Книга Синдер & Элла - Келли Орам

Я словно окаменела.

– Ты просил ее сделать аборт?

Отец опустил глаза. Я услышала, как он сглотнул, хотя сидела в другом углу комнаты. Через минуту он посмотрел на меня и прошептал:

– Да.

Кровь в моих жилах застыла, дыхание перехватило. Я с трудом могла дышать. Сердце колотилось, как сумасшедшее, к горлу подступила тошнота. Он никогда не хотел меня. Никогда.

– Твоя мама выросла в религиозной семье. Она наотрез отказалась прерывать беременность и попросила меня жениться. Я предлагал оплатить все расходы и оказывать посильную помощь, но не был готов вступать в брак. Мы с твоей мамой никогда не подходили друг другу. Мы были слишком разными. Не любили друг друга. Но твоя мама настояла.

Твои абуэла и дедушка были фанатично верующими людьми. Вся эта история с ребенком, зачатым вне брака, привела их в ужас. Они сказали, что отрекутся от твоей мамы, если мы не поженимся. А ты прекрасно знаешь, как она любила родителей. С ней случилась истерика. Если бы семья ее отвергла, она осталась бы одна с ребенком. Моим ребенком. Мои родители хотя и не были религиозными, но научили меня отвечать за свои поступки.

– И ты женился на ней.

Отец горько вздохнул и кивнул:

– И я на ней женился.

Я оказалась плодом нежелательной беременности и свадьбы по залету. Мои родители никогда не любили друг друга.

Отец понял все по моим глазам, и его лицо исказила гримаса боли.

– Этот брак был обречен с самого начала. Я злился на нее за то, что она привязала меня к себе, она злилась за то, что я чувствовал себя привязанным, а я винил ребенка… – Отец снова сглотнул и поправил себя. – Я винил тебя в своем несчастье.

Я зажмурилась, чтобы не расплакаться, но слезы предательски брызнули из глаз.

– Я был неправ, Элла. В том, что случилось, виноваты я и твоя мама, а не ты. Мне очень жаль, что я так поздно осознал это.

Папа и доктор Пэриш дали мне минуту, чтобы я собралась с мыслями. Когда я снова смогла говорить, то задала вопрос, хотя сомневалась, что действительно хочу услышать ответ. Но мне нужно было знать правду.

– Ты когда-нибудь любил меня, папа? Знаю, я тогда была совсем маленькой, но мне не казалось, что все настолько плохо. Я помню, как иногда мы с тобой играли и смеялись. Значит, все это неправда?

– Жизнь не делится на черное и белое, детка, – ответил папа. – Я любил тебя, но не мог преодолеть свои внутренние противоречия. Как и твоя мама. Все годы, которые мы прожили вместе, она попрекала меня тем несостоявшимся абортом. Она так и не смогла простить, что я не хотел ребенка, и не позволяла мне об этом забыть. Ее очень злило, когда мы с тобой сближались. Она говорила, что я не заслуживаю общения с тобой, намеренно препятствовала нашему общению, и в конце концов мне стало проще дистанцироваться от вас. Я сутками пропадал на работе, а вы с мамой жили своей жизнью. Я не стал вам мешать.

– Каким образом она могла препятствовать? – спросила я. У меня в голове не укладывалось, что мама была способна на подобное.

– Она растила тебя, как чилийку. Полностью игнорировала тот факт, что ты наполовину белая – наполовину мой ребенок. Она привила тебе культуру, которую я не понимал, научила языку, на котором я не говорил. Ты росла у бабушки с дедушкой и не переняла ни одной традиции моей семьи. За все годы нашего брака мы навещали моих родителей всего дважды. Это было непросто, потому что они жили на Западе, но твоя мама тоже не проявляла особого желания с ними видеться. В основном я ездил к ним один. Она не хотела, чтобы ты становилась частью и моей семьи тоже. В последний раз ты видела моих родителей, когда тебе было три годика.

– Твоей семьи?

Мой папа вздохнул:

– У тебя есть бабушка и дедушка, Элла. Мои родители. Они живы. А еще есть тетя, дядя и три кузена.

Я ахнула, потому что ничего этого не знала.

– Неужели?

Конечно, все это звучало логично – что у папы тоже были родители, брат и сестра и все такое, – но я не помню, чтобы слышала о них хоть что-нибудь за все эти годы. Мама точно никогда о них не говорила. После того как отец оставил нас, она практически не упоминала о нем, если не считать упреков и ругательств на испанском языке.

– Конечно, стоило сказать тебе об этом раньше. Но да, это правда. Мои родители и младший брат Джек живут у залива недалеко от Сан-Франциско. Они приезжали не так давно, когда ты еще лежала в ожоговом центре в Бостоне. Когда будешь готова, я могу отвезти тебя к ним в гости. Или пригласить их к нам в Лос-Анджелес. Они бы очень хотели с тобой познакомиться. И мне тоже было любопытно и волнительно перед встречей с тобой, когда я узнал об аварии.

Я вздрогнула, услышав это признание.

– Ты захотел увидеть меня, когда тебе позвонили из больницы?

Услышав нотки недоверия в моем голосе, папа ссутулился под грузом вины.

– Да, Элла. Ты моя дочь. Может быть, у нас не самые лучшие отношение на свете, но я растил тебя в течение восьми лет. Такое нельзя просто забыть. Я действительно думал о тебе все эти годы. Я знал, что ты, скорее всего, счастлива, ведь твоя мама безумно тебя любила, но я часто задавался вопросом, как ты выглядишь и чем живешь. Когда я приехал в Бостон, мне очень хотелось увидеть тебя уже не маленькой девочкой, а взрослой девушкой, и я пришел в ужас, когда понял, что ты можешь не выжить и мы уже никогда не пообщаемся. Наверное, звучит ужасно, но я был в каком-то смысле рад возможности провести с тобой время наедине, без мамы, которая настраивала тебя против меня. И когда я забрал тебя с собой, то надеялся, что мы сможем начать сначала.

Ну да. Начали.

– Я был бы рад, – тихо продолжил отец, – если бы ты дала мне еще один шанс.

В этот момент его слова почему-то особенно зацепили меня. В папином голосе слышалась мольба, и я неожиданно поняла, что сложности в наших с ним отношениях – преимущественно моя вина. Я знаю: он пытался все наладить, но я не позволяла приблизиться ко мне. Мне хотелось, чтобы он любил меня и узнал поближе, но при этом я ни разу не открылась ему.

– Мне бы тоже этого хотелось, – ответила я. – Я постараюсь стать лучше, но мне потребуется какое-то время.

Отец кивнул:

– Я понимаю.

– Ты думаешь? – спросила я, не в силах сдержать раздражение. – Я так зла на тебя, папа. Мне больно. Ты оставил меня. Я выросла без отца. А потом я приехала сюда и увидела, как ты счастлив с Дженнифер, Джульеттой и Анастасией, и мое сердце разорвалось на мелкие кусочки. Они называют тебя папой, в то время как мне хочется обратиться к тебе «мистер Коулман». Ты хотя бы на секунду представляешь, как я себя чувствую? Я бы хотела наладить с тобой отношения, но мне очень тяжело жить в твоем доме, потому что я страшно завидую твоей семье.

Доктор Пэриш встала и протянула мне злополучную коробку с салфетками. Сначала я взяла одну, но потом прихватила еще три – на всякий случай. Я хотела оставить всю коробку себе, но доктор Пэриш развернулась и передала ее папе с Дженнифер.