Книга Цена ошибки некроманта - Дарья Кузнецова

— Вопрос, да. Надеюсь, выясним. Посмотри, может, там еще что-нибудь интересное в этой папке есть? Или в тетради.

В тетради, на обратной ее стороне, нашлась единственная, быстро написанная фраза загадочного содержания. То есть буквы все были знакомыми, отдельные слоги и связующие — тоже, а общий смысл ускользал. Два утверждения, противопоставленных друг другу союзом «или», и знак вопроса в конце, выдающий неуверенность, — вот и все.

— Значит, как приедем, первым делом к Виту, пусть переводит, — решил Блак. — Терминологию-то он точно знает, а что не знает — по справочникам найдет. Все, больше ничего?

— Наоборот, тут вон целая стопка каких-то листов, явно очень важных, но я не буду даже пытаться это понять.

— Опять медицина?

— Нет, ты знаешь, по-моему, это больше похоже на физику с электричеством, буквы знакомые, — рассеянно отозвалась я, отставив на вытянутой руке листок, испещренный многоэтажными формулами и мелкими рисунками с прихотливо направленными стрелочками. — Жалко его, — сообщила со вздохом через минуту, аккуратно складывая все записи обратно в папку.

— Кого из них? — уточнил Адриан.

— Кущина. Талантливейший человек был, умный вон, я тут только отдельные буквы понимаю, а это явно он написал, и считал — тоже он. И такая судьба… Сначала семью трагически потерял, потом головой помутился и лишился любимой работы, а потом еще нелепая жестокая смерть от рук грабителей.

— А, его… Да, печальная история.

— Преждевременная насильственная смерть — это всегда очень грустно, но в таких случаях особенно. И еще обидно.

— В каких случаях?

— Когда умирает тот, кто делал что-то очень хорошее и большое и мог бы сделать еще. Особенно врачи. Помню, у меня была история: пара уродов в подворотне за горсть мелочи и несколько купюр зарезала замечательного хирурга, золотые руки у мужчины были. Сотни, даже тысячи жизней спас. И тут эти. Так тошно на них смотреть было… — Я поморщилась. — Ни капли раскаяния. Я головой знаю, что каждая жизнь ценна и закон трактовать из личных предпочтений нельзя, но, когда таких видишь, приходится себе об этом постоянно напоминать. Вроде бы и тот был человек, и вот эти — люди. А какая разница…

— Надеюсь, тебе не пришлось отпускать их за недостаточностью улик? — покосился на меня Блак.

— Да нет, им по полной вышло, — отмахнулась я. — Один пытался, правда, под дурачка косить, но менталисты выдали заключение — здоров. И это особенно противно, с сумасшедшего-то какой спрос. Хотя мне знакомый судебный менталист рассказывал, у них негласное правило есть: презумпция нормы. Есть какие-то сомнения и разногласия? Значит, нормален. Можно протащить по самой границе статистической нормы? Значит, нормальный, и пусть отвечает по полной. К ним же отправляют на освидетельствование исключительно по тяжким статьям, если нет совсем уж откровенных предпосылок или требования какой-то из сторон.

— Чтобы наказания не избежали?

— Не столько это, сколько… В спецлечебницах же тоже менталисты работают. Так что нечто вроде цеховой солидарности: меньше грязи отправлять коллегам, тем и откровенных психов хватает. Только ни один менталист в этом, конечно, на трезвую голову не сознается.

— То есть тебе признался на пьяную?

— Ну… они тоже люди. — Я пожала плечами. — И прокуроры. И даже адвокаты. Было у нас шесть лет назад дело серийного насильника и убийцы. Шестнадцать эпизодов, и это только доказанных. Столько грязи, так мерзко… Одно только утешало: такое дерьмо даже в уголовной судебной практике редко встречается. Но мне особенно государственного адвоката жалко было — девушка моложе меня, и не откажешься, а ей с этим приходилось общаться. Когда я приговор зачитала и этого конвой увел, я что-то закопалась, и адвокат у меня что-то спросить хотела, уже не помню. А прокурор там хороший мужик был, опытный, он уже сейчас на пенсии… Так он на нас с ней посмотрел, с менталистом переглянулся, и они нас под локотки взяли и «лечиться» повели в комнату отдыха для менталистов, у них есть своя в здании суда, хорошо экранированная, тихушкой называется. Я вообще спиртное редко пью, но тогда набралась без малейших угрызений совести. Извини. — Я запоздало смущенно улыбнулась. — Меня редко накрывает о работе вспоминать, но когда накрывает — обычно всерьез.

— Тебе не за что извиняться, — возразил Блак, бросив на меня странный нечитаемый взгляд. — Сейчас было очень… уместно. Хороший повод задуматься.

— О чем?

— О жизни, — отозвался он. — Да ладно, не бери в голову. Давай лучше о чем-нибудь более жизнерадостном, а то ты совсем загрустила. Лучше что-нибудь забавное расскажи, не может же его не быть.

— Ну почему, хватает…

И до конца пути мы попеременно травили забавные байки из практики, я — из судебной и студенческой, Адриан — из времен учебы в спецшколе, из жизни Клари и, что удивительно, из служебных будней у Разлома. Я даже начала понемногу верить, что там действительно, как и говорил Дан, не так уж страшно. Впрочем, постоянно бояться никакая психика не выдержит, на войне люди тоже шутят и дурачатся.

Глава девятнадцатая,

в которой определяется главный подозреваемый

После возвращения как-то так само собой получилось, что я продолжила участвовать в расследовании вместе с Блаком. Мы приехали домой, бросили вещи, поздоровались с соскучившимися кошками, причем даже независимая Вакса маячила рядом — под ноги не лезла, сохраняя дистанцию и собственное достоинство, но взирала на нас достаточно благосклонно, хваля за возвращение. В отсутствие хозяина за ними приглядывала соседка, так что особых причин для жалоб у зверья не было, но Адриану они определенно доверяли больше. А потом я спросила, куда дальше, и некромант не стал поправлять или напоминать, что я в лучшем случае свидетель.

Сначала мы завернули в участок. Там оставили машину на стоянке, потом Блак сдал всю городскую добычу заместителю и узнал последние новости, которые, впрочем, сводились к простому «все тихо». Серьезных происшествий не было, подозреваемые вели себя прилично, подвижек в расследовании тоже никаких.

Пока мужчины обсуждали расследование и Клет готовился всерьез взяться за просмотренные мной и не начатые еще папки, я тихонько сидела на стуле, с интересом оглядываясь и ожидая, когда про меня вспомнят и отошлют уже домой.

Отношение к этой перспективе было двойственным. С одной стороны, на прописанный менталистом отдых участие в расследовании не походило, и вообще это не мое дело, хотелось бы все-таки выспаться и погулять по городу, пока погода располагала: небо потихоньку затягивали высокие светлые облака, но еще было довольно тепло и сухо. Но с другой стороны, было очень интересно наблюдать за процессом и участвовать в нем, а еще на периферии сознания постоянно пульсировала тревожная мысль о том, что меня по-прежнему хотят убить и самое безопасное по этой причине место — где-то рядом с Блаком, вызвавшимся меня защищать.

Оказалось, последнее соображение разделял и шериф, потому что на прямой вопрос заместителя, что я здесь делаю (заданный, конечно, в гораздо более вежливой форме), напомнил о нападении в отеле и заявил, что ему так спокойнее. Опять же, помощь от меня есть — я хорошо вслух читаю.