Книга Тень Серафима - Наталья Корнева

И правильно ли, когда из сердца вырастают стены?

Себастьян мысленно выругался, сдержав себя от произнесения вслух слишком грубых, слишком неправильных для места смерти Моник слов. Это не выход. Возможно, выхода и вовсе нет. С бессильной злостью сильф зашвырнул подальше револьвер и, задыхаясь от переутомления, упал на пропитанный кровью пол. Нужно перевести дух и хоть немного восстановиться, прежде чем идти. Идти, но куда?

В этот миг он ощутил себя глубоко несчастным.

Раздавшиеся следом негромкие щелчки застали ювелира врасплох: два выстрела, почти одновременные, окончательно ошеломили и обескуражили его. Вот теперь это точно был конец.

Короткие, тяжелые плевки револьвера.

Глава 24, в которой встречают старых друзей и изучаются секретные досье

Прицел был взят удачно: пули уверенно пробили плоть, прошили насквозь волокна мышц, сплетение связок и сухожилий и раздробили костную ткань.

Звуки выстрелов почти полностью отсутствовали, несмотря на царящую в мельнице гробовую тишину и тот факт, что выстрел из револьвера практически невозможно произвести скрытно. Особенности конструкции делали использование новомодных глушителей бесполезным — при движении пули из барабана в ствол всё равно был слышен довольно-таки громкий хлопок, вызванный утечкой пороховых газов.

Но на сей раз глушитель использовался эффективно, так что модель револьвера, вероятно, была серьезно модифицирована, либо это результат применения специальных патронов. В любом случае, ювелир еще не встречался с таким совершенным оружием.

— На колени! — без выражения приказал знакомый голос за его спиной. — Руки за голову, и не вздумай двигаться.

Первую часть приказа Себастьян выполнил непроизвольно — при нападении он инстинктивно вскочил, пытаясь скрыться, но от болевого шока ноги сами собой подогнулись. Со второй дела обстояли хуже — правую руку ювелир худо-бедно поднял, а вот левая, наиболее важная, так и осталась болтаться безжизненной плетью.

Похоже, плечевой сустав был серьезно поврежден, что совершенно не утешало. Неизвестно, восстановится ли он вообще. И хотя Себастьян одинаково хорошо научился владеть обеими руками, в качестве ведущей всё же предпочитал использовать именно левую. Это давало весомое, порой решающее преимущество в схватках с не слишком опытными противниками.

— Здравствуй, Маршал, — с усилием переведя дух, тихо произнес ювелир. — Почему не в голову?

Убийца рассмеялась в ответ — резко и как-то неприятно.

— Вот мы и свиделись снова, Серафим. И кажется, в этот раз ты не очень-то рад встрече! А ведь я предупреждала. Однако ты обижаешь меня вопросом: как можно убить старого доброго друга, не дав тому перед смертью облегчить душу молитвой? Всем ведь известны твои странности.

— Что ж, спасибо за заботу, — вполне искренне поблагодарил Себастьян, от боли закусив губу. И тело, и душа его были изранены, придя в определенное болезненное согласие. Тем не менее, сильф действительно был рад, что сможет помолиться и успокоиться перед смертью. Гораздо хуже было бы умереть, даже не осознавая момент ухода, не успев приготовить свой дух. — Могу я приступать?

Убийца не ответила. Она неслышно обошла вокруг и встала напротив, продолжая удерживать жертву на прицеле.

Вид ее был примечателен: невысокая фигурка, с головы до ног облаченная в черное, без рисунков, одеяние с капюшоном. Лишь узкая полоска в области глаз оставалась открытой и были заметны небольшие, плотно прилегающие к лицу вытянутые очки с желтыми линзами. Себастьян знал, что такие линзы используют для увеличения глубины резкости: объекты выглядят более четко, что немаловажно для прицельной стрельбы. Мягкая обувь из тончайшей кожи помогала двигаться бесшумно и быстро, — так быстро, как только способен двигаться человек. Удобный костюм совершенно не стеснял движений. По всей вероятности, его было легко сложить в небольшой узел, перенести в нужное место и скоро надеть. Для ремесла убийцы всё это имело большое значение.

Нельзя не признать, маскировка оказалась по-настоящему хороша. Столь хороша, что даже острое зрение сильфа едва различало невидимку в полумраке помещения — переходя с места на место, она не привлекала внимания и казалась органичной деталью окружающего интерьера.

Экипировка убийцы также вызывала уважение: два компактных револьвера Маршал держала в руках, в кобурах на поясе и на бедрах хранились еще четыре. Оружие было высочайшего качества, удобное для скрытого ношения и молниеносного извлечения. Стрельба из него велась поочередно из четырех стволов.

Несмотря на любовь Маршала к огнестрельному оружию, за поясом убийцы также пряталась длинная цепь с серпом на конце, а на перевязи за спиной был закреплен прямой меч. То был не обычный клинок — примерно на четверть более короткий, чем привычный одноручный меч, он был гораздо более удобен на ограниченных пространствах: лестницах, замковых переходах, да и вообще в любых тесных помещениях. Толщина клинка примерно вдвое превосходила стандартную и, делая меч более прочным, давала возможность действовать им как рычагом при взломе различных дверей и тайников. Небольшая квадратная гарда при необходимости могла использоваться как ступенька, а в свободной нише ножен имелась полость для ослепляющего порошка, яда или взрывчатки, которые всегда могли пригодиться в такой непредсказуемой профессии. Иными словами, это было практически универсальное оружие.

Мягко облегающий костюм убийцы не содержал никаких приметных или блестящих деталей, за исключением одной, стоящей упоминания. С левого плеча стекал нашитый нарочито неаккуратно золотой маршальский эполет с подбоем! Ювелир с удивлением воззрился на этот знак различия, явно украшавший прежде чей-то воинский мундир — единственный элемент, который мешал убийце быть полностью незаметной.

Себастьян был не особенно силен в подобных вещах, однако, судя по внешнему виду эполета, когда-то он принадлежал маршалу Аманиты, причем официальной, а не частной армии. В столице больше всего любили пышность и роскошь, и эта любовь находила отражение во всех областях жизни, в том числе и военной.

Военные Ледума были намного скромнее — их всегда можно было узнать по черному полю эполет с золотыми для высшего состава или строгими серебряными окантовками.

Эполет же Маршала был донельзя пафосным, он весь словно состоял из чистого золота. Поле из золототканного галуна фасонного переплетения украшала гербовая вышивка. Бахрому составляли свитые в два слоя жгутики глянцевой и матовой золотой волоки. Край эполета окантован золотом из граненой канители. Золотые шнурки и шлевка, которые должны были крепить эполет к мундиру, без дела болтались рядом, придавая всему костюму вид легкой небрежности.

Кто бы мог подумать, что Маршал склонна к такому откровенному позерству. Однако, увидев настолько вызывающую, дерзкую уверенность в собственных силах, Себастьян невольно похолодел. Человек, так легко относящийся к смерти, более того, считавший её чем-то забавным, инстинктивно внушал страх.