Книга Седло для дракона - Дмитрий Емец

– Гамова! – приказал Гай, когда рев вендов стал совсем уж торжествующим.

– Гамова! – рявкнул на кого-то Тилль.

Бросились за Гамовым и нашли его на «Гоморре» у кофейного автомата, скармливающим ему монетки. К этому часу Гамов уже переоделся и очень мало напоминал бедолагу, которого недавно и в машину никто сажать не хотел.

– Драться будешь?

Гамов огорчился:

– Я хотел двойного шоколада выпить… Эх! А что в залог-то дать? Часы мои подойдут?

Он отстегнул браслет и полюбовался ими.

– На вид они скромные, но в Москве, поверьте, других таких нет! – объяснил Гамов ювелиру. – Платина с бриллиантами стилизована под ржавчину с пластиковыми бусинками. Представляете, какая дизайнерская находка? Дарю всем желающим! На тебе лохмотья такие, что уборщица пол вытирать побрезгует. Все морщатся, а тут ты – раз! – выворачиваешь лохмотья наизнанку, а там подкладка атласная с золотом и пуговицы из натурального изумруда.

Гамов перебрался через канаты, улыбаясь не в тридцать два даже, а, как могло показаться, в шестьдесят четыре белоснежных зуба.

– Сюда не бить! Сюда не бить! – начала Тоня свою обычную песенку.

– О чем вы, сударыня? – сказал Гамов. – Я вообще не способен поднять руку на женщину! Разве что рискну подарить вам цветок!

И он, опустившись на колено, протянул Тоне плетистую розу.

– Не верь ему, Антонина! Глуши с ноги гада, пока не встал! – заорал кто-то из вендов, но Тоня уже взяла подарок. В следующий миг стремительно удлинившийся побег обвил ее с головы до ног. Стянул руки и ноги так, что Тоня могла лишь вертеть головой и плеваться.

– Ну попадись ты мне в другой раз! – пригрозила она после безуспешных попыток разорвать свои путы.

– Простите, сударыня! Согласитесь: розовый плен лучший из всех видов плена! – прижимая к сердцу ладонь, сказал Гамов и, прохаживаясь, стал ждать вызова.

Видя, что против Гамова никто выйти не решается, Ул начал было привставать.

– Ну, чудо былиин, похоже, мне пора! – сказал он Родиону.

Родион не отозвался, а еще пару секунд спустя удивленный Ул обнаружил его уже внизу, бросающим в ларец свою нерпь.

Берсерки загудели. Родиона они знали, и многие имели на него зуб.

– Неужто Родион? Какой подарок! – сказал Гай. – А я уж было удивился, что тут нет шныров!

Бойцы начали сходиться. Поджарый и жилистый Родион напоминал охотящуюся пантеру в момент, когда она готовится к прыжку. Гамов же скорее походил на нарядного француза-дуэлянта, который даже в минуты самой жаркой схватки не исключает, что за ним наблюдают две-три всегда готовые рухнуть в обморок дамы.

Любовь к театральным эффектам Гамова и погубила. Для того чтобы побеждать, ему вечно нужны были или розы, или прыжки со спины гиелы, или что-нибудь эдакое. Он обожал сложные гимнастические трюки и мощные арбалеты. Родион же просто дрался насмерть, делая то, что умел. К концу второй минуты боя он жестко пробил с левой руки под правый локоть Гамова, а когда тот от боли несколько подался вперед, доработал его локтем в голову.

Гамов упал, потом вскочил, пошел заплетающимся шагом и повис на канатах. Было заметно, что он не ориентируется. Хотя он и был на ногах, бой прервали по требованию Белдо. Отважный старичок, чего мало кто ожидал, лично выскочил на ринг и отогнал Родиона от Гамова.

– Евгенчика надо беречь! Такую красоту – и по голове! Чем он думать будет? Чем с девушками разговаривать? – увещевал он.

