Книга Чужой для всех. Книга 3 - Александр Михайлович Дурасов

Давайте выслушаем сначала офицеров штрафбата. Что они думают о задании? Я вижу на их лицах желание высказаться. Затем мы поставим ближайшие задачи по подготовке к операции.

— Хорошо. Согласен.

Шлинке развернулся и, бросив острый проницательный взгляд на офицеров, потребовал:

— Слушаю вас, товарищи, высказывайтесь. Время для обдумывания операции было.

Поднялся начальник штаба майор Коноплев. Худощавый, рослый, немного сутуловатый, с впалыми щеками и воспаленными глазами, он показался Ольбрихту больным, как будто вновь вернувшимся из Бухенвальда. И немец был близок к разгадке. Коноплев недавно перенес бронхит, подхваченный при взятии Динана. Франц хотел даже сочувственно предложить ему воды, но воздержался, заметив резкие, уверенные движения русского офицера. Майор, одернув серовато-голубой мундир штаб-офицера РОА с двумя красными полосками на погонах, поправив ремень, твердым и сильным голосом категорично произнес:

— Скажу прямо, поставленное задание архитрудное и почти невыполнимое. И вот почему. У нас в батальоне осталось по списку двести тридцать пять бойцов из четырехсот по штату. На вооружении имеются батарея легких пушек, три десантных американских миномета, два бронетранспортера с пулеметами, три мотоколяски, стрелковое оружие. Этих сил достаточно, чтобы захватить аэродром и какое-то время удерживать. А что дальше, господа? — Коноплев пробуравил взглядом Шлинке и Ольбрихта.

Брови Франца от неожиданно поставленного вопроса пошли вверх. Немец недоуменно посмотрел на Шлинке. Тот сглотнул слюну и подался вперед. Но начальник штаба не дал им слова, продолжил выступление.

— В ходе боя самолеты Гитлера могут быть повреждены. Значит, транспортировка немецкого фюрера будет поставлена под угрозу. Да и сам бой спугнет Гитлера и его охрану. Эскорт просто развернется и скроется. Немцы пустят в ход танки или поднимут «Штуки», подтянется пехота, и от батальона останутся только рожки да ножки. Поэтому всем скопом не навалишься.

Шлинке сидел мрачный. На висках пульсировала вена. Он нервно расстегнул ворот кителя, промычал:

— Ну-ну! — но и в этот раз не стал перебивать Коноплева, вслушиваясь в дальнейшие высказывания начштаба.

— Мое предложение следующее, — говорил Коноплев. — Нужно создать специальный отряд для захвата аэродрома и самолетов. Притом отряд разбить на две группы. Первая — это собственно разведывательное ядро во главе с капитаном Симаковым. Она изучает обстановку в зоне аэродрома и действует тихо, стремительно, грамотно. Вторая группа — это группа поддержки и прикрытия на завершающей стадии захвата аэродрома. Остальные силы батальона держатся в готовности. Они мобильные. В любой момент прибывают на помощь, отсекают выдвинутые немцами подкрепления. Конечно, в это время фюрер должен быть захвачен и находиться на аэродроме.

Как захватить Гитлера и как доставить до самолета — это задача не батальонного масштаба. Бесшумно при такой охране, о которой доложил господин полковник, нам его не захватить. Погубим только людей. Думаю, непосредственным захватом фюрера должен заниматься господин Ольбрихт совместно с группой господина Шлинке. Вы, немцы, обладаете огромными полномочиями, имеете специальную разведподготовку. Вам легче подобраться к фюреру. Кроме того, для успеха операции нужны летчики. В нашем отряде есть три военлета. Их летную подготовку не проверишь, да и некому проверять. Приходится верить на слово. Говорят, что летали: один — на истребителе МиГ-3, двое — на пикирующем бомбардировщике. Но для операции нужны пилоты высочайшего класса. Где они? У меня все.

