Книга Мучная война - Жан-Франсуа Паро

— Вы правы, я действительно немного отвлекся. Так вот, положив готовое изделие, я стал вынимать из него булавки, а принц перешел в соседнюю комнату, неплотно прикрыв за собой дверь. Сами понимаете, я не собирался подслушивать, но кое-какие слова невольно донеслись до моих ушей… Вы же знаете, сколь непоследовательны сильные мира сего и как громко они рассказывают свои секреты, не удосуживаясь посмотреть, есть кто-нибудь рядом или нет.

— В какой день состоялась примерка столь высокого полета?

— Да вчера же, ближе к вечеру! Мой экипаж едва не въехал в уличную заварушку. Ну и дела!

— Итак, принц де Конти разговаривал. С кем?

— Этого я в точности не скажу, ибо плохо его запомнил. От волнения я опрокинул свою коробку с булавками. Да будет вам известно, что для лиц высокопоставленных я использую весьма дорогостоящие позолоченные булавки. Итак, ползая на коленях по ковру, я собирал булавки. Мне показалось, монсеньор обращался к какому-то аббату, постоянно напоминавшему о своем господине. Имена Рогана, Шуазеля и Сартина так и вились в воздухе. Принц возмущенно заявлял, что морской министр хотя и роет копытом землю, но увиливает и не желает сделать первый шаг, несмотря на свою ненависть к генеральному контролеру. Никто ничего не хочет делать, внезапно закричал он. Тогда с него довольно, отныне мучные дела его больше не интересуют, тем более что он от них никогда ничего хорошего не ждал. Одни неприятности, да вдобавок крестьяне разгромили его собственную усадьбу! Он хотел всего лишь отставки Тюрго. Но все провалилось, потому что они все плохо организовали. А он не намерен терять свои пятьдесят тысяч ливров ренты и привилегии квартала Тампль. Но если подагрик продолжит свои реформы, с привилегиями будет покончено. Как вы понимаете, я ничего не понял!

— О, дела сильных мира сего! — с неопределенной интонацией произнес Николя; не упустив ни единого слова из сбивчивого рассказа мэтра Вашона, он жаждал продолжения. — И это все?

— Тут прибыл третий. Он принес дурные вести. В Версале дело провалилось, как и в Париже, к тому же… Ну дальше я вообще потерял нить разговора.

— И все же о чем могла идти речь?

— Третий заговорил о гончей, что ведет зверя и вот-вот повиснет у него на хвосте, а потому надо соблюдать особую осторожность… Однако монсеньор не стал слушать, сказав, что в таком случае он обратится к кому-нибудь другому, чтобы устранить эту неприятность, и вообще эти низменные подробности ему надоели, и пусть они больше не морочат ему голову. Затем он спросил, по-прежнему ли Шуазель намерен встретиться в Реймсе с королевой и попытаться поговорить с королем. Понятно, что коронование является его последним шансом вновь ухватить за хвост фортуну, но он, принц де Конти, не уверен, что у бывшего министра все получится, ибо ненависть к нему короля нисколько не уменьшилась.

— А дальше?

— Дальше? Ничего. Собрав свои булавки, я тихонечко покинул апартаменты принца, сделав все, чтобы он не заметил моего нежелательного присутствия во время явно секретного разговора. Надеюсь, вы расскажете обо всем его величеству. Этот достойный господин Вашон! Кто бы мог подумать!

И, оперевшись на трость, он выкинул очередное антраша.

— Можете на меня рассчитывать. Его величество оценит и не оставит без внимания ваше сообщение. Могу ли я теперь прибегнуть к вашей науке и привлечь ваше внимание к иному предмету, занимающему мой ум?

— Господин маркиз, я в вашем распоряжении.

Николя вытащил из кармана клочок ткани, спасенный из пламени камина в доме Энефьянса, и протянул его мэтру Вашону.

— Откуда взялась эта ткань? Мне никогда не доводилось видеть подобной материи.

Портной взял клочок, понюхал его, потер в ладонях, снова понюхал, выдернул нитку и сжег ее в пламени свечи. Потом, оглядев клочок со всех сторон, принял позу пророка и произнес:

— М-м-да! Странная ткань… откуда-то с Востока… основа из хлопковой нити, с шелковым междустрочием и включением золотой нити… хм! Я видел такую ткань у посланника Великого Сераля. Сделали ее, несомненно, где-то в Ост-Индии, точнее на юге Индии. Хотя, возможно, и еще дальше. Скорее всего, ее доставили из голландских факторий на острове Ява. Да, именно оттуда.

— Вы не поверите, как я вам признателен.

— Вы будете в Реймсе на короновании?

— Пока не знаю.

— Я сошью для вас белый фрак, в нем вы будете неотразимы! Это будет мой подарок. Этот достойный господин Вашон! Король знает меня по имени! Сам король!

Наперекор правилам своего цеха, Вашон лично приобретал для своих клиентов ткани, уверенный, что его репутация и опыт избавят его от неудобств, настигавших тех, кто не мог сразу предложить материю клиенту. Николя с трудом удалось выплыть из потока любезностей почтенного портного, который, к изумлению своих помощников, проводил комиссара до кареты.

Забившись по обыкновению в угол, Николя сидел на обтянутой плюшем скамье, уставившись невидящим взглядом в окошко кареты. Пытаясь связать воедино события последних дней, он никак не мог отделаться от мысли, что таинственному противнику доставляло удовольствие играть с ним в кошки-мышки. Откуда он узнал, что в доме на улице Пуарье будет обыск? Кто сообщал ему о перемещениях комиссара? Разумеется, относительно Гурдан Николя не питал никаких иллюзий. Опасная и изворотливая, сводня могла солгать и рассказать о визите к ней полиции. Оказавшись под угрозой разоблачения, неизвестный постарался привлечь внимание комиссара к загадочным надписям, дабы направить расследование в другую сторону. Николя корил себя, что не сразу отправился в дом Энефьянса, дав противнику возможность для маневра. Пока служанка Гурдан опознавала труп мэтра Мурю, он потерял драгоценное время, позволив неизвестному подготовиться к его визиту: все спрятать и уничтожить документы. Николя сомневался, что поиски трактира Гранд-Ивер увенчаются успехом.

Еще один допрос Гурдан ни к чему не приведет: второй раз она вряд ли будет столь многословна. Ей с большим трудом удалось оправдаться и доказать полиции, что она не зря ест свой хлеб. Как еще можно выйти на след неизвестного? Жалкий кусочек ткани из Ост-Индии, загадочные кролики и прошлое семьи Энефьянс, не считая, разумеется, подозреваемых из булочной Мурю. Вспомнив советы Ноблекура, он решил, что пора, пожалуй, углубиться в прошлое. Убитый булочник был связан с сыном Энефьянса. В прошлом часто таились ключи к пониманию настоящего. Он не помнил ни одного дела, чтобы копание в прошлом его участников не приблизило бы его к решению загадки.

Но и слова мэтра Вашона заинтриговали его. В течение нескольких лет в народе ходил слух о «пакте голода». Нынешний заговор, если таковой действительно имел место, опирался на всеобщее недовольство, и кое-кто воспользовался обстоятельствами, дабы преуспеть в закулисных интригах. Николя еще раз подробно вспомнил слова принца де Конти. Свобода торговли зерном его не интересовала, однако она являлась хорошим предлогом, чтобы избавиться от генерального контролера финансов. Более всего принц опасался продолжения реформ, и прежде всего упразднения цеховых корпораций, что, без сомнения, повлекло бы за собой упразднение привилегий квартала Тампль, где, к великой выгоде его владельца, ремесла и торговля не облагались налогами.