Книга Игра в классики на незнакомых планетах - Ина Голдин

– А что, выкрасть никого не пытались?

– Этих красть уже некому.

Он сделал еще один глоток – видно, что для порядка, – и сказал равнодушно:

– Хорошо. Отныне я буду строго придерживаться учебника.

* * *

Славное время – раннее лето, трава клубится, зеленеет, сочная – так бы и пошел щипать вместе с коровами. Особенно в сумерках привольно, тепло, зябкий весенний ветер уже улегся, и по полю ходишь, как по натопленному дому.

Уроки мы на лето не отменяем. Поди отмени, найдут, чем заняться. И без того находят: окна корпусов и днем и ночью настежь, Марыля то и дело бегает сообщить, кто там в поле с кем обжимался, – а у самой платье сзади зеленое. Как ни старайся уберечь – все равно придется бабам по осени для красавиц наших ванну с хиной готовить.

Только про деревенских я своих предупредил. Собрал в кабинете старших, взял со стены ружье. Старое, хорошо пристрелянное.

– Если только услышу, что вы в деревне кого-то охмурять пытались, возьму это ружье – и прибью. Закопаю на погосте и спишу на чахотку. Никто и не спросит. Я понятно выразился?

Крупный светловолосый Грицько Макдиармада неуютно повел плечом и сказал: «Та шо ж…» Антич пробормотал: «Карам ту стару», облизал губы и кивнул. Домбровский посмотрел на меня исподлобья и проговорил:

– А зачем нам это, пан директор?

Ему будто и в самом деле было незачем. По крайней мере, в ночных пикантных вылазках в поле он не участвовал.

Отпустил я их, а на душе спокойней не стало. Но пусть хоть боятся моего ружья, если слухов о вампире не поняли и их не испугались.

Разговоры о кровососах не прекращались, но из четкого предупреждения стали страшной сказкой. О вампирах болтали у костров, которые повадились разжигать прямо на территории.

– И вы им это позволяете? – удивился учитель. Был теплый вечер. Мы с ним вынесли стулья к стене главного корпуса, прямо под развесистую, оглушительно пахнущую сирень.

– По меньшей мере, мне видно всех, кто сидит у костра.

И слышно тоже. Костры разрешались до отбоя, а отбой летом поздно. Впрочем, они не шумели особо. Шептались между собой – будто было еще, что таить.

Когда полоски неба, которые виднелись сквозь сирень, стали совсем темными, из щели в заборе просочились четверо белогорцев. Думая, как обычно, будто я их не вижу.

Кивнул Радевичу:

– А вон и партизаны наши из набега возвращаются…

Судя по довольным измазанным мордам, набег прошел успешно. Когда-нибудь они нарвутся…

– Мастера… Группа Домбровского, одно слово. Казинскую резню мне тут устроят и не поморщатся.

Зато Радевич поморщился. Уставился себе в колени.

– Зачем вы теперь… об этом.

Вот пес; он же сам из Казинки.

– Что, видели?

Он мотнул головой:

– Не имел чести.

– А я имел… скажу вам по правде, ну ее, такую честь.

– Служили? – звонко спросил Радевич. Взглянул на меня – и снова опустил голову. Взгляд его напомнил мне Домбровского – ненависть, замаскированная под равнодушие. Или под любопытство.

«Выкрасть никого не пытались?»

Он не выделял Белту среди других – хоть тот и просился, как обычно малышня, провожать учителя до класса или до столовой. Но впечатление, что Радевич его знает, – оставалось.

Не хватало мне еще забытого родственника князя Белты, явившегося спасти последнюю надежду Бялой Гуры…

Он спросил, как нарочно:

– А почему школа так плохо охраняется? Они же могут сбежать в любую секунду…

– Куда им бежать? В таком виде да с их акцентом… Любой крестьянин пристрелит такого раньше, чем тот успеет хлеба попросить. А если доберутся до города и там их изловят – им эта школа раем покажется… Здесь им безопаснее. И они это знают. Не идиоты.

– А в банды? Не сбегают?

– Сбегают, конечно. Но таких ни заборами, ни собаками не остановить. Или что – вы предлагаете по детям стрелять?

Радевич молчал; в какой-то момент мне показалось, что он спросит сейчас, за что меня «убрали с армии». Но он торопливо откланялся и пошел спать. Не надо мне было все-таки поминать Казинку…

Вроде и сегодня у белогорцев на прутиках жарились только куски хлеба, но уж слишком веселые и счастливые у них были морды, слишком сытые. И на губах остался жир… Что ж; зря крестьяне заламывают за птиц такие цены – мои возьмут бесплатно. Ладно, хоть хватило ума в лагерь свой трофей не тащить…

Потом притихли – слушали историю. Рассказывали ее уверенным голосом, хоть и совсем детским. Удивительно, как они все замолкали, слушая Белту. Ведь прыщ же, от горшка два вершка – а никто не перебивает.

Я подошел поближе. Говорили по-белогорски, хотя Антич и кто-то из его дружков подошли и тоже сели у костра.

– …и не знал никогда. Он в Мать верил сильно… в книжке сказано, потому и отказался. Но когда узнал – сделал все, чтоб привлечь вампиров на свою сторону, раз уж он им получался родней. Без дражанцев в том восстании вообще делать было нечего… Людей-то мало. А сам князь со своими взял Швянт. Только удержать не смог…

– Сколько мог, столько и держал. – На Домбровского не шикнули. Явно не в первый раз они это обсуждали. – А сдаваться нельзя было. Как бы его брат вел войско, если б ему сообщили, что князь у остландцев? Вообще бы ничего не вышло.

– Я знаю, Южка, – тихо сказал Белта. – Только… если б он превратился, и сдаваться было бы не надо. Вампиры… они ж вообще по воздуху летать могут. Улетел бы из города и к брату… И вместе бы… А так…

– А так все равно лучше, чем никак, – резко сказал Домбровский. По-хозяйски обнял Адама за плечи. Вытянул из костра еще один прутик и сунул ему. Спасибо, хоть с рук не кормит…

Теперь ясно, что за сокровище Белта с боем вырывал у учителя. И протащил же как-то с собой в школу… Написанное каким-то романтиком жизнеописание несчастного князя Белты. Белогорского национального героя, не к ночи будь помянут. Им с братом на двоих удалось вырвать для княжества несколько лет независимости – с вечными сварами на границах, пока Остланд не выдохнул и не смял княжество заново.

Говорили, что несвоевременная смерть князя Белты подкосила повстанцев.

Видел я уже эту книжку. В опустевшем доме в Казинке, после всего, когда мы убивали время, ожидая, пока нас отзовут. Делать было нечего – только смотреть в окно на тихий опустевший двор. К тому времени весь город стих, и даже мы боялись разговаривать в полный голос. Как на погосте.

Книга называлась «Жизнь и деяния князя Стефана Белты» или что-то в этом роде. Запрещенная, естественно, но не думаю, что ее прежнего хозяина это волновало. И содержание ее казалось на первый взгляд суеверным бредом. Автор писал, что бунтовщик Белта родился якобы в тайном браке и по матери был наполовину «принцем крови». Так у западных соседей называют вурдалаков. И именно потому он смог заключить с оппозиционным кланом Драгокраины «договор о дружбе и поддержке». Последствия того договора и Остланд, и Драгокраина потом расхлебывали долго… если расхлебали.