Книга Оруженосец - Олег Верещагин

И перевёл дух. На миг. Потому что в следующий миг представил себе, как будет говорить с Фередиром (а не говорить нельзя).

Предательство растёт, как жрущий паук. Предал один раз — и конца у этого не будет.

Он стиснул кулаки и заспешил по галерее. Меч мешал идти, но Гараву было стыдно прикасаться к его рукояти…

…Винтовая лестница, уводившая вниз, была крутой. Ангмар спускался уверенно… и Гарав, глядя в его спину, озарённую бегучими отблесками странных алых факелов, горевших через каждые десять шагов странным ровным пламенем, подумал, что король всё-таки не человек.

— Кое-что во мне осталось, — сказал Ангмар впереди. — Например, моя ненависть вполне человеческая.

— Кого ты ненавидишь, мой король? — почти безразлично спросил Гарав (наверное, надо разучиться думать…).

— Всех. — В голосе Ангмара была усмешка. — Очень сильно — Гобайн Саура. К несчастью для вас, семя Элендила я ненавижу немного сильнее. Чуточку меньше — но больше, чем Гобайн Саура, — ненавижу нимри. А тебе ведь нравятся эльфы?

— Да… — Какой смысл был лгать.

— Между прочим, — Ангмар ступил на пол узкого коридора, — с теми людьми были и эльфы. Мужчина, женщина и ребёнок. Мужчина мёртв. А женщина и ребёнок… им стоило воспользоваться своим умением ухода, но эльфы этого почти никогда не делают. Боятся запачкать следующую жизнь…

Гарав закусил губу. В коридоре — в свете тех же факелов — стояли двое эльфов. Точнее — эльфийка (на миг мальчишке показалось ужасное — что это Мэлет, и он с постыдным облегчением понял, что нет…) и прижавшийся к ней мальчик, на человеческий взгляд — лет пяти-шести. Оба — в изорванной, перепачканной одежде. Женщина гладила волосы сына, а мальчик что-то ей шептал, обнимая ноги матери.

— Что ты бормочешь ему, ведьма? — Голос Ангмара был неожиданно взвинченным, злым — было ясно, что он на самом деле ненавидит эльфов, и ненавидит страшно, а корни этой ненависти — в каком-то дальнем далеке. — Вы умрёте оба!

— Он боится умирать. — Эльфийка подняла голову, и голос её оказался контрастным по сравнению с голосом Ангмара — оказался чистым и нежным, не вяжущимся с измученным лицом и лохмотьями. — Он просит, чтобы я спасла его.

— И что ты скажешь ему, ведьма? — с насмешкой спросил Ангмар.

— Я уже сказала, — тихо ответила женщина, и её голос заполнил собой коридор. — Я сказала ему, — тонкие пальцы эльфийки перебирали пепельные волосы сына, — что не стоит просить дар жизни у смертных.

Мальчик успокоился. Он тоже смотрел — через плечо — на Ангмара. Но Гараву казалось, что смотрит он на него, и взгляд был мучительным.

— Я бессмертен, ведьма, — сказал Ангмар.

Тогда эльфийка засмеялась.

— Ты хорошо знаешь, что ты даже не вечен. А умер ты уже давно. Ты просто не можешь себе представить, как мне тебя жаль, бывший человеком.

Ангмар поднял руку — и коридор в дальнем конце объяло пламя.

— Иди, — сказал король. — Вот твой путь в Мандос, стерва. Иди!!!

Ответом снова был смех — и голос эльфийки, которая медленно, словно танцуя, шла в огонь, оставив сына…

Под звон тетивы

Сорвалась стрела

В короткий полет,

Обрывающий жизнь.

Ты мог не прийти,

Ты мог не сломать

Чужой красоты.

Росток был так чист.

Она ведь могла

Пережить твою дочь

И внуков твоих

На тот свет проводить.

Она ведь была,

Как звездная ночь,

Наполнена светом,

Что смог погасить.

Цветы оплетут

Ее нежную плоть,

А телу убийцы

И духу его

Не ведать покоя,

Вовек не уснуть,

Лететь черной птицей

Над мертвой страной…[66]

Пламя обняло женщину со всех сторон и стало её вторым платьем — трепещущим и прекрасным.

— Pada, ionyo. U-gosta,[67]— послышался из огня голос эльфийки.

— Padan, папа![68]— звонко откликнулся мальчик, улыбнулся — и ровным шагом вошёл в огонь, протягивая руки.

Он успел прижаться к матери.

В тишине ревело пламя. И только. Больше — ни звука.

Потом женщина и ребёнок упали.

Гарав закрыл глаза.

— Когда уляжется пламя — убери тут, — приказал Ангмар. — Слева сброс, там просто открывается ящик. А на правую сторону не ходи, там камеры, и не все пусты… а кое-кто из их обитателей давно лишился рассудка. Подойдёшь близко — могут дотянуться…

…Когда мальчик выбрался на галерею, Ангмар отметил, что в его огромных глазах нет ничего, кроме страха. Белая кожа, синие круги у глаз и рта…

— Убрал? — Король облокотился на перила. Снаружи опять шёл дождь, настоящий.

— Да, мой король, — тонко сказал Гарав. — Там почти ничего не осталось…

— Вот странность… — Ангмар вдруг, обернувшись, чуть наклонил голову, разглядывая Гарава. — Меня к тебе необъяснимым образом тянет…

Гарав поднял глаза. Пожал плечами:

— Ладно… Только я ничего такого не умею. У меня была одна девушка, а с мужчинами… — Он криво усмехнулся. — В общем, вы как-нибудь сами всё делайте. Куда идти? Или здесь?

Ангмар рассмеялся. Невесело, даже с какой-то… болью, что ли?

— Знаешь, даже в бытностью свою… другим, я никогда не одобрял этих влечений к одному с собой полу. Женщин у меня было немало… но так давно, что я и забыл, как это… Нет, мальчик, я о другом. Мне временами кажется, что ты — книга, которую я хотел прочитать очень давно… а потом отвлёкся и забыл на полке. И с тех пор всё время мешают взяться какие-то дела… Что скажешь на это?

Гарав опять пожал плечами:

— Ничего, ваше величество. Я не понимаю, о чём вы.

— Да? — Ангмар помедлил.

Отчётливой была сцена из фильма, виденного Пашкой, — не из книги.

Эовин. Мерри. Пеленнорские поля. Удар в ногу, удар в лицо… КОЛЬЦО.

— Какое кольцо? — резко спросил Ангмар. Гарав обмер. Он только теперь понял, что может случиться прямо сейчас. И перестал быть. Перестал мыслить и дышать.

Его спасло именно это. Это — и появившийся в конце галереи Руэта. Лицо вождя холмовиков было гневным, шаг уверенным, он держал руку на рукояти меча… но Гарав почти усмехнулся.

Руэта боялся.

Не доходя до Ангмара нескольких шагов, он отсалютовал и хмуро сказал: