Книга Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях - Василий Потто

Такая нерешительность, чутко подмеченная жителями, ободряла дух населения, и первыми явно отложились от нас катехцы и белоканцы. На приказание выслать разъезды в сторону неприятеля даже преданный нам белоканский старшина Муртазали отвечал с удивлением, что «неприятель идет не на них, а на русских». Катехцы поступили еще чистосердечнее. Когда Сергеев послал им приказание защищать деревню, катехский старшина Ибрагим-Цодор-оглы отвечал, что жители примут Шабана с хлебом и солью, потому что бессильны оказать ему противодействие. Ответ был вполне естественен. Если Сергеев считал опасным движение против Шабана с такими силами, которые Паскевич признавал достаточными для разгрома турецких армий, то что же могло сделать одно ничтожное селение?

17 июня произошло первое столкновение с неприятелем, окончившееся для нас весьма неудачно. Посланный Сергеевым в Катехи конный разъезд наткнулся в двух верстах от этого селения на двести человек глуходар и был захвачен в плен. К ночи того же дня часть неприятельских сил заняла высоты над самыми Белоканами, и отряд Бучкиева увидел целые линии костров, венчавших собой вершины соседних гор. Прошло два дня, но ни с нашей, ни с неприятельской стороны не было предпринято ничего решительного.

19-го числа главные силы Шабана спустились с гор и, оставляя в стороне Белоканский редут, потянулись к Катехам. Навстречу к ним Сергеев послал подполковника Платонова с казачьим полком и частью милиции, а дивизиону нижегородских драгун приказал расположиться в резерве. Платонов занял Катехи и даже двинулся дальше; но едва головная конница его втянулась в ущелье, как была встречена сильным перекрестным огнем, не устояла и в беспорядке ускакала назад. Эта новая неудача отразилась тем, что жители, собранные с подводами у Новых Закатал, все разбежались и постройка крепости остановилась.

Неудачные действия нашей кавалерии могли подорвать в населении доверие к силе русского оружия и поднять дух неприятеля. Поэтому 21-го числа Сергеев задумал со всем отрядом предпринять решительное наступление к Катехам, куда приказано было идти и майору Бучкиеву, оставив в Белоканском редуте только одну роту. Наступление это остановилось опять самым неожиданным образом. В ночь на 21-е число к Сергееву явился джармутский старшина Дебир-Магома с письмом от самого Шабана, который выражал желание перейти на русскую сторону и вступить в наше подданство, если ему дадут приличное содержание. Такого неожиданного оборота дел никто не ожидал. Сергеев щедро одарил старшину и послал сказать Шабану, что готов ходатайствовать за него у фельдмаршала, если он обещает быть верным и усердным слугой. Мало того, сам Сергеев обещал на другой день приехать в Катехи, чтобы увидеться с Шабаном в ущелье Кифисдара и лично выслушать его желания.

Только впоследствии выяснилось уже, что вся эта комедия была разыграна Шабаном только для того, чтобы задержать Сергеева в Закаталах. Дело в том, что предписание, посланное Бучкиеву о выступлении в Катехи, было перехвачено горцами, и Шабан сообразил, что если Бучкиева захватить в лесах, то из русского отряда не спасется ни один человек. Но для этого нужно было парализовать действия Закатальского отряда. И вот в то время, когда Дебир-Магома расточал перед русским начальником перлы своего красноречия, Шабан в пламенной речи, обращенной к лезгинам, говорил о том паническом страхе, который должны почувствовать русские при виде победных знамен исламизма, и что Аллах в справедливом гневе ослепит гяуров, дерзнувших в безумной гордости воевать с самим хункаром. Оставив, таким образом, Сергеева в полнейшем заблуждении насчет своих мирных намерений, Шабан ночью бросился со всеми своими силами на Белоканскую дорогу. В лесу, однако же, русского отряда не оказалось. К счастью для Бучкиева, он вовремя получил вторичное приказание, отменявшее движение, и рассвет 21 июня застал его еще в Белоканах. Эта неудавшаяся попытка побудила Шабана, не откладывая, напасть на самые Белоканы.

