Книга Хозяин моего сердца - Ольга Райская

— Поцелуй меня… Пожалуйста… — тихо попросила Диана и сама потянулась к нему.

Губы любимого ей нужны были, как воздух, как эликсир жизни, как настойка бессмертия. Ей нужны его поцелуи, ласки, его голос, что каждым звуком обволакивает ее, заставляя дрожать и отчаянно желать, ей нужен весь Тайрон, со всеми своими радостями и горестями. Главное, чтобы улыбался, дышал и радовался жизни, а она постарается быть рядом, чтобы в случае чего отогнать от него смерть.

Тайрон целовал ее жадно, долго, тягуче медленно, словно смаковал и никак не мог насытиться. А когда он ненадолго отрывался от девушки, шептал ее имя.

— Диана… Диана… Моя Ди… — без устали повторял саорг, а его руки гладили, сжимали, ласкали, заставляя кожу Дианы плавиться.

Она выгибалась навстречу медовым ласкам и стонала, выплескивая свое желание. А Тайрон ловил каждый ее стон, всхлип, шепот губами, отдавая ей свою нежность. И когда саорг вошел в нее, его движения оставались такими же тягуче-долгими, сладкими и глубокими. Каждое касание сопровождалось вспышкой жара, который все нарастал и нарастал где-то внутри, пока не взорвался огненными брызгами удовольствия, и тогда Диана выгнулась и закричала, оповещая вселенную о своем безграничном счастье, разделяя его с любимым.

Это был самый тихий день ее новой жизни, с тех пор, как взорвался спутник их планеты. Они еще долго нежились в кровати, потом плавали в бассейне. А потом гуляли в парке, тренируя живительную силу саорга. Подойдя к увядшему растению, Диана крепко обнимала Тайрона и шептала ему что-нибудь восхитительно приятное, и тогда, под ладонями саорга происходило настоящее чудо. Безжизненные стебли наливались, распускались почки, цветы. Это было так здорово, что Диана хлопала в ладоши и счастливо улыбалась.

Пока им попадались лишь увядшие цветы и небольшие кустики, но вскоре они подошли к мертвому дереву. Никто из них не знал, по какой причине толстый сухой ствол с крючковатыми ветками оставили в императорском саду. Оно просто стояло посреди зеленой ухоженной полянки, и, казалось, даже птицы облетают его стороной.

— А его оживить ты сможешь? — лукаво спросила девушка, касаясь шершавой сухой коры.

— Ты не забыла, что оживить мы можем лишь вдвоем? — улыбнулся ей саорг. — Так что тебе придется очень постараться, Ди!

Тайрон поймал девушку и прижал спиной к стволу дерева, уперев свои ладони в кору по обеим сторонам от головы Диана.

— Попалась? — спросил он, склоняясь к ее губам.

— Это ты попался, — прошептала Ди и первая его поцеловала. Она так отчаянно хотела, чтобы старое дерево ожило, чтобы в его кроне весело пели птицы, а ветер шаловливо ласкал листочки, чтобы оно снова жило и радовалось жизни, как сама Диана.

— Смотри, — тихо сказал саорг, со стоном сожаления оторвавшись от ее губ.

Диана повернула голову и не поверила своим глазам. От ладоней Тайрона лился яркий теплый зеленый свет. Он проходил сквозь кору, озарял сердцевину старого дерева и поднимался вверх, к сухой кроне. Девушка подняла глаза и обомлела. Там в вышине, озаряемые сиянием, идущим от дерева, летали разноцветные бабочки. Их было так много, что они чудом не сталкивались друг с другом. Хотя… Все происходящее было одним сплошным большим чудом. Вот ствол налился жизнью, передавая ее основным толстым ветвям, и уж от них — к более тонким, до самого последнего прутика.

Ветви удлинялись, на них набухали почки, а потом проклевывались молодые, клейкие листики. Между молодой зеленью виднелись бутоны, которые на глазах становились все больше и больше, пока не раскрылись, превратившись в огромные розовые цветы с белой сердцевиной и ярко желтыми тычинками. Бабочки словно этого и ждали, ринулись исследовать бархатные соцветия. А по саду поплыл такой сладкий аромат, что у Дианы закружилась голова.

