Книга Враг за моей спиной - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, не нужно – сказал человек – самое первое желание самое искреннее и потому всегда ошибочное. Переведя его на фарш – мы ничего не добились бы, только родили очередного мученика и вызвали бы волну мести.
– И что теперь? Курортные условия ему создать?
– Ну, Черный дельфин[54] вряд ли может похвастаться легкими условиями, да и вряд ли он там проживет долго. Дело не в этом. Важно признание. Важно то, как оно сделано. В ответ на все эти флешки – мы зарядим в сеть свою флешку. О том, как их герой – сидит обоссанным на полу и стучит как последний дятел. Тем самым мы лишим их главного.
– Чего же? Героя?
– Нет, не героя. Уверенности в других. В том, что тот, кто сражается рядом с тобой – не предаст. Не расколется. Примет смерть героем, не расколется, не сдаст тебя, как пустую стеклотару. Героизм бывает только тогда, когда уверен в других. Смерть за свои убеждения – внушает уважение и потребность соответствовать этому. Предательство – внушает омерзение и неуверенность в себе. И страх.
Подполковник покачал головой.
– Слишком сложно.
– Но действенно. Есть другие предложения?
– Да хотя бы то, что вы сказали.
Человек в костюме саркастически усмехнулся.
– Не в наше время. Не с нашим государством. Хотя… не все что я сказал, было неправдой.
Подполковник промолчал. Человек повернулся к нему.
– Отомстить хотите? – спросил он.
– Не с нашим государством…
– Ну… этим уродам не нужно государство. Они просто идут и творят то, что взбредет им в голову. И то за что им заплатят. Безо всякого государства. Нужно просто быть неравнодушным гражданином. В свободное от присяги время.
– Я шестнадцать лет служил государству. Поздно новым фокусам учиться. Да и где – неравнодушные граждане. Только по площадям бузят. Всем все до дверцы…
– Как сказать – человек шагнул ближе – что касается неравнодушных граждан – то один из них сейчас перед вами. Еще один – заканчивает с допросом…
Подполковник понял, во что он вляпался. Его попросили помочь расколоть этого урода… и он согласился, хотя руки так и чесались. А теперь… похоже что перед ним стоял не представитель государства, а представитель того, что в народе называли «Белой стрелой». Никем другим он не мог быть – с такими подкатами.
Видимо, сомнения отразились на лице подполковника.
– Мы не заставляем вас нарушить свою присягу. И не предлагаем вам действовать вопреки интересам государства. Мы просто предлагаем вам быть неравнодушным гражданином. Таким как мы. И не делать глупостей.
Из внутреннего кармана пиджака – человек вынул то, что подполковник опознал как собственный рапорт, который он накатал после этих событий. Буднично порвал пополам и вручил обрывки ему.
– Вы написали рапорт с просьбой предоставить вам внеочередной отпуск…
– Я ничего не писал…
– Вы написали рапорт с просьбой предоставить вам внеочередной отпуск – с нажимом повторил человек – вам его подписали. Завтра – вам дадут путевку на четырнадцать дней в Сочи в ведомственный санаторий, с семьей. Не спешите отказываться, там и поговорим обстоятельно. Мы никого ничего не заставляем делать, у нас все строго добровольно. Не хотите – не надо, каждый решает для себя сам. Но мы никому не делаем предложений просто так, и если вы откажетесь – то возможно подставите менее готового товарища. Правильно ли это будет? И, кроме того – так вы навредите им намного больше, чем если уволитесь, вернетесь на Кавказ и наделаете глупостей. Намного больше.
Человек улыбнулся.
– Скоро поедем…
Да сгинут губители невинных возле рва – губители, которым был уготован огонь пылающий, в тот самый миг, когда они собрались возле этого, радуясь тому, что они творят с верующими. Они питали злобу против них только за то, что те верили в Аллаха, великого, хвалимого
К работе я приступил на следующий день.
В первый день – меня конечно не допустили. Погнали в ведомственный санаторий допуск обновлять. Там – какой-то плешивый козел измучил меня тестами Роршаха и всякой прочей дребеденью. Вопросник на восемьсот вопросов – каково, а? В общем – день прошел впустую.
На следующий день – пришлось переезжать. Вообще, движуха только такая пошла, были признаки того, что сеть скомпрометирована. Еще на два дня вырубились из сети.
Одновременно с этим – в Москву ввели войска. За один день сожгли три рынка, в Нахабино на стройке – кто-то запер контейнер с мигрантами, облил бензином и поджег. Еще было шествие – против политики на Кавказе. Народа много собралось, тысяч сто, с декабрьской Манежки такого не было. Про обычные драки – и говорить нечего, скорая не справлялась. Отчетливо было видно, что в некоторых частях города у кавказцев и примкнувших к ним среднеазиатов – силы равные или даже большие, чем у коренных жителей. Говорили про то, что в каких-то проулках – есть баррикады, но я не буду врать – не видел.
Мне было все равно до этого. Я человек аполитичный, не верю в политику. Разговорами – лучшей жизни не добьешься.
На третий день – ввели чрезвычайное положение. По Москве и нескольким другим регионам, в частности на Кавказе – в крупные города вошли части Внутренних войск, но все это напоминало латание тришкиного кафтана. Например – настоящее побоище произошло в Дмитровграде, где за несколько лет сложилась сильная кавказская община. Уездный город обошелся в семерых убитых и более чем сотню раненых только официально – ни для кого не было секретом, что полиции дали команду все что можно – списывать на бытовуху.
В этот день – я как и обычно проснулся на снятой квартире и несколько секунд старался понять, где я нахожусь и что, ко всем чертям происходит. Потом вспомнил… вспомнил все.
От этого стало дурно… но я справился с дурнотой, встав под холодный душ. Все это… Я уже принял решение. Для себя. Это не повод скорбеть, это повод мстить. Если вокруг происходит беспредел – самое время сняться с тормозов самому…
Достал сотовый, вставил новую СИМку, первый звонок сделал на службу, сказал, что болен. Думаю, к этому отнесутся с пониманием. Второй звонок – сделал на квартиру Михаилу…
Взяла жена.
– Оля, это я… Как вы?
– Сейчас дам – сухо сказала она.
Полагаю, она что-то знает. Нет, не все, ни один дурак не скажет всего… но от жены, от настоящей жены, которой не все равно, что происходит с ее мужем – мало что можно скрыть. Потому – ее отношение ко мне вежливо – холодное и отстраненное.
– Алло…
