Книга Торпедой - пли! - Петр Заспа

— Трепло ты! — грубо прервал он особиста. — Да чтобы сам Меркулов какому-то старлею пистолет вручил? Никогда не поверю!

— Чт-о-о! — взревел опешивший Федоров.

Позабыв, что несколько часов назад он уже показывал Долгову дарственную надпись, особист развернул пистолет боком.

— Смотри! Смотри, фашистский прихвостень, кто тебя взял!

Замах ногой получился короткий, но резкий. Врезавшись в кисть, ботинок выбил рукоятку из потных пальцев особиста. Пистолет взлетел и, стукнувшись о потолок, упал на пол между особистом и старпомом. Долгов от души размахнулся и погрузил кулак в разбежавшийся в стороны двойной подбородок. Федоров звонко клацнул зубами и, отлетев, рухнул навзничь поперек койки.

Посчитав инцидент исчерпанным, старпом нагнулся, поднял ТТ и произнес:

— Проспишься — верну.

Но Федоров думал иначе и так просто сдаваться не собирался. Находясь под градусом, как под наркозом, он даже не почувствовал боли. Отключившись всего на несколько секунд, вскочил на ноги и, наклонив голову, будто задумал забодать старпома, с диким воплем понесся через каюту. Такой оборот для Долгова оказался неожиданным. Он не успел отступить в сторону, как в него врезался Федоров и, обхватив руками, будто тараном, понес на стену. Сцепившимся клубком они врезались в дверь и вывалились из каюты на внешнюю палубу.

На танкере уже сыграли тревогу. Рядом, не замечая дерущихся, пробежал к пушке девичий зенитный расчет, согнувшись под тяжестью сжимаемого в руках ящика со снарядами.

Долгов устоял на ногах, но у него никак не получалось высвободиться из цепких рук особиста. Наконец он извернулся и, подставив корпус, перебросил его через себя. В воздухе мелькнули ноги в хромовых сапогах, и пьяное тело грузно шлепнулось на палубу. Разевая рот, Федоров лежал и хрипел, вращая налитыми кровью глазами. Долгов решил, что теперь уж с особиста точно хватит. Сейчас нужно скорее вникнуть в то, что происходит вокруг. Вмиг позабыв о лежавшем у ног Федорове, он смотрел на гудящие, будто шмели, точки у самой воды. Торпедоносцы заходили в атаку со стороны солнца. Разделившись на две группы, они клиньями врезались с двух сторон в строй конвоя, заставляя зенитчиков на кораблях метаться в выборе — в кого стрелять первым. Одна группа атаковала голову конвоя, а вторая нацелилась на замыкающие строй суда. И Долгову казалось, что вся эта вторая группа нацелилась исключительно на их танкер. Не переставая трещали зенитки. Не было судна, на котором бы не полыхало несколько факелов из раскаленных стволов. В отсутствии ветра пороховой дым тут же затягивал палубу, мешая зенитчикам целиться и, в свою очередь, помогая немецким стрелкам вести из пулеметов огонь по обозначенным дымом зенитным расчетам. Всего в воздухе старпом насчитал не менее трех десятков самолетов. Первым у целей оказался клин, атакующий головные корабли. Снизившись до высоты трех метров, самолеты шли, перестраиваясь в растянутую цепь и выбирая каждый свою жертву. От винтов и создаваемой крыльями воздушной подушки вода кипела и взлетала белыми, искрящимися на солнце и рассыпающимися в воздухе фонтанами. Пытаясь скрыть оберегаемые транспорты, между самолетами и судами полным ходом несся английский эсминец и тянул широкий хвост дымовой завесы. На носу и в корме опущенные к воде стволы непрерывно изрыгали бурые языки пламени. Здесь зенитчики были куда опытней и не распылялись на нелегкие маневрирующие цели, а стреляли по воде, поднимая перед самолетами губительные, взлетающие на сотню метров водяные столбы. Торпедоносцы уворачивались, переваливались с одного крыла на другое и неумолимо приближались к намеченным целям. Затем цепь приподнялась на необходимые для сброса торпеды двадцать метров и самолеты заняли боевой курс. Теперь каждый несся как по натянутой нити, соединяющей самолет и корабль. Эти, растянувшиеся для летчиков длиною в жизнь, секунды для зенитчиков были подарком. Сейчас самолеты были уязвимы как никогда! И навстречу им полетели сотни килограммов металла, начиненного взрывчаткой. Грохотало все, что могло хоть как-то выстрелить по несущимся сломя голову торпедоносцам. Палили в воздух матросы из автоматов и винтовок. Стреляли из пистолетов офицеры. Захлебывались лаем автоматические «эрликоны», ухали тяжелые корабельные орудия. И строй не выдержал. Долгов видел, как сначала один самолет, а за ним второй сбросили с дальней дистанции торпеды и отвернули в сторону. Пример оказался заразительным, и в воду полетел десяток сигар, выпущенных наудачу. Вскоре на боевом курсе остался только лидер. С упрямством носорога он продолжал прорываться сквозь стену огня. И теперь все стреляли только по нему. Вспыхнул правый двигатель, и над водой потянулся жирный черный след. Через секунду горело уже все крыло. А еще через секунду от его брюха отделились две торпеды и, плюхнувшись, понеслись, оставляя пенистые следы, к своим жертвам. Развернувшаяся в воздухе картина загипнотизировала Долгова и, не замечая ничего вокруг, он видел лишь атакующий торпедоносец. Теперь самолет превратился в пылающий факел. Но и сейчас лидер считал, что это еще не конец атаки. Пролетев кометой над мачтами небольшого сухогруза, торпедоносец, покачивая горящими крыльями, направился к сверкающему на солнце красными бортами английскому танкеру. Не дотянув всего лишь какую-то сотню метров, «хейнкель» рухнул в воду, взметнув в воздух клубы дыма, огня и горящие обломки самолета. Но апофеозом этой атаки стал поднявшийся над американским сухогрузом столб огня от ударившей в борт торпеды.

