Книга Растерзанное сердце - Питер Робинсон

— Может, он скрывает свою осведомленность?

— Может быть, — признал Бэнкс. — Но если мы предполагаем, что он совершил преступление в порыве праведного негодования, то, думаю, он бы более откровенно выражал свои чувства. Он рассердился бы, когда я спрашивал его дочь о Барбере, однако этого не произошло.

— В разговоре с ним вы предположили, что она спала с Барбером?

— Нет, — ответил Бэнкс. — Я спрашивал о ее общении с Барбером в пабе «Кросс киз». Ее отец наблюдал за мной, а я наблюдал за ним и уверен: предположи он только, что «общение» не ограничивалось встречами в пабе, это обязательно проявилось бы в выражении его лица, в его поведении либо в его словах. На мой взгляд, он не из тех, кто привык ловчить.

— И такой реакции не последовало?

— Нет.

— Что ж, хорошо. Однако я пришла бы к окончательному убеждению, если б могла пронаблюдать его реакцию на сообщение о поведении его дочери.

— Но, мэм… — вмешалась Энни.

— Достаточно, инспектор Кэббот. Приказываю вам развивать эту линию расследования, пока я не смогу с определенностью заключить, есть ли в ней перспектива либо такой перспективы нет.

— Тогда для Келли Сомс уже будет слишком поздно, — пробормотала Энни себе под нос.

— Сержант Темплтон, — вдруг окликнул коллегу Бэнкс.

Темплтон выпрямился:

— Да, сэр?

— Вам удалось найти адрес сержанта Эндерби?

Темплтон беспокойно заерзал в кресле и неуверенно произнес:

— Э-э… да, сэр. Удалось. — Он говорил и смотрел при этом на суперинтенданта Жервез.

— В чем дело? — поинтересовалась она.

— Видите ли, мэм, — объяснил Темплтон, — старший инспектор Бэнкс поручил мне разыскать детектива, который расследовал дело утонувшего Робина Мёрчента.

— Того наркомана, который упал в бассейн тридцать пять лет назад?

— Да, мэм, хотя я не уверен, что он действительно был наркоманом. Если говорить строго.

Суперинтендант Жервез театрально вздохнула, провела рукой по мелированным светлым волосам, потом взглянула на Бэнкса:

— Что ж, старший инспектор Бэнкс. Я вижу, вы прямо-таки с дьявольским рвением и упорством стремитесь развить эту линию расследования, так что я постараюсь отнестись к вашей идее непредвзято. Попробую на какое-то время согласиться с вами и предположить, что, возможно, в этом что-то есть. Но инспектор Кэббот продолжит заниматься Сомсами. Ясно?

— Отлично, — отозвался Бэнкс. Он повернулся к Темплтону. — Ну, давай, Кев. Где он живет?

Прежде чем ответить, Темплтон снова глянул на суперинтенданта Жервез и неуверенно произнес:

— Э-э… в Уитби, сэр.

— Как это близко и удобно, не правда ли, — ехидно заметил Бэнкс. — Давно мечтал провести денек на море.

Весело светило солнце, когда Бэнкс начал нисхождение от вересковых пустошей Северного Йорка к Уитби. Здешние пейзажи всегда его потрясали, даже в самую мрачную погоду, но сегодня небо было молочно-голубое, солнце сияло на высившихся на холме руинах аббатства и сверкало, рассыпаясь алмазами по Северному морю за темным полукольцом стен гавани.

Отставной сержант Кийт Эндерби жил в районе Вест-Клифф, где дома беспорядочной цепочкой, отходящей от шоссе А174, тянутся на восток, к Сэнд-сенду. Даже из построенного еще в пятидесятые домика Эндерби, покрытого штукатуркой с каменной крошкой и имевшего общую стену с соседями, открывался вид на море — всего несколько квадратных футов просвета между домами, стоявшими напротив, но и это неплохо. В остальном — непритязательный домик в непритязательном квартале, подумал Бэнкс, останавливая машину за серым «мондео», припаркованным перед домом. «Мужчина на „мондео“» — придуманный журналистами образ, представитель определенного типа британцев, принадлежащих к среднему классу. Значит, вот каким теперь стал Эндерби?

В телефонном разговоре Эндерби дал понять, что он вполне готов обсудить дело Робина Мёрчента. Когда они встретились, он с улыбкой и рукопожатием пригласил Бэнкса в дом, познакомил со своей женой Ритой — маленькой, тихой женщиной с облачком розовато-седых волос. Рита предложила чай или кофе, Бэнкс выбрал чай. Напиток прибыл вместе с непременной тарелочкой шоколадного печенья, пирожных и «Кит-Кэтов». Бэнкс изо всех сил пытался не поддаться на искушение, и ему это удалось. После краткого обмена любезностями, вняв кивку супруга, Рита ретировалась, пробормотав что-то насчет всяких покупок в городе, и уехала на сером «мондео». Значит, тут «дама на „мондео“», подумал Бэнкс. Эндерби с чувством пробормотал: «Замечательная женщина!» — и Бэнкс, как того требовала вежливость, согласился.

— Приятное место для человека на пенсии, — заметил Бэнкс. — Давно вы тут живете?

— Почти десять лет, — ответил Эндерби. — Отслужил свои двадцать пять плюс еще немного. В последние годы был инспектором в Южном Йоркшире, в Донкастере, но Рита всегда мечтала жить у моря, мы сюда часто приезжали в отпуск.

— А вы тоже мечтали?

— Ну, побережье Коста-дель-Соль меня бы вполне устроило, но мы не могли себе этого позволить. Да и Рита не хотела уезжать из страны. «Заграница начинается в Кале» и все такое прочее. У нее даже нет загранпаспорта. Можете поверить?

— Вам бы вряд ли там понравилось, — сказал Бэнкс. — Слишком много проходимцев.

— Уитби — отличное место, — заявил Эндерби, — хотя проходимцев тоже хватает. Я бы, знаете, легко обошелся без всех этих проклятых готов.

В Уитби разыгрывается несколько драматических эпизодов романа «Дракула» Брэма Стокера, вспомнил Бэнкс; вот почему сюда совершают паломничество готы. Правда, готы, если разобраться, — всего лишь безобидные подростки, и, коли им нравится одеваться в черное и время от времени выпивать друг у друга чуть-чуть крови, ну и ладно, вреда они никому не причиняют. Солнце блеснуло на квадрате моря между домами напротив.

— Очень вам благодарен, что согласились со мной встретиться, — сказал Бэнкс.

— Не стоит благодарности. Честно говоря, я не знаю, смогу ли так уж много добавить к тому, что вам уже известно. Все, что я помню, есть в материалах дела.

— Бывает так, — заметил Бэнкс, — что помимо сведений, занесенных в дело, возникают ощущения или инстинктивные предположения — называйте как хотите, — которые мы не считаем нужным заносить в дело, думая, что им там не место.

— Это было давно, — покачал головой Эндерби. — Я сейчас вряд ли что-нибудь такое вспомню.

— Уверен, вы помните гораздо больше, чем вам кажется, — сказал Бэнкс. — Это было дело особой важности, как я понимаю. И тогда были интересные времена. По улицам косяками ходили рок-звезды и всякая прочая богема.

— Что да, то да. «Пинк Флойд», «Ху»… Я с ними со всеми встречался. Еще чаю?

Бэнкс протянул ему чашку, и Эндерби ее наполнил. Золотое обручальное кольцо почти вросло в его пухлый волосатый палец.