Книга Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса - Эрик Ларсон

* * *

В апреле 1893 года граждане Чикаго выбрали Картера Генри Гаррисона мэром на пятый срок. Готовясь к предстоящей выставке, он заказал двести баррелей виски для угощения почтенных посетителей в своем кабинете.

О Патрике Юджине Джозефе Прендергасте он даже и не подумал.

Приглашение

Пока что Холмс не предпринимал никаких действий в отношении собственности Минни. Минни рассказала своей сестре Анне о том, что перевела земельный участок в Форт-Уэрте, и теперь у Холмса возникло подозрение, что Анна догадывается о его истинных намерениях. Однако это его не волновало. Решить вопрос было совсем не сложно.

В один из ярких весенних дней, когда все вокруг было в цвету – такие дни могут быть только на экваторе, – Холмс предложил Минни пригласить сестру в Чикаго посмотреть на выставку; все расходы он брал на себя.

Минни пришла в восторг и тут же известила об этой хорошей новости Анну, а та немедленно и с радостью приняла предложение. Холмс знал, что именно так оно и будет: а как же еще Анна могла поступить? Шанс увидеть Минни был достаточно соблазнительным. К тому же представлялась возможность увидеть Чикаго и эту великую выставку, а такое сочетание было слишком привлекательным и заманчивым, чтобы от него отказаться, независимо от того, что думала Анна о его отношениях с Минни.

Минни едва могла дождаться окончания учебного года, когда ее сестра наконец-то сможет сбросить с себя бремя обязанностей в Мидлотианской академии. Минни намеревалась показать Анне чудеса Чикаго: небоскребы, универсальный магазин Маршалла Филда, «Аудиториум» и, разумеется, Всемирную выставку – но прежде всего она горела желанием представить Анну своему собственному чуду: мистеру Генри Гордону. Ее Генри.

Наконец Анна увидит его и убедится в том, что может спокойно предать забвению все свои подозрения.

Последние приготовления

В первые две недели апреля 1893 года погода стояла прекрасная, но другие трудности давали о себе знать практически ежеминутно. Четверо рабочих, занятых на подготовке выставки, погибли: двое в результате черепно-мозговых травм и двое от удара электрическим током. Общее число погибших за год достигло семи. Работавшие на выставке плотники – члены профсоюза, понимая, насколько ценен их труд на финальном этапе строительства, выбрали момент и прекратили работу, требуя минимальной зарплаты, согласованной с профсоюзом, и добиваясь других уступок, пока еще не согласованных между администрацией и профсоюзом. Из восьми опорных башен Колеса Ферриса только одна была установлена, и рабочие все еще не завершили ремонт павильона «Изготовление продукции. Основы научных знаний». Каждое утро сотни рабочих забирались на его крышу; каждый вечер они осторожно спускались вниз, выстроившись в длинную плотную линию, казавшуюся издали колонной муравьев. Фрэнк Миллет и его «малярный эскадрон», работая с ожесточенным азартом, красили здания, окружавшие главную площадь Суд Чести. На местах, покрытых штукатуркой, появились трещины и проплешины. Специальные бригады «латателей» ходили по участкам, приводя в порядок штукатурное покрытие. Атмосфера «нервозной спешки», казалось, окутавшая парк, по словам Кендис Уиллер [158] (которую наняли для оформления дизайна Женского павильона), давала ощущение «неприбранного дома, в который вот-вот войдут гости».

Несмотря на забастовку плотников и большой объем невыполненной работы, Бернэм не терял оптимизма; его хорошему настроению способствовала отличная погода. Зима была долгой и холодной, но теперь воздух был наполнен благоуханием первых цветов и оттаявшей земли. И он чувствовал себя любимым. В конце марта он был приглашен на грандиозный банкет, устроенный по инициативе Чарльза Маккима и состоявшийся в Нью-Йорке в Мэдисон-сквер-гардене – в «Олд Гардене», в изящном строении в мавританском стиле, спроектированном партнером Маккима, архитектором Стенфордом Уайтом. Макким поручил Фрэнку Миллету обеспечить присутствие ведущих национальных художников по интерьеру, которых усадили рядом с наиболее известными писателями, архитекторами и поддерживающими их постоянными клиентами, такими, как Маршалл Филд и Генри Виллард. Они всю ночь только и делали, что восхваляли Бернэма – восхваляли преждевременно – за достижение недостижимого. Разумеется, они вкушали пищу, достойную богов.

Вот меню их ужина:

* * *

Устрицы Blue Points à l’Alaska.

Вина «Сотерн»

Супы-пюре

Бульон консоме с зеленым горошком и спаржей.

Крем-суп из сельдерея

Полусладкий херес «Амонтильядо»

Закуски

Пирожки Chateaubriand. Соленый миндаль.

Маслины и т. д.

Рыба

Морской окунь под голландским соусом.

Картофель по-парижски

Мирсфайнер, Моёт э Шандон, Перрье Жуэ, Сидр Экстра

Драй Особый

Мясные блюда

Филе из говядины с шампиньонами.

Баранье рагу с овощами. Картофель де Терр дюшес

Основное блюдо

Отварная телятина на косточке.

Зеленый горошек

Шербет

Римская фантазия. Сигареты

Жаркое «Мускусная утка». Салат-латук

Шато Понте-Кане

Десерт

Шоколадное печенье. Торты ассорти. Конфеты. Птифуры.

Фрукты

Сыры

Рокфор и камамбер

Кофе

Минеральная вода «Аполлинарис»

Коньяк. Ликеры. Сигары

* * *

Газеты сообщили, что Олмстед тоже присутствовал на этом банкете. Однако на самом деле он в это время находился в Эшвилле, Северная Каролина, где продолжал работу в поместье Вандербильта. Его отсутствие породило слухи, что это якобы было вызвано досадой на то, что его не пригласили на подиум и что места на нем заняли лишь имевшие отношение к основным видам художественных работ – к окраске, архитектуре, скульптуре, а ландшафтная архитектура осталась за пределами этого перечня. Ни у кого не вызывало сомнений, что Олмстед в течение всей своей жизни боролся за то, чтобы обеспечить уважительное отношение к ландшафтной архитектуре и считать ее отдельным, самостоятельным направлением изобразительного искусства, да и вообще, игнорировать этот банкет якобы из-за уязвленного самолюбия было не в его характере. Простейшее объяснение подходит лучше всего: Олмстед был болен, все его работы идут с отставанием от календарного плана, он не любитель церемониальных мероприятий, а главное – он страшно не любил дальние поездки по железной дороге, особенно в межсезонье, когда в железнодорожных вагонах, даже выпущенных компанией «Пульманс Пэлэс», было то слишком жарко, то слишком холодно. Будь он на этом банкете, он слышал бы, как Бернэм говорил, обращаясь к гостям: «Каждый из вас знает имя и гениальные способности того, кто занимает первое место в сердцах и в мыслях американских художников; создателя парка, в котором разместились ваши постройки, и многих других городских парков. Именно он был нашим лучшим советником и нашим постоянным наставником. Он является в полном смысле слова составителем плана выставки. Я говорю о Фредерике Лоу Олмстеде… Являясь художником, он пишет свои полотна озерами и лесистыми склонами, газонами, берегами и поросшими лесом холмами, за которыми видны горы и воды океана. Он должен стоять сейчас здесь, рядом со мной…»