Книга Тюдоры. Любовь и Власть. Как любовь создала и привела к закату самую знаменитую династию Средневековья [litres] - Сара Гриствуд

этот вопрос мог таиться за стенами спальни.

Официальная причина, которую Эдуард провозгласил перед взбудораженным судом, – то, что Елизавета, как и Мария, была незаконнорожденной. Более того, она была дочерью Анны Болейн, «более склонной к тому, чтобы сношаться с множеством придворных, чем уважать своего мужа, могущественного короля». Мы можем только предполагать, какие чувства испытала Елизавета, услышав такое. Но реальной причиной, лежавшей за решением Эдуарда, скорее всего, было безбрачие Елизаветы: он боялся, что она выйдет замуж за принца одной из католических стран и Англия будет вынуждена вернуться к католицизму. Беда Эдуарда, как и его отца, заключалась в отсутствии наследника мужского пола, который не рисковал бы ни поддаться влиянию мужа, ни унаследовать греховность Евы.

Поскольку все кандидаты на трон были женщинами, единственное решение состояло в том, чтобы передать престол той из них, которая уже благополучно состояла в браке, причем с протестантом. Эдуард без колебаний исключил католиков – потомков старшей сестры Генриха Маргариты. (Генрих записал в своем завещании такое же решение на случай, если все трое его собственных детей умрут бездетными.) Марию, королеву Шотландскую, теперь отправили во Францию, чтобы она воспитывалась там как будущая супруга следующего французского короля. А Маргарита Дуглас, к счастью, в апреле получила разрешение на посещение далекой Шотландии и ее родственников там.

Оставались дочери младшей сестры Генриха VIII Марии (у них самих тоже были только дочери). «План наследования», изданный самим Эдуардом в конце весны 1553 года, предполагал передачу короны сначала «наследникам мужского пола» старшей из них – Фрэнсис Грей, урожденной Брэндон. В случае отсутствия таких наследников трон передавался бы наследникам мужского пола старшей дочери Фрэнсис Джейн Грей[185].

Пятнадцатилетняя Джейн была такой же ярой поборницей протестантизма, как и ее кузен король Эдуард, – одно время даже считалось, что она может выйти за него замуж. Но всего за несколько дней до этого Джейн Грей вступила в брак с сыном герцога Нортумберленда Гилфордом Дадли (в большом клане Дадли он был лишь четвертым сыном, но его старшие братья уже были женаты). Ее следующая по старшинству сестра Кэтрин на той же церемонии обвенчалась с сыном одного из ведущих английских пэров Уильямом Гербертом, а младшая сестра Мария была обручена с другим.

Но вскоре стало очевидно, что Джейн вышла замуж слишком поздно, чтобы вовремя родить мальчиков, которые могли бы унаследовать трон Эдуарда. Его последняя поправка, внесенная в «План» в июне 1553 года, через месяц после свадьбы, стала признанием поражения: трон переходил к «Л. Джейн и ее наследникам мужского пола». Кем же, кроме как продолжательницей родословной Тюдоров, была Джейн Грей?

Трудно отыскать членов английского королевского клуба, имевших меньше общего, чем Алиенора Аквитанская и леди Джейн Грей. Однако обе они были не только историческими личностями, но и героинями легенд. Если образ Алиеноры характеризуется свободолюбием и противоречивостью, Джейн – это прежде всего жертва, причем пассивная. В прошлом это делало ее образ еще более привлекательным, но сегодня мы можем интерпретировать его по-другому.

Наши представления о детских годах Джейн, которой было девять лет, когда умер ее двоюродный дед Генрих, во многом основаны на известной беседе с наставником Елизаветы Джоном Аскемом, случившейся примерно три года спустя. Посетив Брэдгейт-хаус, поместье семейства Грей в графстве Лестершир, Аскем застал Джейн в одиночестве за чтением Платона «с таким удовольствием, будто это был один из веселых рассказов Боккаччо». Ее родители были на охоте, но она была этому только рада, поскольку всякий раз, когда она была в компании кого-то из них, происходило следующее:

Говорю ли я, храню ли молчание, сижу, стою или иду; ем, пью, веселюсь или печалюсь, шью, играю, танцую или занимаюсь чем-нибудь другим, я обязана делать это в такой мере, в таком количестве и с таким совершенством, с каким Бог сотворил мир, иначе надо мной резко насмехаются, мне жестоко угрожают, иногда сопровождая слова такими щипками, хлопками и толчками… что мне кажется, что я угодила в ад, до тех пор пока не придет время отправиться к мистеру Эйлмеру [ее любезному наставнику, другу Аскема].

Именно на основе этой беседы сложилось общепринятое представление о матери Джейн Фрэнсис Брэндон как о жестокой фурии, а о Джейн – как о бледной, несколько педантичной, образцовой заучке. Аскем считал, что она отличалась еще большей страстью к учебе, чем Елизавета (он опубликовал эту беседу в книге «Школьный учитель», призывавшей к внедрению более щадящих методов обучения).

В современной науке сложилось более сложное представление, хотя, возможно, основы остаются неизменными. Восемнадцатилетний муж Джейн Гилфорд Дадли сегодня нередко изображается мерзавцем, но современники отзывались о нем как о «пристойном, добродетельном и благообразном джентльмене», и Джейн, похоже, приняла его в качестве мужа, какие бы эмоции при этом ни испытывала. Но когда 6 июля короля Эдуарда постигла мучительная смерть, а отец Гилфорда Дадли герцог Нортумберленд провозгласил Джейн королевой, услышав эту новость, она разрыдалась и упала на колени. По свидетельству папского посла, она даже кричала, что законная наследница не она, а леди Мария, но потом, отойдя от шока, молила Бога о «такой милости, которая позволит мне управлять этим королевством с его одобрения и к его восславлению». Другими словами, чтобы сохранить Англию в протестантской вере.

Но Джейн и ее окружение недооценивали реального наследника по завещанию Генриха VIII. Они недооценивали Марию.

Когда Джейн была объявлена новой королевой, Мария (тайно предупрежденная о смерти Эдуарда до того, как она была придана широкой огласке) бежала в Восточную Англию, где у нее были земли и сторонники. 10 июля новопровозглашенная королева Джейн была торжественно доставлена в лондонский Тауэр, который был не только неприступной крепостью, но и традиционной резиденцией монархов накануне коронации. Но в тот же вечер тайные советники, к своему крайнему изумлению, получили письмо от Марии с требованием проявить «преданность, которую вы обязаны проявлять к Богу и к нам».

Это была не единственная проблема, с которой пришлось столкнуться новой власти. Жители Лондона, одновременно узнавшие о смерти Эдуарда и восшествии на престол почти никому не известной королевы Джейн, были совсем не довольны оттеснением от престола дочерей Большого Гарри. Полвека спустя будет отмечено, что король Яков не «нежничал» с народом, как это делала королева Елизавета. Возможно, герцог Нортумберленд тоже недооценил сопротивление тех, чьей благосклонности следовало добиваться, так и не научившись отличать любовь от изнасилования.

Саму Джейн в Тауэре пришлось убеждать примерить корону. Согласно свидетельствам итальянцев, она прямо заявляла, что противостоит назначению своего мужа Гилфорда королем. Другие источники заранее посадили его на трон: в одной из депеш императорского посла говорилось о «новых короле и королеве». Но если королевское