«Уфф! Такое зрелище достойно пера самых знаменитых художников-баталистов!» — выдохнул старпом, обернулся и замер, потому что одно дело смотреть, как самолеты штурмуют корабли, идущие где-то впереди, и совсем другое — увидеть, как их осиный рой приближается именно к твоему судну. Ход сражения повторялся почти в точности. Ведомые самолеты, не выдержав обстрела, сбросили торпеды и теперь, подставив в развороте черные кресты, уходили в сторону. На боевом курсе оставались только два «хейнкеля». Так же, как и в первой группе, не свернул в сторону ведущий, и еще пытался приблизиться на убойную дистанцию второй торпедоносец, идущий чуть правее командира. Но вскоре и у него нервы не выдержали, он сбросил торпеды и взмыл в спасительную высоту. Но лидер не свернул. И Долгов видел, что идет он точно на них. В носу самолета будто вспыхнул фонарик, и вокруг танкера заплясали фонтаны от пулеметных пуль. Идущий сзади эсминец, вывернув в сторону все стволы и заглушая рев самолетов, вел огонь по упорному торпедоносцу. И стрелял он неплохо. Старпом видел, как от самолета отлетают куски обшивки и на крыльях вспыхивают огненные шары попаданий. Но лидер не сворачивал. С держателей слетели торпеды, и лишь тогда он изменил курс, но уйти уже не смог. Столько попаданий самолет выдержать был не в состоянии, он начал рассыпаться в воздухе и вскоре рухнул между шарахнувшимися в стороны кораблями.

Долгов взглянул на мечущихся возле неожиданно замолчавшей пушки зенитчиц, затем на разлетевшийся под пулеметным огнем ящик с отстрелянными гильзами, и тут его взгляд наткнулся на прячущегося в шлюпке Рябинина. Василий был там, где он его и оставил. Из открытого окна радиорубки выглядывала Мария Изопова и, вывернув вверх голову, смотрела на кружащиеся в небе самолеты. И тут вся картина маслом встала во всей ясности перед глазами Долгова. Это был момент истины! В той, другой жизни и истории несущаяся в борт танкера торпеда уже решила их участь. Но это было в той, другой. А в этой истории был он.