Книга Красавица - Рене Ахдие

– Ты хотела узнать ответы. Вот все, что тебе нужно знать: в ночи существуют твари, которые ничего так сильно не жаждут, как того, чтобы выпить всю твою кровь и оставить умирать твое безжизненное тело, – оборвал ее Бастьян до того, как она успела что-либо сказать. – Неважно, как их называют. Неважно, как можно их убить. Важно лишь то, что они способны убить тебя. Единственный совет, который я могу тебе дать: забудь обо всем этом и позволь разбираться с проблемами тем, кто способен с ними разобраться.

Селина подавилась от смеха, ее пульс забился чаще под кожей на шее.

– Если ты способен разобраться с этим демоном, тогда почему он до сих пор сеет хаос вокруг нас? Я имею право знать, как могу себя защитить. Одетта бы…

– Ты что, не слышала ни слова из того, что я только что сказал? – Бастьян расправил плечи, намеренно вытягиваясь над ней, хотя и продолжил говорить спокойным тоном. – Держись подальше от всех из Львиных Чертогов. Не доверяй мне. Не доверяй никому вокруг, включая Одетту. Что бы ты ни услышала, не верь. Что бы ты ни увидела, верь еще меньше.

– Ты… обещал мне рассказать правду. – Она прищурилась.

Он пренебрежительно вскинул плечо.

– Я соврал.

Гнев исказил лицо Селины, золотые крапинки на ее скулах заблестели. К великому разочарованию Бастьяна, из-за этого она стала выглядеть лишь притягательнее, ее глаза сияли как драгоценные камни, а зубы показались оружием.

– Тогда ты привел меня сюда просто, чтобы…

– Тебе следовало сбежать, пока у тебя еще был шанс. Уже не…

– Перестань затыкать меня, fils de pute[129]. – Селина толкнула его, ее ладони прижались к его груди точно раскаленное железо. – И чтоб ты знал, я уже пыталась сбежать.

– Лгунья. – Бастьян смахнул ее ладони, словно мух. – Если бы ты хотела сбежать, ты бы сбежала из этого места давным-давно. Не говори мне, что пыталась. Эгоистичные ублюдки, как ты и я, не пытаются. Они делают. – Слова сыпались с его языка подобно яду, правда душила его в душе.

Селина отпрянула от этих слов, ее губы распахнулись. Осознание происходящего заставило ее измениться в лице.

– Ты пытаешься напугать меня. Не выйдет.

Бастьян бережно взял ее за горло, притягивая ближе к себе, ее рассыпавшиеся по плечам кудри защекотали ему запястье и сбили с толку на еще одну, сводящую с ума секунду.

– Тогда ты полная дура.

– Почему ты не хочешь мне помочь? – Голос Селины наконец-таки дрогнул, первый признак того, что Бастьян причинил ей очевидную боль.

Это в ответ причинило боль Бастьяну, такую, будто его ударили в живот.

– Ты беспокоишься о тварях, которые тебя убить могут? – Хладнокровный смех сорвался с его губ. – Тебе следует беспокоиться о демоне, который это сделает. Ибо я убью тебя сам, если ты не уйдешь.

– Лжец. Ты меня не тронешь. – Вопреки всему Селина Руссо по-прежнему отказывалась сдаваться.

Бастьяну нельзя восхищаться этим. Ему вообще нельзя ею восхищаться.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – сказал он. – Я убивал прежде, Селина. Бесчисленное количество раз. И наслаждался этим, ни разу не попросил прощения. – Он хотел ее напугать этим признанием. Утвердить судьбу раз и навсегда.

Селина медленно выдохнула, ее дыхание задрожало у нее на губах.

– Как и я.

Рука Бастьяна отпустила ее горло, напряжение разлилось по его телу, сдавив грудь от изумления. Он подумал о том, чтобы снова назвать ее лгуньей. Однако она не лгала. Он знал ее уже достаточно хорошо, чтобы понимать, что подобное признание не может быть ложью. Оно было жестоким, какой обычно и оказывается правда.

Селина вздернула свой острый подбородок. На ее глазах блеснули злые слезы.

– Поэтому я и сбежала из Парижа. – Она сделала вдох, вся дрожа. – И я не чувствую себя виноватой, ничуть. Я не боюсь смерти, Себастьян Сен-Жермен. И я не боюсь тебя. Это тебе следует меня бояться. – Она опять его толкнула, слезы потекли по ее щекам.

Бастьян схватил ее за руки. Посмотрел на нее, наблюдая, как она опять обрывисто вдыхает. Мысли закружились в его разуме, вопросы, жаждущие вырваться наружу.

– Кого?

– Я убила мальчишку, который пытался меня изнасиловать.

Огонь резко покинул его тело. Так происходило всегда. Каждый раз, когда Бастьян собирался что-то уничтожить, внутри его все холодело, не горело.

– Хорошо, – сказал он, не веря больше своим словам.

– Может, мы не такие уж разные, ты и я.

Это было очень далеко от правды. И очень близко к тому, во что его сердце желало верить. Бастьян больше не мог сдерживать себя. Он положил ладонь на ее щеку, смахивая слезы большим пальцем.

– Скажи мне, почему у тебя лента Анабель, – сказала Селина, ее зеленые глаза сверкали. – Пожалуйста.

Бастьян схватил ее крепче, держа за подбородок. Он ненавидел саму мысль о том, чтобы объясняться перед ней. Несмотря на здравый смысл, заключавшийся в этом поступке.

– Возьми у меня в левом нагрудном кармане.

Нахмурившись, Селина достала кремово-желтый лоскут ткани из кармана у него над сердцем. На поношенном платке были вышиты инициалы:

ЭСЖ

Селина непонимающе сморщила нос:

– А что…

– Он принадлежал моей сестре, Эмили, – сказал Бастьян. – Она дала его мне в день своей смерти. – Он набрал воздуха, который обжег ему легкие, когда произнес ее имя. – Я всегда ношу его с собой. Он придает мне сил.

Тишина воцарилась между ними на секунду. Селина ждала, что он скажет что-то еще, точно зная: никакие слова соболезнования все равно не помогут, даже спустя больше чем десять лет.

– Она умерла вместо меня. – Он силился скрыть боль за словами, как делал обычно. Пытался произнести все легко, так, чтобы никто не подумал, что его воспоминания до сих пор разрушают его нынешнюю жизнь.

Селина вопросительно посмотрела на него.

– Тебе не следует скрывать свои чувства, Бастьян. От меня не следует. Я обещаю, что никогда не стану тебя осуждать.

– И с чего это тебе давать подобное обещание мальчишке, которого ты едва знаешь?

– Думаю, ты знаешь почему. – Она не отвела взгляд.

И снова Бастьян почувствовал себя рабом. Вот где истинная сила. Сила, которая удерживает без слов.

В этот самый миг Бастьян решил, что не желает скрываться от Селины. Больше не желает. Когда она рядом, его боль перестает быть слабостью, которой могут воспользоваться враги. И становится силой, точно как хотела бы Эмили.

– Я чувствую себя… разбитым, когда думаю о своей сестре, – сказал он, его голос помрачнел от неконтролируемых эмоций. – Как будто мое сердце сделано из стекла и осколки вонзаются мне в грудь. – С каждым словом ему становилось легче. Вот она, правда, которая давно желала вырваться на свободу.