Утром 21 июня стоявшие в редуте заметили, что с гор спускаются густые массы лезгин. Дали об этом знать Бучкиеву. Бучкиев, как уроженец Кахетии, отлично знал дух азиатских народов и приказал своим ротам молча, без тревоги стать в ружье и спокойно выжидать приближение неприятеля. В эти минуты шесть тысяч лезгин развернулись перед Белоканским редутом. Впереди всех, с зеленым знаменем в руках, на белом коне и весь в белой одежде ехал Шабан. Тишина в редуте обманула его. Он гордо обернулся назад и сказал: «Смотрите, пророчество мое начинает сбываться». Унылая песня мюридов огласила окрестность; за ней последовал отчаянный гик тысячи голосов – и вся масса, во главе со своим предводителем, ринулась на укрепление. Шабан, со знаменем в руках, первый подскакал ко рву и, спрыгнув с коня, с размаху воткнул свое знамя в землю. Моментально зареяли вокруг него и все остальные знамена. Тогда, по знаку Бучкиева, с редута загремела бешеная пальба, и укрепление потонуло в густых клубах дыма. Тысячи глуходар, пораженные внезапностью, повернули назад; другие кинулись на вал, но, встреченные штыками и прикладами, были сбиты и сброшены в ров. Не смея теперь бежать по открытому полю, они засели в густое просо и, дождавшись ночи, уже ползком и поодиночке, выбрались из-под наших выстрелов. Отбитое с большим уроном, скопище остановилось, однако же, в виду укрепления. Всю ночь слышался скрип бесчисленных арб, тянувшихся в неприятельский стан, и в редуте догадывались, что это жители свозили бревна, хворост и камни – все, что было необходимо для укрепления лагеря и осады редута. Было уже за полночь, когда лезгины, обратив арбы в подвижные мантелеты, стали под их прикрытием приближаться к редуту. Несколько раз кидались они на штурм и каждый раз, встречая отпор, обращались назад. Между тем начался рассвет. И вдруг, как громовой удар, грохнул и раскатился по горам далекий пушечный выстрел – для всех стало ясно, что из Закатал идет сильная помощь…

Приготовляясь ехать в Катехи на свидание с Шабаном, Сергеев с вечера приказал приготовить к походу две роты Ширванского полка, дивизион драгун, сотню казаков и три орудия. На следующий день, когда ожидали письма от Шабана, прискакал испуганный грузин с известием, что Шабан со всеми силами кинулся на Белоканы. Сергеев был поражен, но не озадачен: войска уже были готовы, и только вместо Катех он форсированным маршем повел их к Белоканам. Пошли без привалов. Неизвестность, что сталось с нашим малочисленным гарнизоном, жутким чувством охватывала всех, от генерала до последнего солдата. Все сознавали, что надо торопиться; а тут, как нарочно, пошел проливной дождь, окрестность потонула в глубоком мраке, реки вышли из берегов и по дорогам образовалась такая грязь, что отряд мог подвигаться вперед только ощупью. Чтобы ободрить гарнизон, Сергеев на рассвете приказал сделать пушечный выстрел, и этот-то выстрел, гулко прокатившийся по горам, принес осажденным весть о близком спасении. Когда отряд Сергеева поднялся на последнюю высоту, перед ним развернулась вся Белоканская равнина: безмолвно и мрачно стоял опустевший, покинутый своим населением, аул Белоканы; в стороне от него виднелся редут, еще закутанный весь облаками дыма, и во все стороны беспорядочными толпами бежали от него лезгины. Громким «ура!» разрешилось то напряженное, томительное состояние духа, которое так долго сдавливало грудь и туманило голову. Драгуны и казаки тотчас понеслись в погоню за бежавшими; за ними двинулась рота егерей – и преследование продолжалось двенадцать верст, пока неприятель не скрылся в горных ущельях.