Книга Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России - Андрей Гронский

В свое время тема ядерного противостояния активно эксплуатировалась советской пропагандой. Но в советское время перспектива ядерного конфликта у людей вызывала ужас и означала фактически конец света. СМИ и риторика официальных лиц не уставали повторять, что ядерная война — это всемирная катастрофа, что ее никто не сможет выиграть, и что задача СССР — ее предотвратить. Современная кремлевская пропаганда кардинально сместила акценты. И теперь ядерная война сознанием обывателя уже не воспринимается как нечто фатальное. Более того в этом сознании возникло представление, что в ней можно выиграть (разумеется только российской стороне).

И эти изменения произошли не сами по себе, им также предшествовала соответствующая работа масс медиа. Что касается высказываний российских политиков относительно ядерного вооружения, освещаемых СМИ, то до 2013 года они были достаточно сдержанными, и в них подчеркивалось сугубо оборонительное значение ядерного потенциала. Например, в мае 2012 года Д. Медведев на церемонии вручения государственных наград в Кремле сказал: «Мы его применять не собираемся, но пусть оно будет, потому что у нас большая страна, сложная страна. Ее нужно ценить и охранять»[254].

Переход к более жесткой риторике намечается в конце 2013 года. Высказывание зампреда правительства Д. Рогозина в декабре 2013 года гласило: «Можно сколько угодно экспериментировать, размещая неядерное оружие на стратегических носителях, но надо иметь в виду, что если на нас будет совершено нападение, мы, безусловно, в определенных ситуациях будем прибегать к защите с помощью ядерного оружия»[255].

В 2014 году тема ядерного потенциала России в речах высших чиновников звучит все чаще и чаще. Вот несколько высказываний В. В. Путина на эту тему:

14 августа 2014 года в крымской Ялте Путин сказал собравшимся там представителям думских фракций, что удивит Запад новыми разработками в наступательных ядерных вооружениях, о которых «мы пока не говорим»[256]. Там же он говорил об отказе от Договора 1987 года о ликвидации ракет средней и малой дальности. На молодёжном форуме «Селигер-2014» Путин сказал: «Я хочу напомнить вам, что Россия является одной из самых мощных ядерных держав. Это реальность, это не просто слова»[257]. 15 марта 2015 года телеканалом «Россия 1» был показан фильм «Крым. Путь на родину». В интервью для фильма Путин признался, что рассматривал реальную возможность применения ядерного оружия: «Мы готовы были это сделать [привести в боевую готовность ядерные силы]. Я же разговаривал с [западными] коллегами и говорил им, что это [Крым] наша историческая территория, там проживают русские люди, они оказались в опасности, мы не можем их бросить»[258].

Параллельно с риторикой политических деятелей происходили и другие медийные процессы. В части 2 уже упоминалась акция, прошедшая в сентябре 2014 года, «Модный ответ — санкциям нет» и высказывание телеведущего Д. Киселева о «радиоактивном пепле». На телевидении этому примеру последовал и его коллега по цеху Владимир Соловьев. В своей программе он, продолжая мысль В. Жириновского, допустил возможность взаимного ядерного удара Москва-Вашингтон, на что Жириновский ответил: «Удар будет один, они уже ничего не успеют сделать», — в зале раздались аплодисменты, хохот и одобрительный гул[259]. В ноябре 2015 года Жириновский призвал нанести ядерный удар по Турции. Дословно он сказал: «Стамбул уничтожить очень легко: достаточно одну ядерную бомбу в пролив бросить, и его смоет. Это будет такое страшное наводнение, столб воды поднимется на 10–15 м, и города не будет, а там 9 миллионов живет»[260],[261]. Видимо для того, чтобы продемонстрировать ядерную мощь государства российского не на словах, а наглядно, накануне празднования 70-летия победы в Великой отечественной войне был широко анонсирован показ на параде победы гордости российского ракетного вооружения комплекса Тополь-М. Естественно, что эти демонстрации направлены на то, чтобы оказать эмоциональное воздействие на обывателя, а именно задействовать чувства, связанные с групповым нарциссизмом. Вот как совершенно искренне описала свои впечатление от посещения военного парада одна молодая женщина: «Техника военная впечатлила. Особенно вот эта длинная штука, название которой я не запомнила. Через неё чувствуется мощь нашей армии, а глядя на заполонивших всю площадь подтянутых, бравых участников парада, и вовсе становится ничего не страшно!»

Начиная с 2014 года, радикально изменилась атмосфера и смысл празднования Победы в Великой отечественной войне. Было бы соблазнительно верить, что смысл этого праздника заключается в том, чтобы почтить память предков. Но совершенно очевидно, что в последние годы главное его значение стало иным и что оно бесстыдно используется в пропагандистской игре. Весьма метко Людмила Петрановская сказала о «рейдерском захвате» этого праздника, о том, что «он был присвоен определенной группой людей и используется ею в своих интересах для извлечения прямой и непрямой выгоды»[262]. Распиаренный средствами государственной пропаганды, он по большей части стал символом готовности России к военной конфронтации со странами, объявленными враждебными, и героического ореола авторитарной власти. Хотя это и не декларируется прямым текстом, но отчетливо транслируется через образы военной техники, увязывание фигуры Сталина с Победой СССР, соседство Путина и Бессмертного полка.

Более того, этот праздник перестал напоминать о ценности мира, а напротив стал подогревать враждебность к другим народам и странам. Соцопросами самое плохое отношение к США и ЕС было зафиксировано в начале 2015 года, затем ситуация стабилизировалась, и ухудшение отношения вновь произошло в мае 2016 года. Замдиректора Левада-центра Алексей Гражданкин так прокомментировал этот феномен: «Видимо, празднование Дня Победы, обида, что страны Запада не считаются с ролью России в победе, ухудшают отношения — других обстоятельств нет»[263].