Книга Гитлер и Габсбурги. Месть фюрера правящему дому Австрии - Джеймс Лонго

Не сказал бы, что она ненавидела Германию, но она никогда никакую ее спортивную команду не поддерживала. На долю поколения моей бабушки выпало столько потерь, столько трагедий, но она умела находить в жизни и веселье, и красоту, и радость, и смех, и доброту. На прикроватном столике у нее всегда стояла фотография: за несколько минут до смерти мои прабабушка и прадедушка в Сараево садятся в автомобиль. На обороте она написала: «Последние шаги моих любимых родителей перед убийством 28 июня 1914 года». Это был неожиданный и жестокий конец счастливой жизни ее самой и ее братьев.

Такие раны никогда не залечиваются, но бабушка научила нас, что они не должны разрушать человека. Важны не раны, которые наносит нам жизнь, а то, как мы к ним относимся[984].

Через два года три старейшие женщины семейства: София, графиня Ностиц-Ринек, восьмидесяти одного года, Элизабет, вдовствующая герцогиня Гогенберг, семидесяти восьми лет, и Мэйзи, вдова Эрнста, семидесяти трех лет, – отправились в Артштеттен, куда вся семья съехалась на свадьбу. Дочь Максимилиана, принцесса София Гогенберг, выходила замуж за бельгийского барона Жана де Подесту. Она была тезкой своей тетки Софии и крестной дочерью жены Макса Элизабет. Этот праздник оказался одним из последних, на котором все три замечательные родственницы собрались вместе[985].

Мэйзи, графиня Мария-Тереза Вуд Гогенберг, скончалась в своем доме в Радмере в 1985 г. Со здоровьем у нее было неважно с тех пор, как в пятьдесят один год умер ее сын Фердинанд, с молодости прикованный к инвалидному креслу. Из женщин своего поколения Гогенбергов она была самой младшей, но ушла первой. Мэйзи вернулась в Артштеттен в последний раз и упокоилась в капелле рядом с Эрнстом[986].

Вдова Макса Элизабет умерла через пятьдесят пять лет после аншлюса, и ее тело доставили в Артштеттен. Одинаковые гробницы четырех Гогенбергов – Максимилиана и Элизабет, Эрнста и Мэйзи – стоят рядом, вместе после смерти, как вместе они были при жизни. Могилы эрцгерцога Франца-Фердинанда и герцогини Гогенберг находятся лишь в нескольких шагах от них.

В очередную годовщину аншлюса, в 1989 г., закончилась и жизнь бывшей императрицы Зиты Габсбург. Двести членов королевских домов из ближних и дальних стран присутствовали на ее пышных похоронах в Вене; среди них были и Гогенберги. О смерти Зиты сообщали СМИ всего мира. Газета The St. Louis Post-Dispatch писала:

Императрица Зита, 97 лет, была похоронена в семейном склепе Габсбургов вблизи церкви капуцинов после заупокойной службы в соборе Святого Стефана. Молитвы читались на нескольких языках обширной когда-то империи: немецком, венгерском, чешском, словенском, польском и итальянском… Прямую телевизионную трансляцию похорон вели государственное телевидение коммунистической Венгрии и компании пяти европейских стран… Империя Габсбургов снова стала популярной, не только из-за своего славного прошлого, но и потому, что в ее существовании видят политический урок как для Центральной Европы – ведь с распадом империи она почти не знала спокойной жизни, – так и для Европы Западной, ищущей новые формы многосторонних политических организаций[987].

Прошло пять месяцев, и сын Зиты Отто через Панъевропейский союз, одно из старейших европейских общественных объединений, организовал акцию «Панъевропейский пикник». Его участники встретились на австро-венгерской границе близ венгерского города Шопрон. Их попросили взять с собой еду, вино и кусачки для колючей проволоки. В половине третьего дня старые пограничные ворота открылись. Толпы жителей Восточной Европы устремились в Австрию[988].

София Ностиц-Ринек прожила долгую жизнь и успела увидеть, как почти все мечты ее отца осуществились, а кошмары ее собственной жизни остались в прошлом. В 1989 г. «бархатная революция» мирно покончила с коммунистическим режимом в Чехословакии. Новый президент Вацлав Гавел публично извинился за высылку судетских «немцев» из страны[989].

Коммунистические режимы рушились по всей Европе. В Польше движение «Солидарность» сумело вытеснить коммунистов из власти. К концу декабря революцией закончилось сорокадвухлетнее правление коммунистов в Румынии. Дыры в «железном занавесе», проделанные на «Панъевропейском пикнике», привели к падению Берлинской стены, началу объединения Германии, призывам к единству Европы[990][991].

Последний октябрь в жизни Софии во всей Австрии выдался очень холодным. Стужа напоминала, что зима не за горами. Она всегда старалась жить в настоящем. Той осенью, перебравшись к дочери, она все чаще и чаще вспоминала прошлое. Но в нем не было ни Адольфа Гитлера, ни фашистов, ни войн, разразившихся после Сараево[992]. Все это не задержалось в ее душе. Не было в ней старинных замков и дворцов, где она жила когда-то. Теперь они стали музеями, исчезли с лица земли или разрушились. Опустели и затихли Дахау и другие концентрационные лагеря, где томились в заключении ее братья. Поле битвы в Польше, где погиб один из ее сыновей, заросло травой и совсем слилось с ландшафтом. Советский ГУЛАГ, где другой ее сын был похоронен в безымянной могиле, уже давно исчез со всех карт. Эти реальные места не беспокоили ее память и не являлись во снах. В ее душе жили мужчины и женщины – те, которых любила она и которые любили ее[993]. Ее внук так вспоминал о своей бабушке:

На долю поколения моей бабушки выпало столько потерь, столько трагедий, но оно умело находить в жизни и веселье, и красоту, и радость, и смех, и доброту, даже в самом конце своей жизни. Она видела, как время смело почти все, но никогда не падала духом. Думаю, что то поколение было живо верой и верностью, чувством юмора и глубокой преданностью своей семье. Это наследие давало ей силы выживать. Для нее не было ничего важнее ее веры, ее религии. Она нисколько не сомневалась, что когда-то воссоединится с любимыми людьми. Ее способность выносить все безумства жизни и не сгибаться под ударами судьбы шла от веры и от семьи[994].