Книга Лекарство для покойника - Фридрих Незнанский

– Простите? – удивился Сапожников.

– В каких отношениях вы были с покойным Леонидом Богачевым?

– В дружеских, разумеется.

– А с Геннадием Карамышевым?

– С кем?

– А с депутатом Коклюшкиным? А с его машиной? С ней вы состояли в интимной близости, не так ли?

Загиб, подумал Меркулов. Это явный загиб. Хотя, с другой стороны…

Сапожников от такого откровенного хамства лишился дара речи, что дало возможность Турецкому продолжить атаку.

– Я хочу услышать немедленно, здесь и сейчас, аргументы вашей и Карамышева непричастности к планированию, подготовке и исполнению убийства Богачева. Карамышеву нужен рынок – это доказано! Вы взаимодействуете с Карамышевым – это доказано!!! Ну?

Ва-банк, подумал Меркулов. Сейчас мы можем провалиться в тартарары.

Видя, что совершенно смятый Сапожников безуспешно пытается выговорить какие-то слова, Турецкий приблизил к нему ухо:

– Что такое?! Уж не о депутатской ли неприкосновенности вы там шепчете? Забудьте об этом. У нас есть кое-что на пленочке, чтобы превратить ее в дым. – С этими словами он хлопнул об стол припасенной видеокассетой, при появлении которой глаза спикера чуть не вылезли из орбит.

– Валидол? – искренне предложил Меркулов.

– Кроме того, заместитель Генерального прокурора по следствию Константин Дмитриевич Меркулов готов немедленно выступить перед депутатами, чтобы посвятить их в перипетии одной большой дружбы.

Меркулов, потрясенный не меньше Сапожникова, разумно промолчал и подумал, что выступает сейчас в роли Кисы Воробьянинова с его сакраментальным «Да уж!».

– Леня… – хрипло сказал Сапожников. – Я убедил Леню сотрудничать с Призером… То есть с Карамышевым. Вот и все…

– Чего?! А доказательства этой муры вы как думаете фабриковать?

– Поверьте! И у Богачева, и у Карамышева должны быть договоры…

– И конечно, Богачев держал этот договор на даче, в Крыму, – констатировал Турецкий. – Ладно, допустим. И в чем они должны были сотрудничать?

– Карамышев уже почти готов наладить производство отечественных препаратов. Я знал об этой программе еще три года назад, когда свел его со Швейцером, который искал спонсора. Стоило, между прочим, немалых трудов убедить их обоих… А потом уже наша с Призером задача была – убедить Богачева, как монополиста внутреннего рынка, продавать именно отечественные лекарства.

– Ну, допустим. Но вам-то какая выгода?

– Ну как же. Как русский человек и патриот…

– Понятно. Вы не могли допустить, чтобы ваш любимый электорат жрал немецкий аспирин? Иными словами, у вас лично, или вашей фракции в целом, был хороший процент от этой сделки, – констатировал Турецкий. – И, презрительно указав на кассету, добавил: – Можете оставить себе.

– Ты в это веришь? – спросил Меркулов уже на улице, садясь в машину.

– Нет. Единственное, что говорит в пользу такой версии – что такого договора между «Махаоном» и бабушкинскими бандитами мы не нашли. То есть Богачева пришили и бумаги забрали. Но с другой стороны, легче легкого придумать похищение того, чего не существовало в природе. Документы мы не нашли, потому что их похитили или потому что их никогда не было?

– Да, а что там правда на пленке-то? – спохватился Меркулов. – Чем я должен был депутатов поражать?

– Да просто пиратская кассета. «Последнее танго в Париже». Ирке кто-то принес, она еще даже не смотрела. Сегодня дома будет скандал.

Артур Гукк

– Это есть подлинник. Бесспорно, – уверенно произнес Карл Геттель.

– Так, так, – вторил ему Кшиштоф Збруйковский, не отрываясь от подвесок.

Солидный немец и не менее степенный поляк – оба известные европейские эксперты по старинным драгоценным украшениям – были приглашены в Ленинград для установления подлинности знаменитых подвесок Екатерины. До недавней поры подвески находились в подземном хранилище Эрмитажа, и руководство музея решилось наконец явить их миру.

Уже после аргументированной компьютерной экспертизы немец и поляк, работавшие по старинке и готовые дать фору компьютеру не меньшую, чем сам Каспаров, долго и дотошно изучали украшения миниатюрными пинцетиками, через увеличительные стекла и монокли, с помощью каких-то хитрых растворов и в конце концов вынесли свой вердикт – подвески, изготовленные не меньше двухсот пятидесяти лет назад, настоящие.

Заместитель директора музея с достоинством и гордостью вернул украшения на темно-синюю бархатную подушечку деревянной коробки и захлопнул крышку. Завтра их увидят сотни глаз.

Именно на завтра была назначена съемка очередной телепередачи «Путешествие по Эрмитажу». В прошлом выпуске зрителям пообещали познакомить их с залом, где были выставлены драгоценности и украшения русских царей, императриц и приближенного к ним дворянства. Несомненно, изюминкой экспозиции должны были стать подвески великой императрицы.

Наступило 17 октября 1989 года.

В выставочный зал, где проходили съемки передачи, посетителей не пускали. Любопытные толпились в соседних залах, заглядывали в помещение и опять возвращались. Съемка еще не началась.

Молодая парочка, явно утомившись ожиданием, покинула место наблюдения. Его тут же занял седовласый старик. Рядом, разинув рты, стояла большая группа школьников и оживленно перешептывалась.

Оператор взял в объектив ведущую – высокую светловолосую женщину в строгом сером костюме – и подал знак свободной рукой осветителю. В тот же момент один из штативов с лампой перекочевал в другое место, поближе к проходу. Оказавшиеся поблизости школьники пришли в восторг. Один даже попытался дотронуться до штатива рукой.

Теперь оператор удовлетворенно кивнул и после слова «начали» включил видеокамеру. Едва слышно зашумел мотор.

Ведущая изобразила на лице приветливую улыбку.

– Добрый день, дорогие телезрители! Мы опять находимся в залах Эрмитажа. А сегодня, наверное, и в наиболее удивительном из них… – Ее речь поплыла ровным, несбиваемым потоком.

Начало съемок привлекло новое внимание посетителей. Любопытных стало больше. Недовольная смотрительница закрыла своим широким телом вход в помещение и попыталась отрезать таким способом глазеющих. Ей это удалось.

Между тем ведущая вещала:

– В этом экспозиционном зале собрана редчайшая коллекция украшений и драгоценных камней, которой в общей сложности более трех веков. Я не берусь судить о ее формальной стоимости, скажу, однако, с полной уверенностью – она поистине бесценна. Это настоящее достояние нашего народа. Его история и гордость.

В зал вкатился маленький пухлый человечек с двойным подбородком и усиками-стрелочками. Неприступная стена смотрительницы колыхнулась и почтительно отодвинулась в сторону. Ведущая, заметив вошедшего, тут же обратилась к нему. За ней последовала и камера.