— Ну ты и сказал, майор, — выдавил грозно Шлинке. В глазах смершевца вспыхивали зловещие искорки. — Говоришь, погубим только людей? Знаешь ли ты, сколько полегло героев под Сталинградом? Курском? А сколько жизней еще положено будет при захвате Берлина? Миллионы. А ты о своей жизни печешься, контра недобитая. Да я тебя!..

Болезненные впалые щеки Коноплева моментально приобрели окрас. Длинные обмороженные пальцы, поврежденные ревматизмом, вцепились в край старого дубового стола. Штрафбатовец вскочил, засопел. Глаза, налитые кровью, негодующе сверлили Шлинке.

Подполковник парировал взгляд. Губы смершевца разошлись в презрительной ухмылке. Он прищурился, оскалился, сжал кулаки. Начальник штаба повел головой вправо, в сторону Новосельцева, прохрипел:

— Помогай, комбат. Иначе сорвусь.

Новосельцев поднялся и силой посадил на место дрожащего от гнева начштаба.

— Садись, Сергей Никитич, не дергайся. Я сам. Кто не побывал в застенках гестапо, в концлагере, тот не поймет, что и там можно выстоять, быть верным присяге и родине, — после чего батальонный командир, взметнув колкий взгляд на Шлинке, произнес: — Начальник штаба прав. Не рычите на него. Агитировать нас за советскую власть не надо. Вы видели наших солдат в бою. Они смерти не боятся. Мы Гитлеру перегрызем глотку без вас, без ваших указаний за страдания, за горе людское, но под пули тупо подставляться не будем. Не то время. Операция очень сложная. Здесь нужна хитрость, а не наскок в лоб. Это мое четкое убеждение. Так что давайте разговаривать спокойно.

— Еще ты поучи меня, Новосельцев, — огрызнулся Шлинке, отвалившись на спинку стула, разжав кулаки. — Согласен, разговаривать надо. Извини, если обидел, — разведчик шел на примирение. Он понимал, что без поддержки штрафбата задание не выполнишь, а других сил у него не было. — Что предлагаешь, комбат? Может, придумал новые Фермопилы, как под Нешато? И мы Гитлера заманим в капкан, как заманили американских десантников. Тогда вы здорово накостыляли этим профи, перемазанными жженой пробкой.

— Может, и придумал, — успокаивался комбат, усаживаясь на стул. — Одно скажу, Гитлера брать надо хитростью и поступать, как учил великий русский полководец Суворов: «Воевать не числом, а умением».

Новосельцев развернулся в сторону начальника разведки, который нетерпеливо ждал своего часа, махнул рукой:

— Поднимайся, Николай, докладывай свой план действий.

Симаков оперся руками о колени, поднялся, расправив широки плечи, обдумывая каждую фразу, заговорил:

— Гитлера надо брать на аэродроме при выходе из машины. Аэродром в это время должен быть в наших руках. Худший вариант — все подготовлено к немедленному штурму. Других способов взять Гитлера живым не вижу. При такой охране в городе и во время пути следования живым взять его невозможно, только погубим напрасно людей.

— Ты сказочник, Симаков! — усмехнулся Шлинке. — Эсэсовская охрана за просто так возьмет и отдаст нам свои позиции и вышки? Нате, мол, забирайте? И нашего фюрера в придачу. Не смеши! Каким образом ты собираешься захватить тихо аэродром?

— Очень просто, господин подполковник. Спросите у майора Коноплева, как мы брали укрепление англичан под Динаном, как он обвел тогда английского офицера.

Лицо Шлинке перекосилось. Он недовольно выдавил:

— Ели надо, спрошу. Не забывай, тогда бриты приняли вас за своих. Вы были в форме американских десантников, поэтому допустили к себе. Здесь эсэсовцы, их не проведешь. Раттенхубер поставит заслон — мышь не пролезет.

— Может, мышь и не пролезет, а мы в форме РОА как герои Динана и Нешато должны пройти. Чем не вспомогательные силы охраны