Книга Месть еврея - Вера Крыжановская

— Да, «чудо» доказало мне твою невиновность, но я открою тебе мою душу только, когда ты будешь со мной снова. Надеюсь, что это будет скоро, что любовь побе­дит гордость и жестокие речи, которые я слышал от тебя сегодня, не будут твоими последними словами.

— Не мучь меня, Рауль. Быть может, впоследствии я все позабуду, но в эту минуту рана моя еще болит, я не могу отдаться тебе. А теперь, пощади и доставь меня домой, все эти волнения выше моих сил.

Князь молча взялся за весла и быстро причалил к берегу. Выпрыгнув на ступени лестницы, он помог Ва­лерии выйти из лодки. Глаза их встретились: во взгля­де князя было столько скорби, упрека, что молодая жен­щина остановилась, не отнимая своей руки. Она вспомни­ла последнюю просьбу отца, и сердце ее сильно забилось.

— Прости меня, Рауль, но свидание с тобой сильно меня расстроило,— прошептала она.— Обещаю тебе по­думать о твоих словах и употребить все усилия, чтобы забыть прошлое, но в эту минуту я не могу.

Она слегка пожала руку мужу и убежала в дом.

Грустный и убитый сел князь в лодку и направился домой. Но скоро он перестал грести и, растянувшись в лодке, предался горьким тоскливым мыслям. Долго ли размышлял Рауль, он не знал. Утомленный, с отяжелев­шей головой, он, наконец, поднялся и грустно взглянул туда,, куда его влекло сердце, и вздрогнул. Облако дыма окружало освещенную луной виллу, а с одной стороны фасада огненные языки лизали стену до самой кры­ши. Охваченный ужасом, князь бросился к веслам.

Вспыхнул пожар, и жизнь жены в опасности — вот мысль, всецело захватившая его.

Подплыв к берегу, он увидел испуганных людей, услышал их крики и треск огня. В несколько прыжков он достиг террасы.

— Где княгиня? — спросил он у полуодетой, расте­рявшейся женщины, бежавшей с двумя горшками цветов в руках. Ничего не ответив, она побежала далее, но Рауль схватил ее за руку и, сильно встряхнув, спросил опять. Как бы очнувшись от сна, камеристка взглянула на него и проговорила:

— Должно быть, наверху. Дым так густ, что не­возможно добраться до ее комнаты.

— Где комната графини?

— Наверху, над помещениями баронессы, откуда и начался пожар.

Князь бросился в дом и поднялся по лестнице, уже до того накалившейся, что нельзя было тронуть перила; густой и едкий дым душил и слепил глаза.

— Валерия! — крикнул он в ужасе.

Ответа не было, но в ту же минуту он наткнулся на распростертое на земле тело. Рауль наклонился и узнал Валерию в ночном одеянии. Очевидно, она хотела бежать, но задохнулась дымом и лишилась чувств.

Подняв ее, князь с драгоценной своей ношей пустил­ся в обратный путь как раз вовремя, ибо кругом уже мелькало пламя.

Рауль сам задыхался, голова его кружилась, но сде­лав последнее усилие, он достиг террасы.

Свежий воздух придал ему бодрости. Он отнес Ва­лерию в лодку, привязанную у берега и вернулся к со­бравшейся толпе любопытных и спасающих, чтобы узнать о тете Адели, но никто не мог сказать ничего положительного. Одни говорили, что именно ее крики подняли тревогу, другие видели будто она металась по комнате и затем свалилась. Одно было несомненно: по­жар начался в ее комнате, но только невозможно было туда проникнуть, чтобы спасти ее.

Взяв у одной из присутствующих женщин шерстяной платок, чтобы прикрыть Валерию, князь проворно вер­нулся к лодке, тщательно укутал все еще лежавшую без чувств женщину и, крайне взволнованный, отплыл к своему дому. По пути он встретил большую лодку, в которой узнал своих слуг: заметив пожар, они выехали на помощь. Приказав им во что бы то ни стало отыскать и спасти тетю Адель, он поплыл домой, чтобы оказать помощь Валерии. Причалив к берегу у виллы, он на­шел весь женский персонал дома.

