Книга Дефект плацебо - МК. Милтон

— Что вы, — успевает пискнуть, прежде чем закрываю ей рот ладонью.

— Штука баксов. Наличными. Сразу.

Ограничиваюсь короткими, но такими действенными фразами.

Глаза малышки округляются. Губы дрожат, стоит мне убрать руку.

— Я не буду никого убивать, — шепчет пораженно.

Наверное стоит признать, что я переборщил с суммой, но деньги сейчас совсем меня не ебут.

— Мне нужно просто поговорить с Королёвой. Короткий разговор.

Перемещаю ладони на ее плечи, слегка сжимаю в доверительном жесте.

— Только в моем присутствии, — выдвигает условия.

— Я же сказал не трону. Просто поговорим.

Пытаюсь обуздать ярость. Заглушить желание скрутить ей руки и заставить кости трещать.

— Ее охраняют. Они знают что такое обход. Я и врач заходим вместе. Если что-то пойдет не так, это вызовет вопросы. Они могут сообщить.

С силой стискиваю зубы, но соглашаюсь на подобный расклад за неимением лучшего. Медсестра выносит мне халат, всучивает в руки допотопного вида кейс с красным крестом. Если удастся выбраться живыми из этой передряги, бля буду, отправлюсь в Венецию. Грешно не использовать в полной мере такой потенциал к маскарадам.

Стараюсь не смотреть по сторонам, непривычно буравлю взглядом пол и свои ботинки, когда мы идём по светлому коридору. Кажется, у меня на роже написаны все мотивы. Пытаюсь влезть в шкуру рядового докторишки. Она трещит, но пока ещё держится.

— Внеплановый осмотр, — бормочет моя подельница.

Проходит безумно длинная минута и громилы расступаются. Скорее всего, уже через несколько часов их не будет в живых. Особенно жестоко, Король наказывает именно за тупость.

В палате четыре кровати, но занята только одна. Вижу сгорбившейся силуэт отвернутый к стенке.

Медсестра опускает на тумбочку свой металлический поднос и принимается перебирать пузырьки, изображая безумную занятость и полное отсутствие.

Преодолеваю расстояние в несколько шагов и касаюсь плеча. Она оборачивается, а меня изнутри обдает холодом. Наверняка, не успеваю вовремя взять себя под контроль. Коктейль из противоречивых эмоций фонтаном выбивает наружу.

— Страшно? — растягивает губы в улыбке. — За все надо платить, Фантом. Все имеет свою цену.

— Выглядишь и правда хреново.

Всего лишь констатирую факт.

— Ты так сильно хотел меня увидеть? Фантом, который подставляет свою шкуру ради бабы — это что-то новенькое, — пропускает мое замечание мимо ушей.

— Это закрытый показ. Только для избранных.

Сажусь на кровать и она значительно прогибается под моей массой.

— Для избранных? — пианистка кивает в сторону медсестры.

— Не переживай, все хорошо, — уверяю.

— В детстве я слышала занятную сказку...

— Ляля...

— Тсс, Фантом. Не перебивай.

Тонкие пальцы накрывают мои губы.

— Там шла речь о существе, которое имеет множество обличий. Меняет их, как по щелчку пальцев. В детстве казалось это забавным. А потом я встретила его. Оно существует.

— Я слышал эту сказку. В конце существу скрутили башку, — ухмыляюсь, когда замечаю что медсестра на мгновение замирает.

— У этой истории много альтернативных концовок, — пианистка слабо улыбается.

— Мне нужно знать, чье имя прописано в бумагах. Поможешь? — смотрю прямо в глаза и вижу там доверие... Преданность?

— Я попробую, — кивает.

— И тогда у сказки будет правильный конец.

— Один раз ты уже освободил меня. Я верю в тебя и в мощь твоей пули сильнее, чем в Бога, — она кладет мне руку на колено.

— Время вышло, — медсестра резко разворачивается к нам и указывает мне на выход.

— Увидимся позже.

Накрываю ладонь пианистки своей, а после двигаюсь вслед за фигурой в белом халате.

Двое качков сидят на стульях и потягивают кофе, аромат которого наполняет коридор.

— Где сестринская комната? — сжимаю локоть своей подельницы и та бросает на меня тревожный взгляд.

Улыбаюсь, хотя это скорее всего напоминает звериный оскал.

Она в любой момент может привлечь не нужное внимание, и я опускаю руку ей на талию.

— На пару слов.

Она кивает и толкает дверь в одну из комнат длинного коридора.

Пара секунд чтобы достать ствол. Секунда, чтобы снять с предохранителя. Мгновение, чтобы выстрелить. Я укладываюсь.

Глухой шлепок больно бьет по перепонкам, хрупкое тело громко падает. Темно-красная лужица расползается по белоснежному кафелю, а я прячу ствол и выхожу. У меня нет времени. Больше ни на что его нет. Об этом красочно напоминают часы на моей руке. Возвращаться домой за машиной, или брать такси — совсем не выход. Будний день. Час пик. Гребанные пробки — проклятие этого города. Одергиваю воротник куртки, когда выхожу на улицу. Мелкие капли срываются с неба, плавят на коже свинец тяжёлого неба. Спускаюсь в метро. Специфический запах наполняет лёгкие. Возвращает в прошлое ворохом воспоминаний. Кажется, в последний раз я был здесь в прошлой жизни. Покупаю в окошке жетон, не замедляю шаг когда прохожу через рамки и миную турникет. Пушка за поясом брюк не вызывает никакой реакции. Ни у сотрудников, ни у отключенного оборудования. Ступаю на эскалатор, слишком медленно движусь вниз. Успокаиваю себя тем, что на машине все равно было бы дольше. Игнорирую дискомфорт, когда оказываюсь в битком забитом вагоне. Сжимаю над головой поручень, а сознание продолжает услужливо подкидывать картинки. Вынуждает злиться на себя и презирать. Тогда мне казалось, что я придумал идеальный план. Спрятал Ягодку в месте, полностью изолированном от всех. Хитрый ублюдок имеет очень большую власть над этим городом, способен перевернуть каждый затаенный уголок, обнажить всех призраков.

Меняю вагон метро на маршрутку. Добираюсь до Царского села и покупаю у кассира билет, как какой-то захудалый турист. Поздняя осень поубавила роскошь этого места, но кажется, слоняющихся зевак это не смущает. Громче всех ведут себя китайцы, неотъемлемая часть экскурсий в любой точке этого шарика. Мой целенаправленный маршрут прерывает пожилая чета. Они вырастают как грибы после дождя. Протягивают мне плёночный фотоаппарат и просят их сфотографировать. Просто божьи одуванчики. Понимаю, что не могу им отказать. Язык не поворачивается, а это не самое приятное открытие за сегодняшний день. Чую как размякаю изнутри, травлюсь непрошенной человечностью. Прикладываю к лицу фотоаппарат, гляжу в маленькое окошко и прикрываю второй глаз. Это почти как винтовка, только все до противности наоборот. Обычно я стираю память, а сейчас, получается, дарю. Делаю на всякий случай несколько снимков. Пожилое лицо старушки отчаянно кого-то напоминает, но нить ускользает, не позволяет ухватить суть. Возвращаю старинный девайс обратно и бабуля поспешно ныряет рукой в свою плетенную сумку и протягивает небольшую коробку конфет.