Книга Будь моим этой ночью - Кэтрин Смит

В ее глазах вспыхнул огонек, и Шапель понял, что его поймали на слове.

— Тогда почему Бог, который хотел тебя покарать, вместо этого посылает тебе благословение?

Ее слова пронзили душу Шапеля, подобно клинку.

— Я не знаю, — прошептал он, и это было чистой правдой. Почему Бог послал ему встречу с Прю? Он просто не мог думать о ней иначе, чем как о даре небес. И что такого он совершил в жизни, чтобы удостоиться подобной награды?

— Думаю, он знал, что мы нужны друг другу. — Ее голос звучал так тихо, что Шапель едва мог ее расслышать. — Он хотел, чтобы мы оба — и ты, и я — познали любовь. Я люблю тебя, Шапель. Всем сердцем.

Слезы струились по щекам Шапеля.

— Я тоже люблю тебя, моя прекрасная Прю.

Ее пальцы чуть сжались, и затем из груди вырвался судорожный вздох.

Шапель в отчаянии стиснул ее пальцы, припав ухом к губам. Она покидала его. Последние силы оставляли ее тело. Прю умирала.

— Прю?

Она не ответила.

Нет. Только не сейчас. Она принадлежала ему, черт возьми! Она любила его. Ни одна другая женщина в его жизни не дала ему то, что дала Прю. Еще ни одна женщина не принимала его таким как есть. Она не просила у него ничего, кроме одного — чтобы он жил. Так неужели Шапель готов был отказаться от всего этого лишь потому, что мнил себя чудовищем?

— А если даже и так, что с того? — вдруг спросил он себя вслух. Даже если он был чудовищем, разве он не обладал свободной волей? Разве он не мог выбирать, как действовать? Вот уже многие столетия он пребывал в унынии, коря себя за одну нелепую ошибку, хотя уже успел расплатиться за нее сполна. Впервые в жизни Шапель почувствовал, что может наконец простить себя и принять свою судьбу. Теперь он мог смело смотреть в лицо чему угодно, зная, что Прю любила его.

Что, если Молино и Прю оказались правы, а он сам заблуждался? Что, если проклятие стало для него даром?

Так оно или нет, но он в любом случае не собирался разлучаться с Прю. Вот уже более пяти столетий он работал на церковь, делал все, что хотели от него они, безропотно слушал, как они втаптывали его в грязь, приравнивая к демону.

Но Шапель не был демоном. Он был потомком первой жены Адама и падшего ангела — могущественным созданием, способным самим избирать свою участь. Он не был воплощением зла. Он был хозяином собственной судьбы.

Шапель опустил голову к груди Прю. Сердце ее все еще билось, хотя удары были слабыми и неровными. Надежда еще не угасла.

Времени на раздумья не оставалось. Шапель тотчас начал действовать. Клыки выскользнули из десен, выдавая всю силу его переживаний. Он осторожно раздвинул воротничок ночной рубашки Прю, открывая взору верхнюю часть ее груди. Под бледной тонкой кожей виднелась голубая жилка. Его губы накрыли ее. Вонзив в нее клыки, он принялся пить.

Теплый, сладкий вкус Прю заструился по телу, наполняя его ощущением покоя и близости. Теперь она воистину принадлежала ему, а он — ей. Они были созданы друг для друга, как луна и звезды. Она заполонила его рот, завладела его чувствами, и все же он не в силах был остановиться. Он вбирал ее в себя до тех пор, пока не почувствовал, как ее сердце встрепенулось.

Только после этого Шапель поднял голову. Одним осторожным движением языка он зализал ее рану и затем укусил себя за запястье, даже не поморщившись. Он прижал ранку к ее рту, побуждая Прю выпить из нее. Она слабо пыталась это сделать. Ее шея задвигалась от усилия.

Потом — ничего. Только ее губы были по-прежнему прижаты к его коже.

Слишком поздно. Он явился слишком поздно.

Оставалось лишь молиться.

Глава 23

Ее похороны состоялись два дня спустя.

День выдался солнечным и ярким, какие часто случаются в конце лета или в начале осени — ясный и слегка морозный, но все еще хранящий последнее тепло солнечных лучей, озарявших фамильную усыпальницу недалеко от усадьбы. Как раз такую погоду Прю особенно любила.

В часовне Роузкорта, где обычно проходили все погребальные церемонии с тех пор, как дом перешел к семье Томаса, состоялась поминальная служба. Как и подобало столь богатой и влиятельной фамилии, как Райленды, на ней присутствовало множество скорбящих родственников и знакомых. Люди, не видевшие Прю месяцами или даже годами, пришли отдать ей последнюю дань уважения, а заодно и подкрепиться закусками и освежающими напитками, которые были позже приготовлены для них в Роузкорте.

Многие выглядели совершенно искренними в своем сочувствии, и Томас Райленд был признателен им за добрые слова, хотя больше всего ему сейчас хотелось остаться наедине со своей семьей. Были и такие, кто рассматривал похороны как еще одно событие светской жизни, удобный случай поделиться сплетнями об удачах и неудачах других. Эти люди благоразумно старались не попадаться на глаза Томасу без необходимости.

Прюденс так долго болела, говорили наиболее искренние из них, поэтому только к лучшему, что она наконец-то обрела покой. Да, соглашался Томас. По крайней мере она не оставила после себя детей. И то верно, вторил им он. Со временем боль утраты утихнет, и он снова сможет радоваться жизни. В конце концов, Прю теперь находилась в лучшем из миров.

С этим Томас соглашался от всего сердца.

Было уже поздно, когда последние из скорбящих покинули усадьбу. Оставшись наконец в обществе домочадцев, Томас отпустил слуг, дав им по случаю траура лишний выходной и предупредив, что семья не хочет, чтобы ее беспокоили. Слуги, многие из которых знали Прю еще ребенком, принесли ее отцу свои соболезнования и выслушали в ответ слова сочувствия с его стороны. Затем Томас присоединился к своим родным в библиотеке. Уже почти совсем стемнело, и он дал знак Джеймсу раздвинуть драпировки. Кэролайн налила отцу вина и передала ему рюмку, когда тот опустился в свое любимое кресло.

— Слава Богу, все уже позади. Когда я умру, то прошу не устраивать никаких похорон. Просто заройте меня в землю, и этого будет достаточно.

Со стороны двери раздался тихий смешок:

— Не думаю, что деревенским кумушкам это придется по душе.

Едва Шапель и Прю вошли в комнату, как все головы тут же повернулись в их сторону.

— Ну наконец-то вы проснулись! До чего же приятно, должно быть, проспать собственные похороны.

Это шутливое замечание принадлежало Маркусу. Он и отец Молино специально вернулись в Англию ради этого дня.

Прю в ответ только с добродушным видом махнула рукой.

— Не сомневаюсь, что вы тоже проспите свои, Маркус. — Теперь, когда ее жизни ничто не угрожало, казалось так легко шутить по поводу смерти.

Кэролайн поднесла им обоим по бокалу вина. Беременность скоро не позволит ей появляться на публике, однако сейчас было приятно смотреть на ее округлившийся живот.