Книга Последнее Евангелие - Дэвид Гиббинс

— Француз? — спросил Джек.

— Фламандец. Мой друг архивариус где-то вычитал его имя раньше. Мы быстро составили его краткий портрет: гугенот, протестант-кальвинист, в начале года сбежавший из Бельгии в Англию. В 1685 году французский король аннулировал Нантский эдикт, гарантировавший защиту протестантам.

— И что здесь такого особенного? — спросил Джек. — В лондонской строительной промышленности в то время работало очень много гугенотов. Лучшие плотники и столяры Рена были гугенотами. Например, широко известный резчик по дереву Гринлинг Гиббонс. Его работы есть и в соборе Святого Павла.

— Вот именно. Особенность Деверета — в его профессии, — продолжил Джереми. — Я сходил в библиотеку имени Бодлея через дорогу и, задав в поиске по каталогу имя Иоганнеса Деверета, нашел автобиографические записи. Он сам называл себя Musick Meister — музыкальным мастером. Очевидно, Рен нанял его по рекомендации Гринлинга Гиббонса, чтобы тешить младшего сына, Билли, который, как известно, был умственно отсталым. Деверет пел мальчику григорианские гимны.

— Григорианская музыка — апчхи! — это, случайно, не та самая традиционная музыка римской католической службы? — спросил Костас.

— Конечно, она, — подтвердил Джереми. — Интересное дополнение к нашей истории, правда? Гугеноты, как и англиканцы, отрицали принципы римской церкви. Впрочем, среди них были те, кто придерживался старых традиций чисто из эстетических соображений. Мне удалось выяснить, что Деверет был родом из потомственных музыкантов-григорианцев, живших во времена самого святого Григория — папы, который в VI веке формализовал григорианское пение или, как его еще называют, простой распев — хоровое церковное пение в унисон на неметрический текст без музыкального сопровождения. Не представляете, как я удивился, узнав, что сэр Кристофер Рен был без ума от этого пения. А потом вспомнил его архитектурные творения. Взгляните хотя бы на это место. — Джереми взмахнул рукой, имея в виду внутреннее убранство собора. — Разве оно похоже на строгий молитвенный дом протестантов? По великолепию и пышности Святой Павел может сравниться лишь с собором Святого Петра в Ватикане! — Джереми вытащил из кармана клочок бумаги. — Нашлась только одна цитата, раскрывающая религиозные убеждения Кристофера Рена. В молодости его поразил загородный дом одного из друзей. Он написал, что в том доме «набожность и благочестие прошлого века, исчезающие под натиском нечестивости и грешности нашего, нашли убежище, где добродетели не просто соблюдают, а лелеют». На самом деле никто всерьез не задумывался, что Рен мог быть тайным католиком. Но он, безусловно, не одобрял занудные пессимистические аспекты антикатолического движения Реформации.

— А разве простой распев появился не намного раньше? По-моему, он возник в иудаизме, — уточнил Джек.

— Можно с уверенностью заявлять, что пение без музыкального сопровождения зародилось до появления римской церкви, во времена апостолов, — согласился Джереми. — Возможно, изначально оно представляло собой ответное пение — стихи исполнялись солистом, а хор вторил ему. Вероятно, это один из первых ритуалов конгрегации, исполняемый на тайных собраниях первых последователей Иисуса. Пение даже упоминается в Евангелиях. — Джереми заглянул в блокнот. — Вот, например, Евангелие от Матфея, 26:30. «И воспевши пошли на гору Елеонскую».

— Получается, Деверет был в Лондоне, когда Кристофер Рен перестраивал собор Святого Павла? — спросил Костас.

— Он приехал в Англию в 1685 году. Восстановление церкви Сент-Лоренс закончилось несколькими годами раньше. Однако, согласно бухгалтерской книге, обнаруженной в библиотеке колледжа, именно в 1685 году строители пробрались в подвал церкви, а точнее, в старый склеп. Не находите, странное совпадение? Выяснилось, что у Деверета была еще одна страсть в жизни. Антиквариат. Он коллекционировал римские и христианские предметы старины. Рен, кстати, тоже интересовался артефактами, найденными во время строительных работ в Лондоне. Помимо музыки, Рен придумал для Деверета дополнительную работу — поиск интересных реликвий. Своеобразный быстрый осмотр археологических раскопок на предмет чего-нибудь стоящего.

— Ага, вот он и попался! — радостно воскликнул Джек. — Мы знаем, что кто-то проник в гробницу и забрал цилиндр. Наверное, это был Деверет!

— А он оставил какие-нибудь записи? — прокашлявшись, спросил Костас.

— Я проверил все, что возможно. Пролистал все опубликованные документы Рена касательно реконструкции церквей, его личные бумаги. Безрезультатно. Потом устроил себе мозговой штурм. И после отправился в Государственный архив в Кию. Едва успел до закрытия. Я был там вчера. Через поисковик просмотрел документы Кентерберийского прерогативного суда и…

— Нашел его завещание! — перебил Джек.

Джереми, залившись от волнения краской, кивнул:

— Там можно найти завещания многих священнослужителей. Его оказалось в папке недавно обнаруженных. Завещание по ошибке сунули в другую папку а недавно, проверяя каталоги, исправили ошибку. Мне просто повезло. Опять же мой друг-архивариус помог.

— Что там написано? — поторопил его Джек.

Джереми вытащил из пачки документов отсканированную копию пожелтевшей страницы. Двадцать строк, написанных аккуратным почерком на древнеанглийском языке. Под ними красная печать и подпись. А в самом низу документа еще несколько подписей и запись, подтверждающая подлинность завещания. Джереми начал читать:

— «Во имя Господа, аминь. Я, Иоганнес Деверет, музыкальный мастер, сэру Кристоферу Рену, рыцарю, главному сюрвейеру ее величества, предписываю мою последнюю волю о нижеследующем. Я желаю, чтобы тело мое было достойно, но без лишней пышности опгребено там, где сказано сэру Кристоферу Рену, здесь и далее называемому единоличным исполнителем завещания и доверенным лицом».

— Боже мой! — прошептал ошеломленный Джек. — Рен был исполнителем его завещания. Он, вероятно, знал обо всем антиквариате, принадлежавшем Деверету, обо всем, что тот нашел в Лондоне и что Рен разрешил ему оставить себе, и обо всем, что должно было быть передано его наследникам.

— Деверет умер через несколько месяцев после составления завещания. Его сын и единственный наследник был еще несовершеннолетним. Поэтому Рен должен был выступить опекуном и гарантировать защиту всего завещанного имущества. Но не будем торопиться. Дальше по тексту стандартный малопонятный абзац о движимом и недвижимом имуществе. Это все не так уж важно для нас, кроме последних предложений. Послушайте: «Все мои книги, музыку и музыкальные инструменты я завещаю сыну Джону Эверету. Также ему я завещаю все свои предметы старины, коллекцию антиквариата, собранную из находок, обнаруженных при строительных раскопках в Лондоне, проводимых вышеупомянутым сэром Кристофером Реном, в том числе и слово доброе, которое я взял из рук древней жрицы. Последняя указанная реликвия должна храниться в секретности, в самом надежном месте. Мой вышеупомянутый сын обязан завещать его своему сыну и наследнику, а тот — своему сыну и наследнику, и так далее, во имя Христа, Jesu Djmine. Завещание и последняя воля подписаны и заверены печатью вышеупомянутым Иоганнесом Деверетом в присутствии нас, нижеподписавшихся, в его присутствии шестого августа 1711 года. Крис. Рен. Гринлинг Гиббонс. Свидетели».