— Марго, придите помочь мне привести в чувство кня­гиню,— крикнул он бывшей няньке сына, оставшейся у него горничной и, сопровождаемый изумленной девушкой, отнес Валерию в свою комнату, где уложил на диван.

Когда четверть часа спустя молодая женщина открыла глаза, она узнала Рауля, стоявшего перед ней на коленях и дававшего ей нюхать спирт, а Марго растирала ей ноги.

— Слава Богу,— обрадовалась горничная,— я прине­су сейчас чашку чая, и это вас согреет.

Валерия хотела что-то сказать, но Рауль предупре­дил ее, он привлек ее к себе и страстно проговорил:

— Дорогая моя, прости и забудь прошлое, ты не мо­жешь не признать руки Провидения, которая разру­шила твой дом, чтобы привести тебя под мой кров.

Валерия молча обняла мужа, опустела голову на его плечо и разразилась рыданиями. Рауль молча при­жал ее к своей груди, он не хотел удерживать этих слез, которые, он чувствовал, должны были облегчить ее сердце.

— Мой добрый Рауль! Ты спас мне жизнь, забыв о том, что я жестоко оттолкнула тебя,— промолвила, на­конец, Валерия.— Ты тоже прости меня, как я страда­ла, если бы ты только знал! Совсем одна, вдали от те­бя и ребенка, под гнетом незаслуженного позора! Не будь я христианкой, я наложила бы на себя руки.

— Забудем прошлое, омраченное недоверием и неза­служенным подозрением. С этого дня для нас начина­ется новая жизнь, жизнь, исполненная любви и дове­рия. А теперь позволь сказать тебе, что именно откры­ло передо мной твою невиновность.

Подсев к ней на диван, он подробно описал свое обращение к спиритизму и неопровержимые доказатель­ства, данные покойной матерью. Наконец, он расска­зал, сколько выстрадал, придя к убеждению, что по­жертвовал своим счастьем ради обманчивых улик, и затем, как воскресла его любовь и созрело твердое на­мерение отвоевать Валерию, чтобы загладить свою вину. Валерия слушала его и волновалась.

— Ах, Рауль, я хочу разделить твою веру,— и глаза ее блеснули со свойственной ей горячностью.— Я хочу познать эту новую науку, которая заполняет пропасть, образуемую смертью, и дала возможность твоей святой матери явиться с «той» стороны оправдать меня.

— Я посвящу тебя, моя дорогая, и впредь, с благо­детельной помощью наших незримых друзей, мы уже не споткнемся на жизненном пути. А теперь пойдем по­целуем нашего бедного, ни в чем не повинного Амедея, которого мы поочередно отвергали, но, который, тем не менее, сохранил в своем сердечке неизменную к нам любовь. Позволь, моя Лорелея,— добавил он, неж­но лаская распущенные волосы жены,— бедному рыба­ку, которому ты вернула жизнь и счастье, обуть твои волшебные ножки.

Валерия захохотала.

— Ах, правда, ты все еще в своем романтическом костюме. А я в своей апатии даже не подозревала, что настоящий князь служит мне гребцом. Жалкая же я была Лорелея.

Молодая чета пошла в спальню Амедея и нагнулась над спящим ребенком, черные кудри которого рассы­пались по подушке. Его вид напомнил Валерии встре­чу с банкиром.

— Рауль, пойдем я расскажу тебе необычный слу­чай со мной в день моего отъезда сюда.

Удивленный ее возбуждением, князь повел ее на тер­расу, залитую розовым светом первых лучей восходя­щего солнца. Раскрасневшаяся от волнения Валерия описала встречу с Самуилом, ее волнение при виде изу­мительного сходства его сына с князем, и привела от­вет банкира. Рауль с удивлением слушал ее, но он был слишком беспечен, а в данную минуту всецело погло­щен был завоеванным счастьем, чтобы желать новых осложнений. Его ужасала сама мысль разбираться в пу­танице подозрений, улик и непонятных загадок.