Книга Иностранец ее Величества - Андрей Остальский

И вот я задаюсь вопросом: а как бы я повел себя в такой ситуации, если бы в той очереди сидел? И, главное: нашел бы я происходящее удивительным? Потому что если да, то, видимо, не до конца еще освоил я английские правила, не полностью понимаю, как тут все у нас устроено. А значит, и веду себя не совсем адекватно и, видимо, выделяюсь: меня за иностранца несчастного принять могут. А я-то думал…

Обсудил я это происшествие с друзьями — коренными англичанами, хотел на их реакцию посмотреть. Они ухмыльнулись, но в целом, кажется, одобрили поведение полиции. И уж точно нисколько не удивились.

Тогда я повторил вопрос газеты: а что, если бы клиент деру дал? Друзья поморщились: издание бульварное, вульгарное, такие читать не надо. Но все же ответьте по сути, настаивал я. Что, если бы подозреваемый сбежал? Нет, говорят, это маловероятно. Раз уж он решился сдаться, значит, решился. («Гм, — думаю, — в некоторых других странах точно бы осерчал и ушел — поминай, как звали!») Во-вторых, говорят мои друзья, полицейский не так был прост, как ты мог подумать: если что, он тут же за подозреваемым кинулся бы и произвел задержание. И тот все равно бы угодил за решетку, только вся явка с повинной накрылась бы. Зато как красиво напомнили ему о правилах цивилизованного поведения! Ведь очередь для англичанина — с одной стороны, чудовищное насилие над личностью, но с другой — он должен жесткость своей верхней губы показать, все претерпеть стоически. А потому поведение в очереди — это очень важный социальный тест.

Просто постмодернизм какой-то, проворчал я. О нет, отвечают. Так, чуть-чуть снобизма, может быть. Или английского юмора. Что в каком-то смысле одно и то же.

Тут я оживился, обрадовался и говорю: ах, вот в чем дело! Так это он шутил так, дежурный офицер-то! Это был специфический, тонкий, абсурдный полицейский юмор! Как же это я сразу не догадался!

Тогда друзья посмотрели на меня с жалостью и говорят: так, да не совсем… ну как тебе объяснить? Сколько ты в Англии живешь, лет двадцать? Не переживай, еще столько же проживешь — начнешь понимать. Ведь мы и сами-то — не сразу себя иногда понимаем…

Глава XIV. Англофилы и англофобы

Губка как символ Англии

Зимой я часто ходил на работу на Би-би-си в твидовых пиджаках. Особенно полюбился мне зеленый, в крупную клетку, с кожаными «заплатами» на локтях. Да еще коричневую кепку замшевую надевал ему в тон. Коллеги по русской службе иногда делали комплименты насчет «элегантности». Местные «коренные жители» тоже отмечали и хвалили, но в голосе слышалась легкая насмешка. «Ты одет как настоящий англичанин», — говорили они. А смысл был такой: «Ну ты и вырядился — никто так уже больше не ходит, разве что выжившие из ума охотники-аристократы». Я понимал, что для них я — пародия на англичанина. Но не сдавался. Мне казалось, что это самая удобная для меня форма одежды, ну и подсознательно, возможно, некая ассоциация с жителями «доброй старой Блайти» тоже грела мое сердце.

Друзья мягко подшучивали, но случалось мне видеть на себе и косые взгляды незнакомцев. И читалось в них: «Это что еще за фрукт? Он что, не понимает, где находится и какие путанные, идитотские сигналы подает своим нарядом? К какому классу прикажете его относить?».

Это правда, что британцы и поныне обостренно воспринимают классовую принадлежность, свою и чужую. Причем у них есть масса способов распознавать ее. Они мгновенно понимают, кто к какому социальному слою относится: не только по одежде, но и по манерам и, особенно по произношению, интонации и так далее.

По употреблению отдельных слов. Например, термином «toilet» («туалет») в Британии в приличном обществе лучше не пользоваться. Почему-то это считается низкопробным и вульгарным. (Хотя иностранцу, конечно, простят.) В общении со средним классом лучше сказать «lavatory». Но, в свою очередь, такое слово среди публики попроще может рассматриваться как знак социального снобизма (и отчасти это так и есть). Какой-нибудь полушутливый «джентс» «м» и, соответственно, «лейдиз» «ж», или даже «лу» сойдут, пожалуй, в любой компании. Распространен «мещанский» эвфемизм — «bathroom» (ванная комната). А еще красивее — выразить желание «истратить пенс». Это всем понравится.

В британской прессе можно часто встретить сетования по поводу «классовых перегородок», авторы таких статей считают, что это тяжелый пережиток, мешающий стране двигаться вперед. Отчасти это, наверное, правда, но исторически мне кажется, все было не так черно-бело.

Как ни парадоксально это звучит, обостренное классовое сознание было тесно связано с высокой социальной мобильностью британского общества, которой могли бы позавидовать почти все остальные западноевропейские страны (не говоря уже о восточноевропейских).

Элита отбирала для себя талантливых людей из нижних слоев. Сначала из буржуазии, а потом научилась зачерпывать и пониже. Причем начиналось это с детства, когда продемонстрировавшие высокие способности дети бедняков могли получить блестящее образование в так называемых грамматических школах.

Название это историческое, даже архаичное. Их так нарекли в Средние века, потому что там изучали латынь — с особым упором на грамматику. Потом, постепенно, программа их стала расширяться, включая в себя сначала другие языки, а потом и все остальное. Но с самого начала у грамматических школ были две главные особенности: во-первых, они прямо открывали дорогу в университет, даже как бы считались университетским придатком, своего рода подготовительным факультетом. И, во-вторых, значительное число мест в таких школах отводилось бедноте, но бедноте способной и стремящейся к знаниям. Из грамматических школ вышли и Ньютон, и тот же Уильям Харви, а также множество других английских кулибиных и Ломоносовых, видных деятелей в самых разных областях (не говоря уже о Маргарет Тэтчер).

Недавно мне пришлось иметь дело с одним агентством по торговле недвижимостью. Уже через минут пять разговора с подтянутым, совсем молодым еще сотрудником я начал подозревать, что имею дело с выпускником грамматической школы. Уж очень четко, ясно, немногословно, но абсолютно точно формулировал он мысли, с полуслова схватывая, все, что имел в виду собеседник. Какая-то такая особая, стальная дисциплина мысли и слова. Джентльмену всего двадцать шесть лет, но он уже назначен шефом регионального отделения крупного английского агентства. Но с таким CV — грамматическая школа плюс экономический факультет университета — у него не будет проблем с работой. Даже в самый разгар кризиса такие специалисты нарасхват.

Типичный продукт грамматической школы старшего поколения — друг нашей семьи Питер Флауэрдэй.

(Да, вот такие бывают английские фамилии — Цветочный день, или День цветов!) Тот самый, что, выйдя на пенсию, изучает русский язык.

Питер знает все про добычу и торговлю природным газом. И даже на пенсии он тоже все еще нарасхват. То доклад попросят подготовить аналитический, то на международной конференции выступить, то еще что-нибудь. Только успевай поворачивайся. Хорошо, что у Питера еще много сил и энергии.