Книга Блудное чадо - Дарья Плещеева

Московиты утром посовещались, нужно ли, чтобы окаянное чадушко знало, что его и тут отыскали. Решив, что лучше узнать подробности этой отвратительной истории от участника, а не от судейских чиновников, они пошли добиваться встречи – и получили отказ. Это было странно, Шумилов поспешил к Каценеленбогену, тот за полфлорина, бросив дело на жену, добежал до суда и вернулся со странной новостью: ночью за двумя узниками-поляками приехали и забрали их, кто – неведомо, увезли в экипаже, а узника-француза, повара Жана-Луи де Водемона, оставили на съедение тюремным крысам, и поделом!

Увидеть бумагу, которая давала подателю право забрать обвиняемых в воровстве людей, было невозможно.

Оставалось искать экипаж. Тут Шумилову повезло – совершенно случайно нашелся человек, который видел перед рассветом эту небольшую, немногим больше портшеза, карету, запряженную двумя гнедыми лошадями, и сопровождавших ее троих всадников. Он сказал, что узников увезли в сторону Льежа. Он же дал особую примету – спереди на стенке кареты был подвешен фонарь, и в свете фонаря можно было разглядеть рисунок на дверце, но были это металлические накладки или же роспись маслом, он не знал. Рисунок же изображал нечто круглое, возможно, голову, вместо ушей имевшую распростертые крылья.

Добравшись до Льежа, московиты нашли постоялый двор, где перепрягали лошадей похитители Воина Афанасьевича и Васьки Черткова. Оттуда экипаж, влекомый свежими лошадками, покатил к Намюру. И уж в Намюре след был утерян окончательно. Вроде бы что-то похожее видели на дороге в Камбрэ.

Шумилов с Петрухой взялись обследовать окрестные проселочные дороги, хотя надежды было мало, а Ивашку отправили к Анриэтте.

– Господин Шумилов велел спросить: могут ли это быть иезуиты?

– Могут, – подумав, ответила Анриэтта.

– А если они – то куда они отвезли наших?

– Хорошие вопросы задаешь ты, братец, – Анриэтта, хотя все было очень плохо, даже развеселилась. – Нет, ты спросил о том, что действительно нужно узнать, да я ведь не генерал иезуитского ордена. Господина Ордина-Нащокина могли спрятать в каком-то монастыре, куда ни тебя, ни тем более меня не впустят. Я попробую очень осторожно узнать, братия каких богоспасаемых обителей замечена в дружбе с иезуитами. Что еще велел передать господин Шумилов?

Ивашка развел руками.

– Долго ли он собирается носиться по дорогам?

– Он, сестрица, скоро не успокоится. Пока не убедится, что след потеряли окончательно, так и будет ездить… Он же упрямый, как баран!

– Это я и сама заметила. Хорошо… то есть ничего хорошего… Мадлен!

Горничная получила приказание устроить Ивашку на ночлег в гостиной.

Пока он ужинал, Анриэтта перебирала в памяти своих светских знакомцев – кто из них достаточно знает жизнь и может дать хороший совет?

– Ларошфуко! – воскликнула она.

Этот господин, среди предков которого были гугеноты, был замешан в таком количестве придворных интриг, что наверняка где-то сталкивался с иезуитами. Недавно он закончил свои «Мемуары», и Анриэтта уже видела эту книжку, только до сих пор не купила.

– Завтра же пошлю Гасконца в книжную лавку!

Франсуа де Ларошфуко, живя с семейством в Сер-Жермен, при дворе бывал очень редко, зато посещал литературные салоны мадемуазель де Монпансье, мадам де Сабле, мадемуазель де Скюдери и мадам дю Плесси-Генего. Анриэтта понимала, что лучше всего – искать его в салоне, однако не хотела сплетен. И вновь ее осенило:

– Нинон!

Герцог де Ларошфуко несколько месяцев был любовником этой куртизанки; они остались друзьями, такие расставания очень удавались Нинон де Ланкло, и он продолжал навещать давнюю подругу.

Нинон была как раз той женщиной, которая могла устроить встречу без лишнего шума.

Теперь оставалось самое трудное – решить, что именно сказать Ларошфуко, чтобы не причинить вреда московитам.

– Как ты уговорился с господином Шумиловым, братец? – спросила Анриэтта.

Ивашка, одолеваемый дорожной усталостью и обильным ужином, уже пытался заснуть прямо за столом.

– Если ты, сестрица, дашь хороший совет, я должен ехать в Камбрэ. Мы условились там встретиться возле кузницы – в таком месте кузница обязательно должна быть.

– И чаще всего она возле постоялого двора.

Нужно было подготовиться к будущему разговору с герцогом де Ларошфуко. Врать этому человеку, пожалуй, не стоило, говорить всю правду – тоже. Потому что все испортить – нетрудно, а вот сделать так, чтобы герцог привлек на помощь своих старых друзей и любовниц, было уже труднее…

Задумавшись о любовницах, Анриэтта сразу вспомнила самую из них заметную – герцогиню де Лонгвиль, «черного ангела» Фронды. Теперь, когда былые фрондеры угомонились, герцогиня отошла от политических интриг и предалась религии, хотя, по мнению Анриэтты, еще могла бы лет пять блистать при дворе. Но после того, как она была некоронованной королевой Парижа, ей, видно, не хотелось играть вторые, а то и третьи роли, уступая первые молодым красавицам.

Ивашка заснул, пристроив голову между миской с холодным мясом и пустой тарелкой. Анриэтта смотрела на него с жалостью: ему бы сидеть в своей Москве, ходить на службу в Посольский приказ, в свободное время любить жену и детей, а он носится верхом по чужой стране, усталый и голодный, вылавливает беглеца, который, если быть честными до конца, Ивашкиного пальца не стоит…

Она тихонько вышла из комнаты, позвала Клода и велела уложить гостя, по возможности не разбудив.

Потом, вернувшись в свою постель, Анриэтта занялась арифметикой. Она хотела понять, сколько лет Нинон де Ланкло.

Когда она впервые увидела эту миниатюрную синеглазую брюнетку, то еще не умела определять возраст. Самой Анриэтте было шестнадцать, и она сперва приняла Нинон за свою ровесницу. Но той уже исполнилось тридцать. Не так давно Анриэтта, катаясь по Парижу, видела Нинон в обществе кавалеров и поняла, что молва не врет: где-то эта женщина раздобыла эликсир молодости, и только злейший враг дал бы ей более двадцати двух лет.

Наносить визит даме, формального знакомства с которой не было, с одной стороны, не принято, но с другой – это же Нинон! Куртизанка, которая не принимает дорогих подарков, напротив, сама может поддержать небогатого кавалера; умница, чьи острые словечки подхватывают при дворе, и даже сам король их повторяет; красавица, сильно недовольная тем, что родилась женщиной…

На следующий день Анриэтта собралась, одевшись со всем доступным ей изяществом, велела Ивашке ждать и отправилась на улицу Турнель, где мадемуазель де Ланкло жила в маленьком, зато собственном доме.

Она всю дорогу думала, как доложить о себе. Леди Тревельян или госпожа де Кержан? Решила, что хвастовство ни к чему, и скромная госпожа де Кержан добьется большего, чем аристократка леди Тревельян.

Время Анриэтта выбрала правильное – после полудня, когда уже прилично наносить светские визиты.