Книга Золото партии, золото народа - Александр Павлович Серебровский

со всей нашей радиосетью. Отсюда мы давали нужные срочные распоряжения, не теряя связи с Москвой, где уже с 1931 г. работал мой заместитель И. Н. Опарин. По причине моей болезни со мною обычно ездили доктора-хирурги: или Григорий Андреевич Кантор или Давид Эммануилович Одинов, наш бакинский врач, а теперь московский доктор медицины.

В одну из поездок особой популярностью в «нашем штабе» пользовался доктор Г. А. Кантор, тогда еще молодой врач.

Возвращаюсь к очередной поездке на Лену и ДВК.

Я быстро подготовился к этой поездке; вместе со мною поехал С. И. Аралов, и эта поездка в деле исправления недочетов золотой промышленности дала нам очень много.

Прежде всего я приехал в Иркутск к А. И. Яковлеву, и мы вместе с ним проехали в Качуг и в Жигалово, откуда я отправился по Лене, а А. И. Яковлев вернулся в Иркутск.

Тов. С. И. Аралов проехал прямо на Дальний Восток, где мы с ним впоследствии съехались. В работе на этот раз приняли участие инженер А. А. Розин, А. В. Шауб, М. С. Бухов и Д. Д. Писарев.

Тов. Писарев в золотой промышленности работал больше 20 лет, хорошо знал Енисей и Восточную Сибирь. Тов. Бухов до этого бывал во многих местах нашей обширной периферии и, по его собственным словам, проехал по районам золотодобычи больше 70 000 км. Ему и Д. Д. Писареву поручено было наладить разработку нашего нового месторождения Майкаин, о котором когда-то концессионер Уркварт сказал, что оно «ценнее стоимости всей Германии».

Я уже говорил, что из Иркутска я приехал на Лену, спустился на лодке ниже Жигалова. Затем я остановился в Усть-Куте и Киренске, где проверил сплав. Я проверил также перевалку на Витимской пристани, а главным образом ознакомился с работой Ленского флота, управление которого находилось в Витиме. Между прочим, я поразил воображение витимских обывателей тем, что довольно спокойно переплыл Лену у села Витим, туда и обратно, ниже впадения р. Витима в Лену.

В Бодайбо я прожил дней десять, осматривая прииски и сооружения и намечая планы дальнейших работ, которые впоследствии осуществили тт. А. И. Ганин и В. В. Селиховкин.

Затем я отправился обратно вместе с двумя породистыми свинками, которых я обещал привезти в с. Витим. Бодайбо в то время славилось своими йоркширскими свиньями, которых тогда развел П. А. Этко; они теперь получили распространение по всей Лене и Якутии, что очень улучшило питание наших рабочих и служащих.

Возвратившись из Бодайбо, я провел в Иркутске ряд мероприятий по улучшению работы Лены, сообщил, что я уже сделал на Лене и что нужно оформить в Москве. Затем вместе с председателем Восточно-Сибирского крайкома, т. Буценко, я выехал в Забайкалье и объехал вместе с ним Дарасун, Балей, Шахтому, Сретенск. Затем я проехал в Хабаровск, где встретился с Араловым и Мильчаковым. Мильчаков только что вернулся из поездки по нижне-амурским предприятиям Дальневосточного треста. В то время Мильчаков был заместителем т. Яковлева. Вместе с ним и С. И. Араловым я провел в Хабаровске совещание, на котором был выявлен ряд недочетов в золотой промышленности и намечена была программа дальнейших действий по их исправлению. После совещания все мы выехали с председателем крайкома, т. Буценко, на места, где наиболее были слабы дела, главным образом, по среднеамурским приискам – Могоча, Ольдой, Тыгда, Зея, Джалинда.

Затем т. Буценко и т. Аралов продолжали еще два месяца работу по дальневосточным приискам, а мне по дороге вручили телеграмму о том, чтобы я скорее возвращался в Москву. Поэтому А. И. Мильчаков поехал один на Алдан, а я поехал в Западную Сибирь и на Урал. Из Москвы я получил разрешение на несколько дней заехать в Мартайгу и на Берикуль. Затем поехал в Свердловск, посетил Березовский рудник, Миасс, собрал материалы по Заозерью. В эту поездку были налажены окончательно те прекрасные отношения с т. Эйхе и т. Кабаковым, которые очень помогли нам по строительству золотой промышленности в Западной Сибири и на Урале.

В 1932 г. я и мои товарищи по руководству золотой промышленностью подробно и обстоятельно проверили и наладили работу по Лене, Дальнему Востоку, Алдану, Западной Сибири, Казахстану и Уралу. Работа стала много лучше, добыча золота возросла, хотя недочеты в работе мы далеко не изжили. Соцсоревнование и ударничество, в зависимости от слабости партмассовой работы, было поставлено все еще неудовлетворительно. Технормирование не было на высоте, вопрос с кадрами на Дальнем Востоке стоял очень остро.

По возвращении я доложил тов. Сталину, что ряд организаций – Союзмясо, Союзпромкорм, Росмасло – не выполнили решения СНК о снабжении золотой промышленности, а Уссурийская железная дорога и особенно водный транспорт не обеспечили своевременной погрузки грузов на прииски. Немедленно были сделаны все необходимые распоряжения.

При поездке по предприятиям, наряду с недостатком снабжения, я натолкнулся на факты грубого разбазаривания запасов. Оказались на приисках чуждые нам люди, которые не только сами разбазаривали продукты, но и кормили огромное количество посторонних, не связанных с золотой промышленностью. Во многих местах недоставало оборудования, отставали горно-подготовительные работы, схема управления все еще была сложной. Вся работа управления не была сосредоточена вокруг одной идеи и все дело не построено так, чтобы выполнить в первую очередь ту работу, которая была наиболее важной.

Не было на местах крайне необходимой бдительности…

Я должен был доложить тов. Сталину и тов. Серго, что очень неутешительные результаты работы были на Лене. Во время концессии, которая приложила все усилия к тому, чтобы разрушить предприятия, лучшая часть рабочих, в том числе лучшая часть парторганизации, принуждена была уйти за пределы района – многие ушли на Алдан.

Политическое развитие рабочих и служащих Лены отстало по крайней мере на 3 года от рабочих других промышленных районов СССР. С этой размагниченностью, с оппортунизмом не была развернута широкая борьба, и наследие концессии давало себя крепко чувствовать. Уравниловка и обезличка процветали во всей своей нетронутой прелести на приисках, и в этом была большая вина Восточно-сибирского краевого комитета, о чем я также доложил тов. Сталину. Единоначалие в жизнь фактически не проводилось, и было установлено несколько случаев, когда партийный коллектив занимался оперативной деятельностью местных хозорганов, сменой и переброской хозяйственных и профсоюзных работников с одного места на другое. Производительность труда стояла на низком уровне, а механизмы использовались только на 25 % их мощности. Специалисты рассуждали, примерно, таким образом: «Паровой насос не стоит ставить, потому что он требует много топлива, а электронасос ставить невозможно за отсутствием свободной электроэнергии на электростанции». Так и топталась в этом «заколдованном» кругу; не