Книга Золушки в опасности - Лесса Каури

– Что это? – спросила она у целительницы.

Та тяжело вздохнула.

– Посмотри сама.

Страницы были испещрены письменами. Написанные круглым детским почерком слова отражали недетские чувства.

Взяв тетрадь в руки, Вителья прочитала вслух:

Я плакать не умею, так случилось –Давно иссохли слезные протоки.И прошлое сто лет уже не снилось,И постепенно стихли кривотолки.И сердце слепо брошено по кругуБезжизненно-пожизненной рулетки…Я доверяю нынешнему другу.И, может, даже выберусь из клетки.А может быть, потом поверю в чудо!И все же… все же… Что случилось с нами?Я плакать не умею. И не буду.Я лучше закричу вот так… стихами.

Волшебница положила тетрадь на место и посмотрела на девушку. Солнечный луч полз по ее светлым локонам, будто ласкал.

– Тая, я найду способ тебя освободить, – пообещала Вителья. – Не сдавайся, слышишь?

Девушка не пошевелилась.

Лисана уже запечатывала дверь, когда вновь раздался детский смех.

Идя по коридору, Вита молчала. Перед ее глазами плыли строки из стихотворения.

– Девочка из семьи потомственных магов, – заговорила целительница, с сочувствием поглядывая на гостью. – Поскольку Сила не появилась у ее старшего брата, все ожидали, что Тая станет замечательной волшебницей, но, увы, этого не произошло…

– Что же случилось? – спросила Вителья, сдерживая волнение.

– Ее брат обрел Силу тогда, когда от него этого никто уже не ждал. Был спонтанный выброс энергии. По всей видимости, Тая присутствовала при этом и сильно испугалась. А как ты помнишь, страх – одна из лазеек для демонов.

– А родители? – спросила волшебница, уже догадываясь, какой услышит ответ.

– Произошел пожар, в котором они погибли. Дети спаслись чудом.

– Матушка Лисана, как вам хватает сил здесь работать? – пробормотала Вита.

Рю Зарис покачала головой.

– Сама не знаю… Но кто-то же должен!

Она остановилась у следующей двери и принялась снимать защитное заклинание. Створка еще не открылась, но Вителья уже слышала мужской голос, который повторял что-то снова и снова.

Она вошла и очень удивилась, увидев… пожилого гнома. Растрепанный, неопрятный, с безумным взглядом, он ходил из угла в угол, заложив руки за спину, и что-то бормотал себе под нос с такой скоростью, что разобрать слова было невозможно.

Сила Вительи никак не отреагировала на его перемещения.

Довольно долго волшебница молча наблюдала за ним, пытаясь понять быструю речь, а затем взглянула на целительницу.

– Почтенный Текаарт утверждает, что боги-близнецы покинули гномов, дабы обосноваться на Тикрее и жить, как простые обыватели, – улыбнувшись, сообщила та.

– У них это получилось? – заинтересовалась Вита, и едва не вскрикнула от удивления, когда гном, остановившись прямо напротив нее, поклонился.

Общение с почтенными мастерами и их подругами дало свои плоды – волшебница машинально поклонилась в ответ.

– Они живут… Живут среди нас… Им не всегда нравится… Они не хотят вмешиваться… Но иногда приходится…

Текаарт старался говорить медленно, видимо, хотел, чтобы гостья его поняла.

– Но откуда вы знаете, уважаемый мастер? – с любопытством спросила Вителья.

Гном неожиданно подпрыгнул и принялся стучать себя по голове.

– Слышу-слышу-слышу… – затараторил он. – Я их слышу-слышу-слышу! Тут… тут…

Лисана шагнула к нему, коснулась лба и приказала:

– Спи!

Легко подхватила гнома, у которого подогнулись колени, и отнесла на кровать.

– Когда он сильно расстраивается, может причинить себе увечье, – пояснила целительница на вопросительный взгляд Вительи. – Поэтому мы следим за ним и погружаем в сон, если такое происходит.

– Но он не похож на одержимого демоном, скорее, просто на одержимого, – пожала плечами Вита. – Одержимого идеей.

– Возможно, – кивнула рю Зарис, – однако одержимость и причинение увечий самому себе – одни из признаков присутствия демона. Или мы ошибаемся насчет почтенного мастера, или его демон слишком хитер и не показывается.

– Хотела бы я им всем помочь, – вздохнула Вителья. – Но, наверное, это неосуществимо?

– Мы делаем, что можем, – грустно ответила Лисана. Выпустила гостью из палаты, запечатала за собой дверь. – Не все, к сожалению, в наших силах.

Обе молчали до самого выхода из больницы.

– Благодарю, матушка Лисана, – поклонилась Вита, прощаясь с целительницей. – Экскурсия была очень познавательной!

– Я была рада познакомиться с тобой, Вителья, – улыбнулась в ответ та. – И помни, ты обещала прийти ко мне в гости!

– Обязательно! – пообещала волшебница, гадая, как скоро она сможет это сделать, ведь в последнее время ее жизнь стала такой непредсказуемой, что уже сегодня она могла бы снова оказаться, например, в Узаморе. Или в Весеречье. Или, милостивые Боги, в Лималле, полном ужасающих чудес! Но… Вителье это нравилось.

Выйдя на крыльцо, она с наслаждением вдохнула свежий воздух – в больнице было душно.

– Вита довольна? – спросил Дробуш, поднимаясь со ступенек.

Лицо тролля украшала такая подозрительная улыбка, что волшебница внимательно оглядела его и поинтересовалась:

– Что-то произошло, пока меня не было?

– Ничего, – пожал плечами Вырвиглот. – Вита не нашла того, что может убить демона?..

Вителье показалось, будто она оглохла. Стих уличный шум, птичье пение… Она смотрела на тролля во все глаза, а в памяти всплывали однажды сказанные Кипишем слова: «Ты поймешь это, когда продолжишь фразу: «То, что может убить бога одного мира, вполне может…».

– Вита? – взволнованно спросил Дробуш.

Волшебница схватила его за руку и потащила прочь от больницы. Имели ли стены этого здания уши, она затруднялась сказать, но решила не рисковать.

Они миновали несколько кварталов и оказались в сквере, разбитом на улице, соседствующей с Золотой башней. Середину сквера украшал посаженный лично Его Величеством Редьярдом молодой дубок. Почти все листья с него слетели, а оставшиеся казались редкими золотыми монетками, подвешенными на ветвях.

Сквер имел какое-то возвышенное и красивое наименование, однако горожане называли его Саников сквер – в память о побеге воспитанника принцессы Ориданы, всполошившем весь Вишенрог.

Вителья рухнула на скамейку, задыхаясь от быстрого бега, выдернула из воротника иглу и помахала ей перед лицом тролля.

– Догадалась, наконец, – раздался ехидный голосок.