— Как прекрасно по кусочкам собирать жизнь! — воскликнула она, а потом мечтательно вздохнула: — Вот бы точно так же собрать спутник нашей планеты, тогда бы и там жизнь наладилась.

— Спутник планеты намного больше простого сухого дерева, — улыбнулся ей саорг, отрывая, наконец, ладони от ствола. — Там придется постараться.

— Ты так уже говорил перед деревом, — рассмеялась Диана. — Я бы рискнула попробовать.

По дорожке к ним спешили ликериец в рабочем комбинезоне. Он подбежал к дереву и ахнул:

— Лиция зацвела! Она зацвела!

Мужчина упал перед деревом на колени и вытянул руки к небу. Он что-то беззвучно шептал, склонялся к самой земле, поднимался и снова шептал. Саорг и Диана с интересом за ним наблюдали. Девушке очень хотелось его расспросить об этом дереве, но прерывать ритуал, очень похожий на молитву, было как-то неудобно. Похоже, их, спрятавшихся за стволом дерева, ликериец просто не заметил, поэтому сразу испуганно подскочил, когда саорг и девушка шагнули ему навстречу.

— Господин саорг! — низко поклонился мужчина. — Простите, не заметил вас. Чудо-то нынче какое — лиция зацвела!

— А что, это какое-то особое дерево? — поинтересовался Тайрон.

— Как есть особое — единственное в своем роде. В книжках пишут, что в сосем древние времена вся Ликерия была такими деревьями усыпана, а потом, как человек появился на планете, стало быть, на лиции словно мор напал. И погибли все растения. Одно только и осталось. Место здесь волшебное, ключи чистые подземные бьют. Не зря императоры дворец здесь построили. А лиции пытались разводить и семенами, и черенками, и побегами. Ничего не вышло. Не прижились саженцы. Так оно одно и стояло…

— И что же с ним случилось? — не выдержала Диана и поторопила рассказчика. Ей очень хотелось узнать подробности этой истории.

— У меня тогда прадед служил у деда нашего императора, тогда все и случилось. В тот год ликерия союз заключила с саоргами. Народ радовался, император был счастлив. А вот помощник императора — Ото Кнауф ходил темнее тучи. Многие ему приписывали силу волшебную, словно были у него в роду нелюди, наделенные сверх способностями. Но воочию ж никто не видел. — Мужичок почесал затылок и продолжил: — Так вот. Копался прадед, стало быть, в саду и вдруг услышал шаги, притаился. А когда увидел, кто идет по дорожке, решил не высовываться, чтоб лишний раз перед глазами сиятельных вельмож не мелькать. Остановились, значит, император и Ото Кнауф аккурат под этим деревом. Оно тогда еще цвело. И давай они ругаться. Советник императора предупреждает, что нельзя, дескать, с саоргами играть, что те ложь за версту чуют, а император ему возражает. А потом Кнауф как топнет ногой, как закричит. Все равно, говорит, обман твой раскроется и саорги узнают правду, да поздно будет и гнев великий на Ликерию падет, а в свидетели этому, беру древнее дерево! И вмиг на глазах у императора и прадеда моего все цветы вместе с листьями с лиции-то и осыпались. Стала она сухой и безжизненной. А Ото продолжает. Говорит, будет стоять это голое дерево, как вечный укор тебе и твоим грязным деяниям, а зацветет лишь тогда, когда правда вся откроется и только после этого народу станет жить легче. А император ему и говорит, что договор он заключил, чтобы ликерийцы лучше всех жили. А Кнауф опять возражает — не все ликерийцы, а лишь малая часть богатых аристократов, которые станут еще богаче. А потом сказал самому императору: «Дурак ты! Как есть — дурак!», сплюнул ему под ноги и ушел не оборачиваясь. Говорят, больше с тех пор его во дворце и не видели. Говорят, старый император страсть как не любил лицию. Даже когда гулял по парку, обходил это место десятой дорогой. А вот внук Ото с нашим нынешним императором воспитывался, да только к дереву это уже отношения не имеет.