Книга Её звали Лёля - Дарья Десса

class="p1">Первые несколько недель, пока привыкала к непривычным для себя армейским будням, Лёля, несмотря на усталость, старалась писать домой очень часто. Иногда удавалось, когда нагрузка оказывалась не настолько сильной, отправлять заветные треугольники каждый день, благо до города было недалеко, и военная почта работала исправно. Поговаривали, что в Сталинграде всё, как в мирное время. Магазины и кинотеатры работают, кафе открыты, даже трамваи ходят. Ничто не напоминает приближение врага.

Многим девушкам очень хотелось хотя бы на денёк съездить туда, полной грудью вдохнуть мирный воздух, ощутить себя снова гражданскими. Не получилось. Услышав однажды такую просьбу от одной из зенитчиц, Лука Иванович нахмурил косматые брови и отрицательно мотнул лысеющей головой.

– Не сходите с ума, девчата, – сказал грустно. – Оставьте всё до победы. Потом нагуляетесь.

Стоило выдаться свободной минутке, и Лёля уже доставала потрепанную школьную тетрадку, химический карандаш и, тщательно выводя буквы своим красивым почерком, рассказывала маме и сестре, как проходит её служба в Красной армии.

Девушке вообще порой казалось, что наконец-то нашла свое призвание. «Когда закончится война, – писала она, – я буду поступать в медицинский институт. Помнишь, мама, у нас есть такой? Хочу быть хирургом. Теперь уже точно. Стану, как мой друг Артём. Только к тому времени он, конечно, уже получит большой практический опыт, а мне придется нагонять. Ну, ничего, я справлюсь! Кстати, прошу тебя. Если как-нибудь заглянет спросить, как у меня дела, то скажи: всё хорошо, Лёля честно служит, передавала тебе большой пламенный привет».

Мать читала эти письма вместе с Валей. Они зажигали свечу, чтобы не тратить керосин в лампе, плотно закрывали шторы на окнах, чтобы обеспечивать светомаскировку, и медленно, чтобы не упустить чего-нибудь важного, озвучивали ровные, по-ученически аккуратные строчки. Лёля сообщала, что служба её протекает хорошо. Трудно приходится, конечно: «подготовка у нас очень серьёзная: скоро в бой, и мы должны встретить врага так, чтобы он здесь и закончил свой поход на восток». Девушка, это буквально чувствовалось в каждом письме, очень бы хотела рассказать что-нибудь о том, какие люди её окружают, но вместо этого было лишь одно: «Простите, мои дорогие, но больше подробностей написать не могу – военная тайна».

Правда, она умолчала, что однажды и ей пришлось побывать под огнём врага: случайный немецкий истребитель залетел на позиции их дивизиона и обстрелял из пулеметов. Когда он черной тенью спустился с неба, девушки брызнули в стороны с визгами и воплями – все необстрелянные, перепугались сильно. Хорошо, на позициях было много вырыто их же руками щелей – как раз на такой случай. В них и попрыгали, закрывая ладонями головы.

Думали, что враг улетел ни с чем. Разве несколько палаток пробило и одно орудие оказалось повреждено. Но нет, нашла пуля и своего человека. Был ранен в ногу один солдат из батальона добровольцев. Лёля, поскольку оказалась ближе всех, услышала его призыв «Сестра!» и, схватив из палатки санитарную сумку, помчалась на помощь.

Ранение было неопасным: пуля сильно повредила икроножную мышцу, но прошла навылет, не задев кости. Так что бойцу – плотному сорокалетнему мужчине с седыми висками – в некотором смысле повезло: теперь он надолго отправится в тыл. Лёля, когда увидела его лежащим в луже крови, натекшей на землю из ноги, сначала замерла на несколько мгновений. Во время учебы в училище разное приходилось видеть, но это был первый человек, который был ранен буквально только что.

– Сестрёнка, помоги, – сказал боец, сжав зубы.

– Да-да, конечно, секундочку, – спохватилась Лёля и, сняв сумку, перетянула ногу жгутом, затем разрезала голенище сапога, аккуратно, чтобы не сделать раненому ещё больнее, стянула обувь. Боец мужественно терпел, только кряхтел. Затем девушка разрезала штанину, засыпала рану антисептиком и, разорвав упаковку, наложила индивидуальный пакет.

– Ну вот, дядечка, всё у вас будет хорошо, – приговаривала она. – Через месяц будете, как новенький. Рана у вас неопасная, всё заживет. Сейчас отправим вас в медсанбат, оттуда в госпиталь.

– Спасибо, дочка, – проговорил боец. – Вот уж не думал, что так быстро служба моя закончится. Хотел повоевать, а тут такое. Эх, незадача…

– Ничего, вы обязательно вернетесь в строй, – уверенно сказала Лёля, хотя сама так не думала. Окинув взглядом рану, поняла: восстанавливаться мужчина будет очень долго, мышца сильно повреждена. Потому, зная, как ещё больнее станет скоро бойцу, сделала ему укол морфия.

Обо всем этом, конечно, в своих посланиях семье Лёля не сообщала, – не хотела волновать близких. Они и так о ней беспокоятся, а если узнают, как тут дела на самом деле обстоят, вообще спать перестанут от волнения. Ведь вражеский самолет, обстрелявший позиции зенитчиков, – это было лишь начало, и все прекрасно понимали: совсем скоро станет очень жарко.

Глава 61

Мы ехали всю ночь. Точнее, ехали – это слишком громко сказано. Медленно тащились по степи черепашьим шагом, и это было оправдано. Позади нас шли колонны пехоты. Остатки войск, которые до последнего удерживали оборонительные позиции, поддерживаемые нашей батареей. Хотя мы ехали впереди, я несколько раз оглянулся и увидел, как идут солдаты, и от зрелища этого у меня мурашки по коже побежали.

Я спешно отвернулся, чтобы не успокоить нервы. Зомби, целая колонна вооруженных живых мертвецов – вот кого напомнили мне пехотинцы. Усиливал впечатление яркий лунный свет, который делал их лица землисто-мертвенного цвета. Видел в каком-то фильме такую картину. Только там зомби были одетыми в гражданское и без оружия, а тут – с винтовками, автоматами, пулемётами, миномётами и противотанковыми ружьями. Страшно, очень было страшно. И ещё звуки вокруг добавляли нервозности. Мерный топот копыт, но громче всего – гул множества ступающих ног.

Мне стало нестерпимо жарко, хотя солнце давно ушло, и теперь откуда-то веяло пусть небольшой, но всё-таки прохладой. Тайком я стянул с головы пилотку (надеюсь, старшина не увидит, он у нас поборник Устава), заткнул её за пояс и так ехал. Мне стало безумно, почти до слёз жаль тех, кто брёл позади нас. Мы-то что, артиллерия. Да, понесли потери, но всё-таки нас мало, орудия починят или новые дадут.

С людьми так же, конечно. В некотором смысле. Но я помню, какой огромной показалась мне колонна пехоты, когда мы только направлялись на запад. Теперь от неё осталась едва четверть. Это значило, что большинство бойцов навсегда остались там, позади. И далеко не все, кого мы с Петро и Сергеем Глухарёвым отвезли в медсанбат, после выздоровления вернутся в