Книга Сторожи Москвы - Нина Молева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Допросы былой царицы ведутся «с пристрастием» – с пытками, причем Петр добивается выяснения связей матери с сыном. Обвинить Евдокию-Елену в измене не удается. Зато такой приговор выносится в отношении Степана Глебова – его сажают на кол. 19 апреля 1718 года былую царицу отправляют в «жестокую ссылку» в Староладожский Успенский монастырь, под личный надзор А. Д. Меншикова, являвшегося губернатором Петербургской губернии.
С восшествием на престол Екатерины I, опять-таки по подсказке А. Д. Меншикова, Евдокию отправляют в одиночное заключение в Шлиссельбургскую крепость как опаснейшую государственную преступницу. Фактический правитель России не забывал, что в симпатии к Евдокии были уличены многие монахи и монахини суздальских монастырей, что Ростовский епископ Досифей пророчествовал в своих проповедях о ее грядущем восшествии на престол, а во многих церквах ее продолжали поминать великой государыней.
В Новодевичьем монастыре Евдокия по-прежнему не чувствует себя принадлежащей к царской семье. Когда ее попытаются перевезти в Кремль, в Вознесенский монастырь, она очень скоро захочет вернуться в ставшие привычными места. И это по ее воле прах ее будет захоронен именно в Новодевичьем, а не в Вознесенском монастыре. Отвергнутая Петром, она не захотела до конца послабления своей участи.
Отечественная война 12-го года прошла для обители сравнительно благополучно. Сокровища монастыря игуменьей были заранее вывезены в Вологду. Посетивший обитель Наполеон разрешил продолжать в нем службы и даже отпускать из армейских запасов необходимое для совершения обрядов вино. Только накануне отступления французской армии последовал приказ взорвать весь монастырь. Для этого по периметру стен были помещены в специальных окопах бочки с порохом. Но взрыва не состоялось благодаря находчивости казначеи Сарры, успевшей вместе с монахинями загасить уже зажженные фитили. И тем не менее дальнейшая жизнь монастыря резко изменилась. Центром притяжения в нем стало едва ли не самое любимое москвичами кладбище.
Погребение в монастырской земле всегда считалось особенно почетным. Среди наиболее древних из числа дошедших до наших дней захоронений – князя и княгини Кубенских, боярина Г. Ю. Захарьина, семьи возглавлявшего с 1657 года Оружейную палату боярина Б. М. Хитрово с семьей. Многие могилы бесследно исчезли – монастырь постоянно продавал землю под погребения. Среди могил, сохранившихся внутри собственно монастырской ограды, – поэта-партизана Дениса Давыдова, драматурга А. А. Шаховского, писателей М. Н. Загоскина, И. И. Лажечникова, А. Ф. Писемского, Е. А. Салиас, деда, отца и дяди А. И. Герцена, одного из основателей Исторического музея археолога А. С. Уварова, филолога и искусствоведа Ф. И. Буслаева, историка М. П. Погодина, участников Отечественной войны 1812 года, декабристов, философов Соловьевых и даже владельцев Трехгорной мануфактуры Прохоровых. Тем более интересно монастырское кладбище, ставшее настоящей летописью русских замечательных людей.
Именно знаменитое кладбище во многом предопределило сравнительно благополучную судьбу Новодевичьего монастыря после Октября. Все монастырские службы и башни были отданы под коммунальное жилье, но в целом монастырь стал с 1922 года музеем, а с 1934-го филиалом Исторического музея, статус которого сохраняет и по сегодняшний день.
Сразу же по восшествии своем на отеческий престол государь Федор Алексеевич начал совершать торжественные выходы в монастыри и особенно в загородный во имя иконы Донской Богоматери с великою пышностью. Перед Федором от Успенского собора шли окольничии, думные и ближние люди, стольники, стряпчие, дворяне, дьяки, в золотах (в золотных одеждах), наперед с нижних чинов, по три человека. За Федором шли царевичи (служебные), бояре, думные дворяне; за ними шли купцы в золотах, затем стольники, стряпчие, дворяне, жильцы, которые были не в золотах.