Родион ухмыльнулся:

– Это уж не мое дело. Так что, я победил?

– Гамова – да, – сказал Белдо, издали переглядываясь с Гаем. – А теперь победи Кубика!

– Кубика? Это еще кто?

Дионисий Тигранович приятно зарумянился:

– Кубик у нас вроде Магды. Только Магда слизи из болота нахлебалась, а Кубик – он… м-м-м… как бы правильнее сказать… слопал своего эльба!

– Чего он сделал? – тупо переспросил Родион.

– То, что слышал! Был когда-то берсерк, и неплохой. Да только свой псиос тратил на простейшие, понимаешь, инстинкты: ел и размножался. И больше ничего! Одежду себе не покупал, в кровати не спал, зубы не чистил – как переклинило его! А потом и не размножался даже, и речь утратил, а только ел, ел, ел!.. Утром ел, днем, ночью. Ну не жуть, а? Однажды и эльба съел. Не знаю, как уж он его победил. Тут Кубика и разнесло маленько, так что ты уж не пугайся!

Белдо подал кому-то знак, и две боевые ведьмы вместе с тремя берсерками Тилля на цепях подтащили к рингу жуткое существо размером со взрослого самца гориллы. Существо шло на четвереньках, сильно клонясь вперед и опираясь на руки. Это был какой-то мясной квадрат работы Малевича. Ноги, руки, корпус, голова – все было абсолютно квадратное. Шея отсутствовала. Волосы были как слизаны. Уши казались крошечными, поскольку сохранили свой первоначальный размер. Черт лица не существовало. Лишь по двум близко посаженным глазам и щели огромного рта можно было заключить, что это все же лицо. При этом в существе не ощущалось ни малейшей толщины, а лишь огромность и сила. В возгласах зрителей ужас смешался с восхищением, особенно когда монстр порвал мешавший ему попасть на ринг верхний канат.

– Вот! Это Кубик! – продолжал охать Белдо. – Правда, большой? Смотришь на него – и понимаешь, что человекобык Минотавр вовсе не легенда, а тоже, понимаешь, какой-нибудь эдакий голый инстинкт!

Существо, полное ярости, дрожало и хрипело. Оно давно бы уже бросилось на окружавших его берсерков, не будь у него в руке здоровенного окорока. Пищевые инстинкты, видимо, как-то отвлекали ярость, потому что Кубик пока что вымещал гнев лишь на окороке.

Кубик сделал шаг в сторону Белдо, и старичок пугливо отскочил.

– Будем честными! Без оружия тебе с ним не справиться! Поэтому, так и быть, даем тебе помощника! – сказал он Родиону.

Люди Тилля подвели к рингу Афанасия. Он был бледненький, но храбрился.

– Но-но! Без рук! Без рук! – говорил он, когда берсерки толкали его в спину.

– Запросто! – согласился берсерк и вместо толчка пнул Афанасия ногой.

В следующий миг берсерк слетел с ног, получив по шее ручкой саперки. На месте же берсерка вырос Ул. Другие берсерки схватились за арбалеты. Ул вскинул саперку.

– Не трогать! Пусть втроем против одного! – издали крикнул Гай.

Белдо захлопотал, забегал. У Ула отобрали саперку и шнеппер. Отстегнутую нерпь он опустил в ларец, где находились уже нерпи Родиона и Афанасия.

Ул и Афанасий выбрались на ринг и стояли теперь рядом с Родионом. Удерживаемый цепями, Кубик грузно топтался в противоположном углу ринга. Он только что разгрыз телячье бедро, высосал из кости весь мозг и, отбросив ее остатки, казалось, размышлял, чем ему питаться дальше. Маленькие глазки шарили вокруг, особенно интересуясь упитанными берсерками. Берсерки, упираясь ногами и откидываясь назад, натягивали цепи. В лицах боевых ведьм ощущалось крайнее напряжение.