Книга Белая субмарина - Влад Савин

Крейсер, остающийся впереди «Айовы», повернул вместе с ней. Впрочем, ему опасно было сохранять прежний курс или поворачивать влево из-за угрозы попасть под таран своего флагмана. Он тоже стрелял, но как-то неэффективно, ни один из выпущенных им снарядов, судя по всплескам, шестидюймовых, в «Шарнхорст» не попал.

Четыре эсминца из завесы по курсу дружно повернули назад. Пока до них было еще далеко, больше девяти миль. Но еще два эсминца, шедшие в правофланговом дозоре, быстро приближались, пока закрытые от «Шарнхорста» корпусом «Айовы». Она же, хоть и медленно, но неумолимо завершала разворот, позволяющий ей ввести в действие шестнадцатидюймовки. Дистанция семь миль, с такого расстояния «Шарнхорст» был весь «прозрачен» для таких снарядов. Хотя «Айова» уже получила от немцев больше десятка попаданий, но, несмотря на пожар, несильно потеряла в первоначальной боеспособности.

И тогда Тиле приказал повернуть снова, уже влево, повторно обрезая противнику корму. Будь «Айова» неповрежденной, игра не имела бы смысла — но покалеченный линкор поворачивал медленно, немец почти успевал обойти его по широкой дуге, оставаясь за кормой. Кормовая башня самого «Шарнхорста» временно осталась вне игры, за неимением другой цели старший артиллерист приказал дать пару залпов по злосчастному подбитому «Флетчеру» в семи милях слева, его напарник уже затонул. Один снаряд попал, еще два взорвались у борта, решетя корпус и надстройки, сметая с палубы людей. Эсминец остановился, сев на корму, похоже, что он тоже был обречен.

Никто, включая артиллериста, не мог после внятно объяснить, как случилось, что, возобновив огонь по «Айове», кормовая башня перешла с фугасных на бронебойные снаряды. Семьдесят пять кабельтовых, снаряды шли в правую раковину «Айовы». Какова была вероятность ТАК попасть? По идее, с семи миль двадцативосьмитрехмиллиметровые снаряды вообще не должны были брать пятисотмиллиметровую броню башен главного калибра американца… Это было еще не «золотое» попадание, когда вражеский корабль уничтожается одним выстрелом, в мировой военной истории такие случаи можно счесть по пальцам. Но то, что американцы называют лаки-шот. Каким-то образом продравшись сквозь броню, снаряд взорвался внутри башни «Айовы», той самой, номер два, носовой возвышенной, единственной, которая могла стрелять! Впрочем, было высказано предположение, что в тот момент башня была развернута к противнику боком, где броня составляла всего 240 миллиметров. И американцам еще повезло, что не сдетонировал погреб, ведь «Айова» не имела под башней перегрузочного отделения, специально предназначенного, чтобы огонь не пошел вниз, в погреб, по цепочке подаваемых картузов с пороховыми зарядами. Линия подачи просто была разделена несколькими броневыми дверями, проверить эффективность этой меры защиты в нашей истории не довелось. Но также осталось достоверно не установленным, что именно — эта предосторожность или что-то еще — спасло «Айову» от немедленной гибели, поскольку из расчета башни не остался в живых никто.

На «Шарнхорсте» в этот раз сразу поняли, что произошло. И начался уже безнаказанный расстрел. Но два эсминца с правого фланга были уже на подходе, разогнавшись с экономических двенадцати до полных тридцати узлов, прикрываясь горящей «Айовой», они оставались пока незамеченными и были готовы выйти в атаку.

Зато Тиле увидел, как крейсер начал циркуляцию влево, волоча за собой хвост дымовой завесы. «Айове» достаточно было повернуть и пройти не так много, чтобы скрыться за ней, — но она продолжала идти курсом 60, принимая в себя новые немецкие снаряды. Хоть так, своим корпусом прикрыть эсминцы от немецкого огня. И они выскочили навстречу «Шарнхорсту», практически лоб в лоб, тридцать пять кабельтовых дистанции, и шестьдесят узлов скорости взаимного сближения.