Около государева пути по обеим сторонам шли полковники и головы стрелецкие, в бархатных и объяринных ферезях и в турецких цветных кафтанах. А около всех тех чинов шли Стремянного приказу стрельцы, в один человек, в цветных нарядных кафтанах, с золочеными пищалями.
А на площади, меж соборных церквей Успения и Благовещения и Архангела Михаила, и по обе стороны пути до Мстиславского двора и на Ивановской площади стояли разных приказов стрельцы и стольники со знаменами и с барабанами и со всем ратным строем, в цветном платье.
По всем площадям и дорогам были поставлены «большие галанские и полковые пищали; а около тех пищалей поставлены были решотки резные и точеные, и писаны розными красками; а у пищалей стояли пушкарские головы с Пушкарским чином, с знаменами, в цветном платье».
Это было военное чудо, спасшее Москву. Точнее – все Московское государство. Бегство татар из-под столицы в июле 1591 года. И в память о чуде решение царя Федора Иоанновича заложить Донской монастырь и строить его «не жалеючи сил». Впрочем, исходило такое решение, само собой разумеется, не от государя – от действительного правителя России, Бориса Годунова.
Во внешней политике России его правительство со дня вступления на престол Федора Иоанновича продолжало внешнеполитический курс Ивана Грозного. Правда, сначала активные действия в Прибалтике не велись – существовала слишком реальная опасность союза Польши и Швеции. Но коль скоро Польша, начав войну с турками, от подобной коалиции уклонилась, московское правительство нанесло удар Швеции. Речь шла о том, чтобы вернуть Московскому государству захваченные шведами земли и прежде всего возродить «Нарвское мореплавание». Номинально во главе русского войска был поставлен сам Федор, которого поддерживала и сопровождала в походе от Москвы до Новгорода царица Ирина. Борис Годунов нуждался в таком одинаково верном и неутомимом союзнике.
В январе 1590 года русские полки заняли Ям, окружили Копорье и двинулись к Нарве. Под Нарвой воевода князь Дмитрий Хворостинин наголову разбил выступившие ему навстречу шведские отряды, но дальше – дальше руководство решил взять на себя Борис Годунов в расчете на скорую победу. Совершенно неопытный в военном деле, к тому же склонный больше к переговорам, чем к решительным действиям, он не стал «норовить немцам», как его подозревали в том современники. Роковая ошибка царского шурина заключалась в том, что он распорядился сосредоточить артиллерийский огонь по крепостным стенам в надежде пробить в них брешь, «а по башням и по отводным боем бити не давал». Башенная артиллерия противника смогла в результате нанести штурмующим огромные потери.
19 февраля начался главный штурм. Казалось, победа русских войск была предрешена хотя бы из-за громадного численного перевеса. Атака крепости началась сразу в семи местах. В главный пролом устремилось пять тысяч человек, из них тысяча казаков и две тысячи опытнейших стрельцов. Тем не менее шведскому гарнизону удалось отразить натиск. Русские подтягивали новые силы, у гарнизона же подобной возможности не существовало, и его командование запросило мира. Не дожидаясь вторичного натиска.
Но для победы московского войска был необходим именно такой второй – и как можно более стремительный – натиск. Годунов предпочел путь переговоров со шведами, которые те вполне сознательно затягивали. Между тем зима подходила к концу. Поверх льда на реке Нарове стали появляться трещины. Река могла разъединить силы русского войска, располагавшегося по обоим ее берегам. Но даже тогда Борис Годунов предпочел атаке приказ своим представителям «съехатца (со шведами) и покачати их (поуговаривать. – Н. М.) про Ругодив» и при любых обстоятельствах заключить мир на условиях… противника. Победа стала невозможной.
