Жаль, конечно, но, как говорится — хозяин — барин. Не буду неволить, спасибо, Андрей Андреевич, что людей моих посмотрели. Молодцы ведь — один к одному, а?

Ближе к вечеру гости уехали, со всей искренностью поблагодарив гостеприимного хозяина за теплый прием. Данила Петрович долго махал им вслед, а когда всадники и идущий рядом негр скрылись в рябиновой рощице, хмыкнул в кулак и, утробно высморкавшись, промолвил себе под нос:

— Думаешь, избавился от меня, господин капитан? А вот шалишь! Все одно по-моему выйдет, все одно! Чего вам, месье Лефевр? — Райков скосил глаза на подошедшего боцмана.

— Там человечек какой-то… Нездешний, говорит, что за кроличьими шкурками едет.

— И что?

— Да больно уж востроглаз. И кроликов тут никто не держит.

— Так ты полагаешь…

— Да, мой господин — соглядатай. Королевский шпион, тут и думать нечего! За гостями нашими следил, с ними и явился. Прикажете его… того…

— Нет-нет, — подумав, ухмыльнулся Райков. — Пусть о том, что видел, доложит, а мы… А мы подождем… не здесь, а близ Гавра. Пора уже туда перебраться… Жан-Жак — объявите о том людям, пусть собираются. Да! И парней, тех, кто половчее, отправьте в Онфлер… за соглядатаем этим.

На следующий день, в понедельник, с утра уже за Громовым и Бьянкой явился небольшой отряд конно-полицейской стражи во главе с незнакомым офицером, представившимся лейтенантом Брюссо и вежливо попросивший «господина капитана и его домочадцев» следовать за ним в здание городского суда.

— А что случилось? — изумился Андрей. — Что, вас господин Дюпре послал?

— Господин Дюпре смещен со своего поста еще в субботу! — лихо отрапортовал лейтенант. — Приказом нового сюр-интенданта полиции, графа д'Арно, наш прежний командир, шевалье д'Эвре восстановлен в своей должности… как и господин судья, к которому мы сейчас с вами и направляемся.

— Ах, вон оно как… — одеваясь, Андрей лихорадочно размышлял о случившемся. — А что же с маркизом де Сент-Обан?

— Арестован, господин капитан, — пожал плечами офицер. — Насколько я знаю, маркиз де Сент-Обан обвинен в злоупотреблении служебным положением и в ожидании суда помещен в Бастилию.

— В Бастилию! — непритворно ахнул Андрей. — Ну надо же! И что? Думаете, он оттуда уже не выберется?

— Может, и выберется, — Брюссо нехорошо ухмыльнулся и многозначительно поправил висевшую на новенькой перевязи шпагу. — Но нескоро.

— Так-та-ак…

— Вы собрались уже, господин капитан?

— Меня что, тоже вознамерились арестовать?

— Насколько знаю — господин судья лишь собирается предъявить вам обвинение. А дальше, в ожидании суда — домашний арест.

Надев треуголку, Громов покачал головой:

— Интересно, и в чем же меня хотят обвинить?

— А вот судья вам и скажет, — вполне логично объяснил офицер. — Вам и вашей супруге.

— При чем тут моя супруга?

— В суде все и узнаете.

Андрей был ошеломлен — ну надо же, ни с того ни с сего — словно гром с ясного неба! Ладно, с ним самим, пользуясь арестом маркиза, явно пытались свести счеты — было кому! Но вот Бьянка… к ней-то какие претензии?

— Ничего, милый, — набросив на плечи легкий шелковый плащ, баронесса подбодрила супруга. — Я уверена — все очень скоро разъяснится, уладится.

Громов, кстати, думал сейчас точно так же. Ну враги-завистники, интриги — понятно. Однако под его командованием — почти целый флот! Моряки, морская пехота. Неужели посмеют арестовать? Это трусоватый-то судья? Вряд ли… Прав этот Брюссо — домашний арест, самое большее. От командования, конечно, отстранят — ну и черт с ним! Друзей много, еще поборемся!

В сумрачном зале суда, за трибуной уже собрались заседатели во главе с самим судьей — морщинистым старикашкой с желчным отечным лицом и недобрым взглядом, парик которого напоминал нечто среднее между вороньим гнездом и куском старой пакли. Солнечные лучи, падавшие сквозь украшенные витражами высокие стрельчатые окна, окрашивали лица заседателей в синий и зеленый цвета, придавая сим достойным гражданам сходство с ожившими мертвецами.

— А, месье де Тоннер! — хриплым, каким-то каркающим голосом промолвил судья после доклада Брюссо. — Давно, давно вас ожидаем, как и супругу вашу… если ее вообще можно считать супругой.

Андрей возмущенно вскинул брови:

— Как это — можно считать?!

— А сейчас и узнаете, дорогой мой, вот прямо сейчас… Это кто еще?

Рассерженно тряхнув париком, судья вызверился на вошедших в зал жандармов в красных мундирах. Полдюжины человек во главе с широкоплечим молодцом — офицером. Вооружены алебардами и палашами, у офицера, кроме шпаги, еще эспантон и пара пистолетов за поясом. Жандармы конвоировали какого-то безусого юнца, почти мальчика, с наглым ухмыляющимся лицом и связанными за спиною руками.