Эсминцам надо было стрелять торпедами сразу, в первый же момент. У них были все шансы не промахнуться. Но молодой, неопытный, и потому отчаянно смелый командир «Хадсона» решил бить наверняка, еще немного, чуть-чуть, расстояние сокращалось стремительно, и так же быстро росла вероятность поразить цель. Еще чуть-чуть, еще секунда. И этой секунды у него уже не было. Первая башня «Шарнхорста» была развернута очень удачно, уже заряжены фугасные. Носовую надстройку «Хадсона» вместе с мостиком и передней трубой просто снесло, вспыхнул сильнейший пожар. По идущему следом «Бронсону» отработали шестидюймовые, попадание в мостик, в машину, пожар, ход эсминца сразу упал до пятнадцати узлов. Это была классика военного неумения, характерный пример: насколько вреден ввод в бой своих подразделений по частям. У двух эсминцев не ночью, а в ясный день, при малом волнении, против несильно поврежденного линкора шансов нет.

В боевой рубке «Шарнхорста» царила эйфория. Так не бывает, это не орднунг,[17]а полный разрыв шаблонов и попирание устоев военно-морской науки! Одиночный рейдер вообще не должен был атаковать эскадру, значительно превосходящую его в силах. Одиночный артиллерийский корабль категорически не должен сближаться с противником, превосходящим его весом залпа и бронированием. Рейдеру опасно идти сразу на главную цель при невыбитом эскорте. И еще множество пунктов помельче неписаного военно-морского кодекса, именуемого «тактика в боевых примерах». Однако это случилось, явная победа, линкор-недомерок бьет намного сильнейшего противника! «Айова» горит, вся кормовая надстройка от башни до трубы как сплошной костер. Что будет с янки дальше, он взорвется или утонет?

И тут прилетели самолеты, две девятки Ю-87. Тиле подумал, что и тут он оказался абсолютно прав, не доверяя геринговским выкормышам — как бомбить почти беззащитный транспорт — они готовы, а против сильного врага выжидают, интересно, какую «уважительную причину» придумал их командир, помешавшую быть над полем боя раньше? «Цеппелин» совсем рядом, за горизонтом, долго ли лететь? Но выжидали, пока у янки будет выбита ПВО. Хоть сейчас сработайте как надо!

Половина все же отбомбилась по «Айове» (хотя Тиле заметил, некоторые сворачивали с курса, явно боясь зенитного огня). Хуже всех пришлось тройке, выбравшей мишенью «Мобил» — ПВО крейсера была в полной исправности, шесть спаренных 127-миллиметровых башен, таких же как на «Айове» (на линкоре их было десять). Две «Штуки» были сбиты, последний едва успел увернуться, сбросив бомбы в море, крейсер никаких повреждений не получил. Еще один Ю-87 был сбит зенитками «Айовы», огонь с нее был слаб и неточен, фугасные снаряды орудий «Шарнхорста», взрываясь в надстройках и на палубе «Айовы», разбивали тонкую броню зенитных башен, выносили батареи 40-миллиметровых «бофорсов», выкашивали зенитчиков, которых не догадались приказом убрать с открытых боевых постов. Наконец два последних звена «Штук», найдя, что и такой риск для них чрезмерен, отбомбились по двум покалеченным эсминцам, не представлявшим уже никакой опасности и готовым вот-вот затонуть. И добив подранков, быстро исчезнувших с поверхности, полетели домой с чувством выполненного долга — старательно не вслушиваясь в то, что им вслед орал в микрофон взбешенный адмирал Тиле (самым мягким из его выражений было «гуси беременные»). Хорошо еще, не отбомбились по своим, что реально бывало. Впрочем, пилоты палубной авиации обязаны уметь отличать собственного носителя и его эскорт, если сами хотят жить.