Книга Голубые огни Йокогамы - Николас Обрегон

Теперь же Тайто напоминал большинство других районов Токио: он готовился к чему-то новому.

Дыхание Судзуки сбилось. Он ухватился за перила в ожидании приступа кашля. Ему казалось, что он вдыхает одновременно стекло и горячую воду. Последний раз приступ закончился горловым кровотечением. Судзуки знал, что он умирает, но его жизнь и без того была не слишком завидной.

Впрочем, он не жаловался. По крайней мере, погода сегодня не вызывала у него никаких нареканий.

Через тридцать минут Судзуки уже устанавливал свой синий брезентовый тент на обычном месте.

В такой час парк обычно посещали только любители бега и собачники. Вот и сегодня большинство местных жителей еще не вышли на улицы, но Судзуки решил, что хорошая погода может заставить их поменять планы. Солнце делало людей щедрее, Судзуки хорошо это знал, но почему-то сегодня людской толпы он не увидел. В его горле стоял слишком сильный привкус крови, боль в конечностях резала ножом, а холод пронизывал до костей.

Его желудок скрутило от голода, и бедняга попытался вспомнить, когда ел в последний раз. Он достал банку бобов, открыл ее ножом и выпил солоноватую жижу. Он позволил себе сделать несколько глотков, после чего закрыл банку и спрятал в сумку. Судзуки закрыл глаза, смакуя выпитое, а затем в знак удовольствия облизнул пальцы. Именно тогда он почувствовал, как на его лицо легла тень.

— Редзо Судзуки?

Над ним стоял худой человек в мятом дождевике. Хотя он явно не спал уже долгое время, его взгляд был проницательным.

— А ты кто такой?

Человек показал полицейское удостоверение — Косуке Ивата, инспектор.

— Я так и понял, что ты коп.

— Мне нужно задать вам несколько вопросов, — произнес человек усталым голосом.

В ответ Судзуки вытащил бумажник из кармана куртки и открыл его. Мол, смотри, совсем пусто.

Глава 30

Дьявол собственной персоной

Судзуки съел три большие миски лапши удон и выпил четыре чашки кофе. Ивата передал ему сигареты и 10 тысяч иен налом. Судзуки зажег сигарету и с наслаждением почувствовал, как в легкие впитывается никотин, а немытое лицо ласкает легкий дымок.

— Черт побери, хорошо-то как.

— Пришло время поговорить, Судзуки.

— Истина — вот настоящая красота. Задавай свои вопросы.

— Почему именно тебя попросили опознать тело Акаси?

— Я многие годы был его напарником — думал, ты знаешь.

— Почему не попросили кого-то из членов семьи?

— У него не было семьи.

— И ты не находил это странным?

— Что именно, чувак?

Судзуки уставился на горящий кончик сигареты.

— Что для официального опознания полицейское управление пригласило человека, который живет в парке и который уже десять лет как уволен из полиции.

— Как-то не задумывался об этом.

— Они тебе заплатили?

— Больше, чем ты. Может, тебе это и кажется странным, но ты сам видел, как я живу. Тебе не нравится? Что ж, я тебя удивлю — мне тоже.

— Я пришел сюда не для того, чтобы высказывать суждения. Я просто хочу знать, что случилось с Акаси.

Судзуки допил бульон из последней миски, затем вытер рот грязным рукавом.

— Ивата, ты напрасно тратишь время. Ты уже знаешь, что он спрыгнул с Радужного моста. Чего ты от меня хочешь? Я всего лишь осмотрел мертвое тело.

— Откуда ты знаешь, что это был он?

— В морге? Конечно, это был он. Я сразу это понял.

— Но как? У него ведь не было лица.

— То же телосложение, та же дешевая одежда, обручальное кольцо. Слушай, это точно был он. Двух мнений быть не может.

— Кольцо?

— Его бывшая жена вернула его, когда они расстались.

— Юми…

Судзуки улыбнулся, обнажив желтые зубы, и позволил себе окунуться в воспоминания.

— Что за женщина!

— А могло случиться так, что Акаси не покончил с собой?

На губах Судзуки заиграла шаловливая улыбка.

— Тогда бы я сказал — полный вперед, капитан Ахав[30]!

— Почему?

— Я никогда не думал, что Акаси относится к людям, которые на это способны. Однако я не видел его много лет. Люди меняются. Посмотри хотя бы на меня.

— А кто мог хотеть его смерти? Может, он кого-то боялся?

Судзуки фыркнул:

— Уверен, что его смерти хотели многие. Акаси совершил немало зла. Но вряд ли он кого-то боялся.

— Почему?

Судзуки пожал плечами.

— Дело не в том, что он вообще не испытывал страха. Скорее он всегда правильно оценивал ситуацию. Я бы сказал, что Акаси был самым толковым ублюдком из всех, кого мне довелось знать.

— Тогда начнем сначала. Я хочу знать все, что знаешь ты.

Судзуки вздохнул — сделка есть сделка.

— Сначала, очень давно, мы были напарниками в полицейском управлении Нэримы. Скажу так — Акаси рыл носом землю. Он пер как танк. Я ни у кого такой раскрываемости не видел. Уже через несколько лет он перешел на работу в первый отдел Сибуи и получил право собрать собственную команду.

— Думаю, тебе повезло.

— Да, и мне, и этому дебилу Номуре. Честно говоря, этот выбор поначалу меня смутил. Номура неплохой парень, но на решение любой простой задачи у него уходила куча времени. Он задумывался над бессмысленными мелочами и не замечал важного. Он полностью зависел от Акаси, словно умственно отсталый братишка или вроде того. Хотя в какой-то момент мы его полюбили.

Внезапно Судзуки харкнул кровью на барную стойку, а глаза его заслезились. Как только он смог вновь нормально дышать, небрежно вытер кровь салфеткой.

— Тебе нужно сходить к врачу.

— У меня нет страховки, меня не примут. Так что давай просто поскорее закончим с твоими вопросами.

— Хорошо. Ты говорил, что Акаси перевелся.

— О, это целая история. — Судзуки заказал бутылку пива и закурил новую сигарету. — Золотая эпоха нашей работы в полиции. За сравнительно небольшое время Акаси и мы, его верные солдаты, превратились чуть ли не в самых крутых копов. Мы владели этим гребаным районом. Комиссар обожал нас. А другие полицейские жутко завидовали. Они называли нас «Тремя поросятами». И, честно говоря, мне нравилось это прозвище.

— И как все закончилось?

Лицо Судзуки сразу как-то скисло, и он посмотрел на сгусток крови в пепельнице.